Качаясь вместе с Брайаном в танце, она думала о том, насколько он превосходит Себастьяна: Брайан красивее, добрее, интереснее как собеседник, у него лучше развито чувство юмора, он более ловок и находчив, хотя и старается не выставлять напоказ это свое качество, тогда как Себастьян неизменно выпячивал его.
Но можно ли ему доверять? Себастьян был, конечно, скотиной, но скотиной искренней, настолько, что и не думал скрывать свою сущность. Себастьян не скрывал ничего.
А с Брайаном в последнее время все стало непонятно. После его возвращения они вели себя друг с другом до невозможности вежливо. Рейчел ничем не могла обосновать возникшее у нее недоверие и не говорила на эту тему. Брайана, похоже, это вполне устраивало. Внутри квартиры каждый старался обойти другого, словно мину замедленного действия. В разговорах они тщательно выбирали слова и избегали вопросов, которые могли привести к конфликту, – привычку Брайана оставлять одежду на спинке кровати, нежелание Рейчел менять туалетную бумагу, если оставался хоть крохотный клочок, прилипший к картонному валику. Дело шло к отказу от обсуждения любых возможных разногласий, что могло привести лишь к накоплению обид. Они сдержанно улыбались друг другу по утрам и так же – по вечерам, стали посвящать больше времени своим ноутбукам и телефонным разговорам. За последнюю неделю они всего один раз занимались любовью, и это было не более чем плотской разновидностью сдержанной улыбки – такой же обязательной процедурой, как умывание, таким же сокровенным делом, как папка «Спам».
Песня кончилась, все похлопали, а некоторые даже посвистели. Мелисса постучала вилкой по бокалу и закричала: «Горько! Горько!» Пришлось уважить ее просьбу.
– Что ты сейчас чувствуешь? – спросила Рейчел обнимавшего ее Брайана, отклонившись чуть назад.
Брайан не ответил, недоуменно глядя на что-то позади нее. Она обернулась, и пальцы Брайана на ее талии разомкнулись.
На пороге стоял человек лет пятидесяти с небольшим, очень костлявый. Длинные седые волосы были завязаны в конский хвост. На нем были серый спортивный пиджак свободного покроя, синяя с белым гавайская рубашка и темные джинсы. Загорелая, обветренная кожа, голубые глаза, такие яркие, что, казалось, они излучали сияние.
– Брайан! – воскликнул он, раскрыв объятия.
Брайан обменялся с Калебом быстрым взглядом, который Рейчел не успела бы перехватить, если бы лицо мужа не находилось в нескольких дюймах от нее. Затем он широко улыбнулся и подошел к мужчине.
– Эндрю! – Одной рукой он схватил руку нового гостя повыше локтя, другой пожал ее. – Что привело тебя в Бостон?
– Новая постановка в «Лирик стейдж», – ответил Эндрю, задрав брови.
– Это великолепно.
– Да ну?
– А разве нет?
– Работа как работа, – пожал плечами Эндрю.
Калеб подошел с двумя наполненными бокалами.
– Эндрю Гэттис снова с нами. Ты по-прежнему травишься «Столи»?[39]
Эндрю осушил бокал одним залпом, взял второй, кивнул Калебу в знак благодарности и сделал маленький глоток.
– Рад видеть тебя, Калеб.
– Я тоже.
– Да ну? – усмехнулся Эндрю.
Калеб рассмеялся и хлопнул его по плечу:
– Сегодня это, похоже, твоя любимая пластинка.
– Знакомься, Эндрю: моя жена Рейчел.
Рейчел пожала руку Эндрю Гэттиса. Кожа его оказалась на удивление гладкой, даже нежной.
– Очень приятно. – На лице Гэттиса появилась понимающая бесшабашная улыбка. – Вы тонкая штучка, Рейчел.
– Что вы хотите этим сказать? – рассмеялась она.
– Что вы тонкая штучка. – Он так и не отпустил ее руку. – Черт, это же сразу видно. С красотой все понятно. Брайан всегда ценил красоту. Но…
– Без колкостей, пожалуйста, – вмешался Брайан.
– Но мозги – это что-то новенькое.
– Послушай, Эндрю! – Тон Брайана был подчеркнуто учтивым.
– Послушай, Брайан!
Он отпустил руку Рейчел, продолжая смотреть на нее.
– Ты все еще куришь? – спросил Брайан.
– Электронные.
– Я тоже.
– Серьезно?
– Может, выйдем на улицу, перекурим?
Эндрю Гэттис вопросительно посмотрел на Рейчел:
– Думаете, стоит?
– Что?
– Пойти и перекурить с вашим мужем.
– Почему бы и нет? Обменяетесь новостями.
– Хмм… – Он огляделся, затем опять обратился к ней: – Под какую мелодию вы танцевали?
– «Since I Fell for You».
– Разве можно под это танцевать? – Эндрю посмотрел на них с широкой недоумевающей улыбкой. – Это же про безнадежность. Про эмоциональную тюрьму. Бездна под ногами, и все такое.
Рейчел кивнула:
– Наверное, мы пытаемся быть постироничными. Или метаромантичными. Никак не пойму, какими именно. Желаю хорошего перекура, Эндрю.
Он прикоснулся к воображаемой шляпе и направился к дверям вместе с Брайаном и Калебом, но внезапно повернул обратно.
– Поищите это в «Гугле», – сказал он Рейчел.
– Что?
– «Since I Fell for You». Поищите.
Брайан и Калеб, увидев, что Эндрю нет с ними, застыли в дверях.
– Там примерно двести вариантов этой песни.
– Я имею в виду не песню.
К ним приближался Брайан. Эндрю почувствовал это, повернулся к нему, и они вместе вышли на улицу.
Рейчел посмотрела в окно: все трое выдыхали пар, смеялись, как старые друзья, по-братски колотили друг друга, пихали, хлопали по плечу. Брайан схватил Эндрю сзади за шею и пригнул его голову к своей. Оба улыбались, скорее, даже смеялись. Губы Брайана шевелились с небывалой скоростью, и оба синхронно кивали, как сиамские близнецы.
Наконец клинч распался, улыбки на миг исчезли, Брайан посмотрел на окно, увидел Рейчел и задрал кверху большие пальцы: «Все в порядке, все в порядке».
Она напомнила себе, что этот мужчина в буквальном смысле снимет с себя последний плащ и отдаст ей.
Когда они вернулись, Эндрю, казалось, потерял к ней всякий интерес. Он пофлиртовал с одной из сотрудниц «Делакруа ламбер», поболтал с Мелиссой, долго беседовал о чем-то с Калебом, причем оба выглядели очень мрачными, и с необычайной скоростью напивался. Через час после прибытия Эндрю на каждые пять его шагов в нужном направлении приходился один шаг в сторону.
– Он никогда не умел пить, – заметил Брайан, когда Эндрю сбил сумку одного из молодых сотрудников со спинки стула, попытался вернуть ее на место и опрокинул стул. Все делано засмеялись.
– Страшный зануда, – сказал Брайан. – И всегда им был.
– Где ты с ним познакомился? – спросила Рейчел.
Но Брайан не расслышал ее слов.
– Придется вмешаться, – сказал он.
Подойдя к Эндрю, он помог ему поднять стул и попробовал взять его за локоть, но Эндрю отдернул локоть и скинул на пол стакан с пивом, стоявший на барной стойке.
– Брай, что ты, блин, пристаешь ко мне?
– Все хорошо, – сказал Калеб. – Все хорошо.
Из-за стойки вышел, нахмурившись, бармен Джарод, племянник Гейл и любитель упражнений «кроссфит».
– У нас тут все в порядке?
– Эндрю, – обратился к приятелю Брайан, – этот джентльмен спрашивает, все ли у нас в порядке. Как ты считаешь?
– Дай долбаному шефу на чай, – ответил Эндрю и отсалютовал бармену.
Лицо Джарода смягчилось.
– Я хочу сказать, что могу вызвать вам такси, сэр. Вы меня слышите?
Эндрю произнес с сильным британским акцентом:
– Слышу, слышу, шеф. А встречаться с местными констеблями в мои планы не входит.
– Вашего друга надо отправить на такси, – обратился Джарод к Брайану.
– Вот и вызовите машину, – отозвался Брайан.
Джарод поднял упавший стакан, который чудом не разбился.
– Но ваш друг еще не выходит.
– Я об этом позабочусь, – сказал Брайан.
Эндрю к этому моменту выглядел замкнутым и раздраженным, как типичный вздорный пьяница. В юности Рейчел видела подобное выражение на лицах матери и двух ее бойфрендов в тех случаях, когда полный разочарований день переходил в сулящую разочарования ночь.
Эндрю схватил свой спортивный пиджак, висевший на спинке, и опять едва не опрокинул стул.
– Тот дом на озере Бейкер еще существует? – спросил Эндрю, глядя в пол.
Рейчел не могла понять, кому был адресован вопрос.
– Пошли уже, – сказал Брайан.
– Только не прикасайся, блин, ко мне!
Брайан поднял руки вверх, как возница при ограблении почтовой кареты на Диком Западе.
– Это охрененно дикие места, – продолжал Эндрю. – Но ведь тебе всегда нравилось все дикое.
Он нетвердой походкой направился к двери. Брайан шел следом, так и не опустив рук до конца.
На улице одновременно произошли два события: подъехало такси, а Эндрю вдруг замахнулся, собираясь ударить Брайана.
Брайан без труда увернулся от удара и удержал шатавшегося Эндрю: так герой старого фильма подхватывает падающую в обморок героиню, чтобы отвести ее на кушетку. Когда Эндрю уже стоял на ногах прямо и прочно, Брайан хлестнул его по физиономии.
Все в баре наблюдали за этой сценой. Кое-кто из молодых людей разинул рот. Кое-кто засмеялся. Один заметил:
– Блин! С нашим боссом шутки плохи.
Пощечина была нанесена так быстро и небрежно, что выглядела особенно жестокой. Это не было ударом по человеку, от которого исходит угроза, – скорее, наказание непослушного ребенка, совершенное с долей презрения. Плечи Эндрю подались назад, голова дернулась. Стало ясно, что он плачет.
Водитель такси вышел из машины и стал отмахиваться от денег, предлагаемых Брайаном, не желая брать непредсказуемого пассажира. Брайан добавил еще несколько банкнот, водитель сдался, они вдвоем погрузили Эндрю на заднее сиденье, и машина двинулась по Тремонт-стрит.
Брайан вернулся в бар и, казалось, был удивлен тем, что случившееся вызвало всеобщий интерес. Поцеловав руку Рейчел, он сказал:
– Сожалею.
У Рейчел не выходила из головы пощечина, легкая, непринужденная жестокость, с которой она была нанесена.
– Кто он такой? – спросила она.
Они подошли к стойке. Брайан заказал скотч, сунул Джароду полсотни баксов за беспокойство и ответил Рейчел: