–– Когда закончишь санобработку, намекни, – не выдержала Лариса. – У меня через двадцать три секунды отчёт по делу. Если ты не против, чтобы я ещё немножко пожила, начинай выдавать информацию.
Сознательно кивнув, Ромка чётко, как учили в Академии, отчитался о проведённой беседе с Людмилой Жуковой, сестрой Ольги Герега. Вынув справку из военкомата, он довольно помахал ею в воздухе.
–– Сходил в военкомат, поднял архив тех лет. Кстати, не представляете, Лариса Михайловна, какие гадкие хапуги работают в нашем военкомате. Вместо того, чтобы, как индеец индейцу, сесть на коня и поскакать на помощь, мне вставляли такие палки в коня, что я сегодня лишний раз с благодарностью вспомнил мою учительницу русского языка, правильное воспитание которой взяло верх над моими эмоциями и не позволило моему подсознанию…
–– У тебя пистолет заряжен? – тихо выдавила майор Чередниченко, медленно поворачиваясь к капитану.
–– Я уже чеку из гранаты выдернул, – в тон ей ответил Звонарёв.
–– В ходе расследования выяснилось, что братья Владимир и Валерий Герега, Виталий Далматов и Григорий Гребенюк проходили службу в одной дивизии. Потом я связался с Зиночкой, которая подтвердила мне адрес Григория Гребенюка. Не факт, что возьмём Режиссёра, он же Олег Герега, по этому адресу, но проверить считаю необходимым. Илья Александрович, – жалобно повернулся парень в сторону Звонарёва, – чеку верните на место.
–– Режиссёр, Режиссёр, – задумчиво прикусила губу Лариса. – А ведь это имя уже мелькало. И как раз по делу о «десертной накладной». И что хуже всего, это кто-то из наших.
–– Этого только не хватало, – раздражённо буркнул Звонарёв. – Нет ничего хуже, чем со своими бодаться. И кто же этот деятель киноиндустрии? Может наш Ромка – шпион законспирированный?
Ромка растерянно почесал нос.
–– Не пугайся шпион, не ты это, – засмеялась Лариса. – Тот Режиссёр ставил нашего Григорьева в такие позы, которые тебе не по рангу. Когда дело по тралам с контрабандой шло полным ходом, Григорьев пятиминутки через каждые полчаса устраивал. Тогда из его кабинета генерал московский не вылезал. Так вот я как-то замешкалась, вышла позже всех, а в это время телефон зазвонил. Этот генерал и командовал в трубку, типа, никакой самодеятельности. Если Режиссёр сказал один трал брать – значит берём один. Я ещё тогда подумала, что это за Режиссёр кино нам снимает. Ладно, я на ковёр, остальные работать.
–– А как теперь работать-то? – растерянно развёл руками Ромка.
–– А как обычно, – взорвалась Лариса. – Как будто ничего не знаем. Идёшь по адресу, арестовываешь, доставляешь в отделение.
–– А если он, реально, наш?
– Значит хреновый «наш», раз так легко вычислили.
***
Застоявшиеся запахи хот-догов и шаурмы нависли над центром плотным покрывалом. Казалось, что даже листья на деревьях источают запах прожаренного, утонувшего в старом подсолнечном масле, лука. Лёгкие мокасины вязли в плавящемся асфальте, а по спине, нескончаемыми ручейками тёк липкий, противный пот. Почему Ромка посчитал, что по свежему воздуху пройтись будет полезнее, чем тащиться в переполненном автобусе? Повернув голову в сторону проезжающего транспорта, он встретился взглядом с несчастными глазами раздавленного в дверях пассажира и взбодрился. Путь пешком, конечно, в несколько раз дольше, но по крайней мере, никто из знакомых не увидит тебя в таком позорном виде. Ничего, сейчас найдём Герегу, выясним, где скрывается Далматов и в отпуск. К маминым пирожкам с малиной, к сладким летним компотам, сваренным из фруктов, собранных в саду. Воспоминания о вечерних чаепитиях под раскидистой грушей, сейчас казались вершиной блаженства.
Подходя к высокому серому зданию, в котором был прописан Григорий Анатольевич Гребенюк, Ромка удивлённо задержал дыхание. Всё в этом фигуранте оказалось загадкой. Даже предположить, как мог человек, живущий в элитном новом доме, расположенном в самом дорогом районе города, быть одновременно начальником бюро ритуальных услуг в полузаброшенном селе, не поддавалось осмыслению.
Дверь лейтенанту открыла миниатюрная девушка в огромных очках. Глаза под линзами казались нарисованными на маленьком остром личике. Девушка удивлённо склонила голову на бок и стала похожа на нахохлившуюся сову.
–– Могу я поговорить с Гребенюком Григорием Анатольевичем? – вежливо обратился лейтенант, доставая из кармана, ставшие горячими на дневной жаре, корочки.
–– Папа на работе, но через десять минут он должен прийти на обед. Если хотите, можете подождать.
–Хочу, – устало произнёс Роман, заходя в прохладную тень коридора.
Судя по интерьеру, семья Гереги-Гребенюка, ни в чём себе не отказывала. Свежий воздух, искусственно охлаждённый кондиционером и пропитанный едва уловимым запахом кокоса, опущенные жалюзи, создавали оазис прохлады и спокойствия, замешанный на неплохом достатке и не менее хорошем вкусе. Приглушённые, мягкие тона превалировали и в мебели, и в окружающих деталях. И даже девушка была одета в светлые брюки и длинную рубашку такого же приглушённого серо-голубого оттенка, словно подбиралась в дополнение к интерьеру.
–– У меня завтра экзамен. – извиняющимся тоном пояснила хозяйка, занося на маленьком подносе высокий стакан воды с плавающим на поверхности кусочком лимоном, – поэтому вам придётся подождать папу в одиночестве.
Роман зачарованно следил за тем, как стукаются друг о друга кубики льда в стакане, как покачивается и переливается всеми оттенками солнца кожура цитруса. Закрыв глаза от удовольствия, он проглотил ломающую зубы воду. Опрокинув голову на спинку мягкого кожаного дивана, Роман выдохнул из лёгких холодный воздух и закрыл глаза.
Ровно через десять минут дверь хлопнула. Тишину заполнили шорох, топанье, хлопанье, словно в квартиру вошёл, как минимум взвод солдат.
–– Кирунчик, папунчик дома.
–– У папунчика гостюнчик, – в тон мужчине ответила из соседней комнаты девушка.
В проёме двери появился мужчина и заполнил своими необъятными формами всё прилегающее пространство. Энергия била из хозяина квартиры непрекращающимся потоком, заставляя все части тела двигаться одновременно, делая его крупную фигуру ещё более комичной. Поправив спадающие с небольшого курносого носа очки, вошедший уставился на гостя.
– Здравствуйте, –громко поприветствовал мужчина. – Чем обязан визиту?
–– Здравствуйте. – промямлил, поднимаясь Роман. – Пришёл поговорить с Григорием Анатольевичем.
–– Замечательно, – радостно потёр руки вошедший и громогласно скомандовал: – Кирунчик, ставь на стол три прибора. Я надеюсь, что вы не против поговорить за обедом? А то у меня, честно говоря, в такую погоду аппетит просто взрывается. Если прямо сейчас не сяду за стол, будет беда. Тем более моя Кирюха готовит, как богиня. Вот ведь счастье кому-то достанется, и красавица, и умница, и готовит…
–– Папа, – закричала, забегая в комнату девушка. – Опять начинаешь? Просто какая-то паранойя, выдать меня замуж. Не обращайте внимание, Роман Васильевич, вообще-то он у нас нормальный, но как только на горизонте появляется молодой человек и всё… Замыкание.
–– Что значит «молодой»? – засмеялся мужчина, подталкивая Романа в сторону ванной. – Молодой, красивый, здоровый, умный…
–– Вы кто? – наконец сумел вставить слово Роман.
–– Ах, простите, – остановился мужчина, – я не представился. Профессор Гребенюк Григорий Анатольевич. Вы пришли со мной поговорить. Я был уверен, что вы меня знаете.
–– Как Гребенюк?
По-видимому, в голосе Романа прозвучало столько разочарования, что профессор растерянно остановился. Сняв очки, он вынул из кармана платок.
–– А где Герега?
–– Не знаю, – улыбнулся Григорий Анатольевич. – Кирунчик, тебе знакома эта фамилия?
Появившаяся на пороге ванной комнаты Кира, задумчиво покачала головой. Пройдя в зал, она положила на стол приборы и снова вышла на кухню.
–– Подождите, Григорий Анатольевич. Вы утверждаете, что вы Гребенюк Григорий Анатольевич?
–– Со всей ответственностью это утверждаю, – кивнул профессор, с долей сострадания глядя на собеседника. – Вот уже сорок пять лет, как я с гордостью ношу эту фамилию.
Роман безжизненно опустился на стоявший у стены пуфик. Мир, только что играющий всеми цветами радуги, снова рухнул в чёрную дыру безысходности. Всего пять минут назад он, разнежившись в прохладных сумерках чужой квартиры, планировал, как проведёт отпуск. И снова, так же, как и несколько дней назад, отпуск растворился и исчез в небытие.
–– Тот самый Гребенюк, который служил в Афганистане в восемьдесят восьмом году?
Блуждающий взгляд Романа где-то на уровне подсознания отметил, как непроизвольно вздрогнули руки профессора. Подняв глаза, Ромка упёрся в побледневшее лицо визави. Пальцы Григория Анатольевича бессмысленно перебирали ставший ненужным платок.
–– Григорий Анатольевич, – тихо продолжил лейтенант. – Вы служили в Афганистане?
–– Да, – задиристо, по-детски вскинул голову профессор. – Можете проверить в военкомате.
–– Уже проверили, – подтвердил Роман, медленно поднимаясь. – Действительно, в течение года в девяностой мотострелковой дивизии проходил службу рядовой Гребенюк Григорий Анатольевич. Вопрос в другом, Гребенюк Григорий Анатольевич, проходивший службу в Афганистане и Гребенюк Григорий Анатольевич, профессор, стоящий передо мной – это одно и то же лицо?
–– Как вы смеете подозревать папу в чём-то противозаконном? – подала голос, вышедшая из кухни Кира.
–– Кирунчик, не готовь ничего. Мы с лейтенантом пообедаем в ресторане напротив.
Резво развернувшись, профессор выбежал из квартиры. Не попрощавшись с девушкой, лейтенант бросился следом.
Влетев в небольшое помещение ближайшего ресторана, Григорий Анатольевич раздражённо махнул рукой официанту. Уже наступило время обеда и зал был заполнен. «А говорят плохо живём», подумал Ромка, обведя затравленным взглядом мирно жующих посетителей. Найдя свободный столик, профессор, не глядя в меню, сделал заказ. Бросив насупленный взгляд на Ромку, поднял в сторону официанта два пальца. Ромка расстроенно закусил губу. Разглядывая интерьер ресторана, он сразу понял, что ценами на шаурму здесь и не пахнет. Сколько в кармане наличных, лейтенант знал с точностью до копейки. Вытянув, словно проштрафившийся первоклассник руку, он стыдливо заказал стакан воды. «Что ещё за аристократические замашки? – буркнул профессор. – Обеденное время. Чтобы нормально продолжить рабочий день, человек должен достойно пообедать». «Хорошо сказал, – расстроенно подумал Ромка, – знать бы ещё, за чей счёт банкет?» Впрочем, на приличный обед денег в кармане хватало, а как потом месяц дожить?… Как говорила бабушка: «будет день, будет и пицца». Ожидание казалось бесконечным. Ромка исподтишка изучал лицо профессора. А посмотреть было на что. Дожив до седых волос, профессор Гребенюк так и не научился скрывать свои эмоции. Целая гамма чувств отражалась на его лице. Нервно покусывая полные губы, Григорий Анатольевич, казалось, разговаривал с невидимым собеседником, спорил, прислушивался, обсуждал. Короткие ресницы взлетали, неухоженные брови то сходились на переносице, то разбегались к вискам. Даже руки принимали участие в невидимой дискуссии.