– Итак, мы оба разведены.
Брайан кивнул и поднял бокал:
– Выпьем за это.
Рейчел чокнулась с ним и опустошила бокал. Они заказали еще по одной.
– Скажите, что вам не нравится в себе самом? – спросила она.
– Не нравится? Я полагал, что вначале надо показать себя с лучшей стороны.
– В начале чего?
– Более тесного знакомства.
– Тесного знакомства? Со свиданиями? У нас свидание?
– Я не думал об этом как о свидании.
– А как же? Мы сидим тут, пьем и пытаемся выяснить, хорошо ли нам друг с другом и стоит ли встречаться дальше.
– Да, действительно, похоже на свидание. – Он поднял палец. – А может, это что-то вроде предсезонной игры в НФЛ.[30]
– Или весенней тренировки бейсболистов, – добавила Рейчел. – Стойте. Как называются предсезонные матчи в НБА?
– Предсезонные матчи.
– Я понимаю, но должно быть особое название.
– Да нет, только это.
– Вы уверены? Звучит очень банально.
– Ну что же делать.
– А как в НХЛ?
– Хоть убейте, не знаю.
– Вы же канадец.
– Да. Но далеко не образцовый.
Оба рассмеялись – просто потому, что первая стадия сближения, которую ее мать называла «искрой», была пройдена. В какой-то момент – когда они шли по булыжной мостовой, где слышались только их шаги и пахло мокрым воротником плаща Брайана на плечах у Рейчел, или когда переживали двухминутное затемнение, или когда, уже как пара, заглянули в бар, где их встретило мягкое рычание Тома Уэйтса под аккомпанемент затихающего хора, или прямо сейчас, когда они трепались за скотчем и водкой, – знакомство их перешло в новую стадию: взаимное влечение удостоверено, можно двигаться дальше с учетом этого.
– Так, значит… Что мне не нравится в самом себе?
Рейчел кивнула.
Брайан поднял бокал, потом наклонил его и стал гонять кубики льда от стенки к стенке. Шутливое выражение лица сменилось растерянным и грустным, хотя и не совсем безрадостным. Последнее воодушевило Рейчел. Она выросла в безрадостном доме, а потом, решив, что безрадостное осталось позади, умудрилась вступить в безрадостный брак. Она была сыта этим по горло.
– Вам знакомы детские обиды: тебя не принимают в команду, или ты не нравишься тому, кто нравится тебе, или родители отмахиваются от тебя не потому, что ты сделал что-то плохое, а потому, что они вредные раздолбаи?
– Да-да. Очень интересно, что вы можете сказать по этому поводу.
Он глотнул скотча.
– В детстве было много таких случаев, и обида накапливалась. Теперь мне кое-что понятно: я всегда считал, что другие правы, а я – нет. Я был недостоин войти в команду, недостоин того, чтобы нравиться, а родные пренебрегали мной, ведь я ничего другого не заслуживал. – Он поставил бокал на стойку. – Мне не нравится в себе то, что я мало себе нравлюсь.
– И не важно, сколько добрых дел ты сделаешь, не важно, что ты – хороший друг, или супруг, или великий гуманист. Ничто из этого…
– Ничто, – согласился Брайан.
– Ничто не имеет значения, потому что на самом деле ты – последнее дерьмо.
Он улыбнулся от всей души.
– Вы прекрасно представляете, что творится у меня в голове.
– Ха! – покачала она головой. – Это я в свою заглянула.
Они помолчали, прикончили спиртное, заказали еще.
– А между тем, – продолжила Рейчел, – вы просто излучаете уверенность и действуете очень успешно. Справились с этим подонком в баре, как заправский гипнотизер.
– Он же недоумок. Недоумков нетрудно перехитрить. Поэтому они и недоумки.
– Откуда я знаю? Может, вы были с ним в сговоре, – возразила она.
– В каком еще сговоре?
– Это известный фокус. Он меня запугивает, а вы спасаете.
– Но я вас вытащил оттуда и дал вам уйти, а сам остался.
– Если бы вы были в сговоре, вам ничто не мешало бы выйти через пять секунд после меня и последовать за мной.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но опять закрыл его. Затем кивнул:
– Да, действительно. И часто к вам клеятся таким замысловатым образом?
– До сих пор ни разу не замечала.
– Все это чересчур хлопотно. К тому же тот парень, по-моему, какое-то время сидел вместе с подружкой? Они что, поссорились?
Рейчел кивнула.
– Мне надо было бы – дайте сообразить, – во-первых, знать, что вы сегодня появитесь в этом баре, во-вторых, найти приятеля, который делает вид, что приходит с девушкой, ссорится с ней, заставляя ее уйти, и наезжает на вас, в-третьих, вовремя вмешаться и дать вам возможность улизнуть, в-четвертых…
– Ладно, ладно.
– …Выскочить из бара сразу после вас и незаметно красться за вами по тихим пустынным улицам, стуча своими крепкими каблуками.
– Я же сказала: ладно. Вы так хорошо экипированы, – она указала на его костюм, белую рубашку и шикарный плащ, – что остается только сосредоточиться на тех минусах, которые вы в себе находите. На самом деле, друг мой, вы излучаете уверенность.
– Самоуверенность?
– Да нет, я бы не сказала.
– Обычно я уверен в себе. Разумное, взрослое существо, знающее, что делать со своими минусами. Есть лишь одна небольшая заноза, и ее может обнаружить женщина, если спросит меня ночью в полутемном баре, что мне не нравится в самом себе. – Он повернулся к ней с выжидающим видом. – И тот же самый вопрос…
Рейчел прокашлялась – на секунду ей показалось, что начинается очередной приступ. Это не лезло ни в какие ворота. Ей приходилось вести репортаж о землетрясении на острове, который без того был до крайности разорен. Однажды она провела месяц в строящемся доме, передвигаясь исключительно на коленях, желая понять, как будет чувствовать себя ребенок в таких условиях. В другой раз она забралась на гигантское дерево в бразильских джунглях и провела ночь на его ветвях на высоте двухсот футов. А сегодня она еле-еле проехала тридцать миль до города – и сорвалась?
– Сегодня я развелась, – сказала она. – Год назад потеряла работу, – вернее, как вам хорошо известно, вся моя карьера пошла насмарку из-за приступа паники в прямом эфире. Я стала бояться людей: не кого-то в отдельности, а вообще всех, что уже совсем плохо. Последние девять месяцев я почти не выходила из дома. И, честно говоря, больше всего хочу вернуться домой и запереться там. Что мне может нравиться в себе, Брайан?
Целую минуту он молча смотрел на нее – совсем не пристально, взглядом, который не содержал упрека или побуждения. Это был открытый, понимающий взгляд, и в нем нельзя было прочесть никаких выводов в отношении Рейчел. Она затруднялась дать ему название, пока не сообразила, что Брайан смотрит просто по-дружески.
Внезапно она обратила внимание на песню, которая звучала уже с полминуты. Ленни Уэлч исполнял старый, но все еще популярный хит – «Since I Fell for You».[31]
Брайан тоже слушал мелодию, повернув голову к автомату, взгляд его блуждал где-то далеко.
– Помню, ее исполняли по радио, когда я был еще малышом и мы ездили на наше озеро. Взрослые вели себя странно в тот день, точно забалдели от каких-то веществ. Лишь через несколько лет я сообразил, что они действительно были под кайфом. А тогда не мог понять, почему все курят по очереди одну сигарету. И они танцевали под эту мелодию на берегу озера, шайка забалдевших канаков[32] в нейлоновых купальных костюмах.
– Может, потанцуем?
Что побудило ее предложить это? Есть ли какое-нибудь разумное объяснение? Или это чистая физиология, нейронный выхлоп, подчинивший себе сознание?
– С удовольствием.
Брайан взял ее за руку, и они прошли в маленький танцевальный зал за стойкой бара, освещенный лишь лампами музыкального автомата.
Вот он, их первый танец. Впервые соприкасаются ладони и груди. Впервые расстояние между ними уменьшилось настолько, что Рейчел смогла ощутить его запах, основной, как она поймет позже, – смесь недушистого шампуня и легкого мускусного аромата его тела, чуть отдающая лесом и дымом.
– Я попросил бармена дать вам водки, потому что боялся, что вы уйдете из бара.
– А вам надо было в туалет, я знаю.
– Вообще-то, нет. Я пошел в туалет, потому что заказал для вас водку и растерялся. Я… уф… Мне просто не хотелось, чтобы вы сочли меня каким-нибудь долбаным преследователем. А в туалете я просто… даже не знаю… спрятался, что ли? Я стоял, прислонившись к стене, и обзывал себя дураком, снова и снова.
– Не выдумывайте.
– Так и было, клянусь. Понимаете, выступая в новостях, вы всегда вели себя порядочно. Никакой тенденциозности, никакого предубеждения, никаких подмигиваний в камеру. Я верил вам. Вы честно делали свою работу, и это действовало.
– А история с лающим котом?
Тон Брайана остался таким же небрежным и легким, но лицо посерьезнело.
– Поверьте, то, что я говорю, – не пустяки. Целыми днями, а то и неделями все лгут мне, все стараются перехитрить. Продавцы автомобилей, мои поставщики, кассиры в авиакассах, портье в отелях, женщины в барах, и даже мой врач, который прописывает мне лекарство, потому что состоит в сговоре с фармацевтической фирмой. Я возвращаюсь из поездки, включаю Шестой канал – а там вы, и вы не лжете мне. Это много для меня значило. А иногда, особенно после того, как мой брак распался и я все время был один, это становилось для меня всем.
Рейчел не знала, что сказать. Она отвыкла от комплиментов и не привыкла к тому, что ей доверяют.
– Спасибо, – выдавила она, глядя в пол.
– Печальная песня, – сказал Брайан, помолчав.
– Да.
– Хотите сесть?
– Нет. – Ей было очень приятно чувствовать его руку на своей талии. Казалось, что так она никогда не упадет. Никогда не проиграет. Ей никогда больше не сделают больно. Никогда не бросят. – Нет, давайте еще потанцуем.
11Жадный аппетит
После начала их любовной связи у Рейчел возникло ложное ощущение покоя. Она почти убедила себя в том, что приступы паники канули в прошлое, хотя последний был самым острым из всех.