ылок воды и фрукты из вазы на буфете. Оставив рюкзак и сумку у входных дверей, она вернулась в спальню, где надела брюки «карго», утепленную футболку с длинными рукавами и куртку с капюшоном, собрала волосы в хвост и накрыла их бейсболкой от «Ньюбери комикс».[49] Открыв напольный сейф в гардеробе Брайана, она взяла оттуда деньги, отнесла их вместе с пистолетом в ванную, положила на полочку и долго смотрела на себя в зеркало. Женщина в зеркале была до предела утомлена и сердита. И еще напугана, но не настолько, чтобы это парализовало ее волю. Рейчел сказала себе авторитетно и сочувственно, как старшая сестра младшей:
– Это не твоя вина.
«Но что такое „это“?»
«Этим» были Видди и Эстер, и бывшая монахиня Вероника, и все мертвые в Порт-о-Пренсе. «Этим» был ядовитый характер ее матери, отсутствие отца и уход Джереми Джеймса из дома. «Этим» было недовольство Себастьяна почти всем, что делала Рейчел. «Этим» было чувство, преследовавшее ее с тех пор, как она себя помнила: она непростительно неадекватна, и если ее бросают, то вполне заслуженно.
Но внутренний голос говорил ей, что по большей части она в «этом» не виновата, – и, в общем, был прав.
Если не считать Видди. Вину за смерть Видди невозможно было искупить. Видди уже четыре года как не было на свете. А Рейчел, которая не предотвратила ее гибель, стала на четыре года старше.
Она взяла стоявшую на буфете фотографию, на которой были она и Брайан. Любительскую фотографию с их свадьбы. Всматриваясь в его лживые глаза и лживую улыбку, она понимала, что и сама лгала не меньше. Еще в начальной школе, а потом и в средней, в колледже, в аспирантуре, на работе она придумывала для себя персонажа, которого затем играла, и так продолжалось почти всю жизнь. Когда персонаж переставал контактировать с окружающими, она разбирала его и собирала новый. Так все и шло. Но после Гаити, после Видди, она не смогла создать ничего нового. Все, что осталось от нее, – это внутренняя пустота, искусственная личность и тяжкий грех.
Мы оба лгуны, Брайан. Мы оба.
Выйдя из спальни, Рейчел прошла в гостиную и поискала ноутбук, которого, однако, не оказалось ни на стойке бара, где она его оставила, ни в других местах. Очевидно, Ларс и Нед взяли его с собой.
Ну и ладно. У нее был смартфон.
Чего у нее не было, так это автомобиля. Даже если Кесслер не заблокировал ее кредитки, было невозможно взять машину напрокат ни в «Зипкаре», ни где-либо еще – это могло навести кого-нибудь на ее след. Она продолжила поиски в квартире, точно они могли дать что-нибудь, не прикасаясь лишь к телу за обеденным столом. А затем сообразила, что именно там и надо искать.
Связка ключей была в правом переднем кармане джинсов. Рейчел заметила выпуклость на брюках, как только подошла к нему. На лицо она старалась не смотреть.
«Что теперь будет с Хайей? – подумала она. – И с А-Бэ?» Всего четыре дня назад, на вечеринке, Калеб поднял дочку на руки и поднес к лицу, а та схватила его верхнюю губу и потянула на себя, словно ящик стола. Он не возражал и даже смеялся, хотя ему явно было больно, а когда Аннабель отпустила губу, прижал дочь к груди и, уткнувшись носом в ее макушку, вдохнул ее запах.
Калеб был актером. Как и Брайан. Как и она сама. Но игра была лишь частью их жизни. Калеб не играл роль отца, не разыгрывал любовь. Он был искренен, говоря о своих желаниях, надеждах и планах на будущее.
Рейчел поняла, что он был ее другом. Она всегда считала его другом и партнером Брайана, потому что эти роли (опять роли!) уже закрепились за Калебом в момент знакомства с Рейчел. Но со временем между ними сложились довольно близкие отношения, которые нельзя было назвать иначе как дружескими.
Она залезла в карман. Джинсовая ткань была жесткой, тело – еще жестче. Трупное окоченение. На то, чтобы вытащить ключи, ушла целая минута. В эту минуту ее посетила мысль: если бы они не вернулись к ней за ноутбуком, Калеб, скорее всего, был бы жив.
«Да нет», – прошептал ей в ухо голос старшей сестры. Калеб задержался, чтобы выпить и собраться с мыслями перед часовой поездкой. И к тому же они с Брайаном уже давно заварили всю эту кашу.
Рейчел наконец решилась посмотреть на него и не отводила взгляд целую минуту.
– Это не моя вина, – сказала она, вытирая слезы. – Но мне будет тебя не хватать.
После этого она покинула квартиру.
28Бросок в реальность
Рейчел заправила «ауди» Калеба бензином, после чего сообразила, что не ела целые сутки, и позавтракала в «Парамаунте» на Чарльз-стрит. Она не чувствовала голода, но тем не менее поела основательно. Затем она вернулась на Копли-Сквер, оставила машину у паркомата на Стюарт-стрит и прошла в переулок между отелем «Копли-Плаза» и башней Хэнкока. Она миновала парковку для грузового транспорта и маленькую заднюю дверь, из которой Брайан вышел под дождь и сел в черный «сабёрбан». Обойдя здание, она прошла по Сент-Джеймс-авеню и вдруг увидела десяток Рейчел, отраженных в зеркальных панелях. Они образовывали разорванную цепочку, что-то вроде ряда кукол по имени Рейчел, нарисованных на плотной бумаге. После поворота за угол все куклы разбежались, и больше она их не видела.
Было около девяти часов, спешивший на работу народ заполонил улицы. Дойдя до входа в небоскреб, Рейчел слилась с потоком людей, устремлявшихся внутрь сквозь вращающиеся двери. Около стола охраны помещался указатель учреждений. Фирмы «Олден минералс» в списке не значилось, но зато там была венчурная компания «Коттер-Маккан», о которой говорил Глен О’Доннел. Скорее всего, именно к ее представителям приходил Брайан в тот день, чтобы продать часть акций шахты.
Выйдя из небоскреба, Рейчел прошагала один квартал в обратную сторону, оказалась у главного здания Бостонской публичной библиотеки, затем прошла насквозь Макким-билдинг и попала в Джонсон-билдинг, где имелись компьютеры. Она хотела найти сведения о приобретении компанией «Коттер-Маккан» акций «Олден минералс», но не обнаружила почти ничего, не считая небольшой заметки из «Глоба». Но и в ней не оказалось ничего нового по сравнению с тем, что сообщил Глен. По-видимому, он пользовался этой же заметкой.
Она закрыла окно и занялась озером Бейкер: вывела на экран спутниковую карту, увеличила масштаб и нашла на берегу единственное поселение – восемь крыш у северо-восточного угла озера, вытянувшихся вдоль канадской границы, причем чуть не пропустила еще три дома, едва заметные, стоявшие западнее остальных. Рейчел распечатала несколько изображений с разным увеличением. Когда местность наконец была представлена достаточно полно, она вытащила листы из принтера, закрыла все приложения, очистила историю просмотра и покинула библиотеку.
Перед поездкой на Гаити Рейчел готовила для «Малой шестерки» передачу о налоговых льготах, предлагавшихся правительством штата для того, чтобы голливудские компании пришли в Массачусетс. Для оценки экономического эффекта льгот она брала интервью у руководителей киностудий и законодателей штата, выясняя наличие материальных средств и возможность шагов в этом направлении, беседовала с краеведами, местными актерами и менеджером по кастингу. Менеджер, Фелисия Минг, запомнилась как ужасная болтушка. Рейчел несколько раз выпивала с Фелисией, но затем уехала в Порт-о-Пренс, и больше они не встречались. Однако после того скандального провала Фелисия прислала несколько подбадривающих писем; номер ее телефона у Рейчел тоже сохранился.
Стоя около здания библиотеки, она набрала его и спросила Фелисию, как найти актера, выступающего в одном из местных театров.
– А зачем тебе? – поинтересовалась та.
Рейчел почти не уклонилась от истины:
– Понимаешь, он подрался с моим мужем в баре, по пьянке.
– Да ну!
– Актеру прилично досталось, мне теперь неудобно. Хочу извиниться за мужа.
– Слушай, а они сцепились не из-за тебя?
– В общем, да, вроде того.
Рейчел надеялась, что инстинкт подсказал ей верный ответ.
– Знаешь, пора тебе снова выходить в свет, дорогая, и завоевывать сердца, – резюмировала Фелисия Минг.
Рейчел принужденно рассмеялась:
– Именно это я и собираюсь сделать.
– В каком он сейчас театре? – спросила Фелисия.
– «Лирик стейдж».
– А зовут как?
– Эндрю Гэттис.
– Секундочку.
Пока Рейчел ждала ответа, мимо нее прошел бездомный с собакой, и она вспомнила, как Брайан пожертвовал свой плащ в парке человеку, который нуждался в нем больше. Она дала бездомному десять баксов, потрепала собаку по загривку, и тут раздался голос Фелисии:
– Он живет в Деманже, это дом со служебным жильем в Бэй-Виллидж. Записывай адрес. Слушай, раз ты вернулась к жизни, может, встретимся, выпьем чего-нибудь?
– С удовольствием, – соврала Рейчел, испытывая угрызения совести.
Двадцать минут спустя она уже стояла перед домом в Бэй-Виллидж и звонила в квартиру Гэттиса.
– Да? – раздался нетрезвый голос в переговорном устройстве.
– Мистер Гэттис, это Рейчел Делакруа.
– Кто?
– Жена Брайана. – Последовала такая длинная пауза, что она добавила: – Мистер Гэттис, вы меня слышите?
– Вам лучше уйти.
– Я не уйду. – Она сама удивилась железному спокойствию, с которым произнесла это. – Буду ждать внизу, пока вы не выйдете. А если улизнете через черный ход, я приду вечером в театр и закачу сцену во время представления. Так что…
Прозвучал сигнал, и дверь открылась. Рейчел взялась за ручку двери и вошла в дом. В вестибюле пахло лизолом и линолеумом, а на площадке второго этажа – индийской едой. Она посторонилась, пропуская женщину с фыркающим французским бульдогом на поводке, который показался ей помесью мопса с вомбатом.
Гэттис стоял в дверях квартиры номер двадцать четыре. Его растрепанные седые волосы пожелтели от никотина. Пригласив Рейчел зайти, он завязал их в узел на затылке. Планировка была бесхитростной: справа – кухня и гостиная, слева спальня и ванная. Окно гостиной выходило на пожарную лестницу.