. Г. Штаден писал, что вместе с евреями, безуспешно пытавшимися откупиться от лютой казни, Грозный утопил и весь сдавшийся польско-литовский гарнизон[235]. Это известие присутствует и в русских летописях. В своде Корнилия говорилось: «А которые были в городе жили люди жидове, и князь великий велел их с семьями в речноую въметати и оутопил их»[236]. Исидор Сназин в конце XVII в. писал в Мазуринском летописце, что государь «тамо живущих богоубивственных жидов к конечной пагубе приведе, богомерзких же латын и злейших иконоборец расплени и росточи, и город благочестием освети, и в нем истинное православие утверди»[237]. У полоцких евреев было место памяти: старое кладбище возле урочища Салоник, где, по преданию, похоронены всплывшие на поверхность трупы еврейских мучеников 1563 г.[238] Здесь сложно отделить легенды, всегда возникающие в подвергшейся иноземному вторжению местности, от реальности. К такого рода сведениям надо относиться с осторожностью, хотя в них нет ничего невероятного, и нет оснований совсем отказывать им в историчности.
После взятия Полоцка сдавшееся в плен население было построено у Полоты напротив большого полка («полочане бурмистры и мещане и все городские люди… царь и великий князь велел всех собрали и поставили к реке против большова полку»)[239]. Видимо, речь идет о сдавшихся 15 февраля, так как более ранний полон, захваченный на посаде, как уже говорилось, был роздан в холопы победителям (служилым людям и татарам).
Здесь была проведена перепись полочан: «И повеле царь и великий князь полочан переписали, дворян королевских и шляхт и всяких служилых людей, а бурмистров и гостей и лавников и земских людей торговых велел переписали по тому же опроче, и лядских людей конных и драбей велел переписали по тому же и держали их опроче». Пленных поделили на три категории: воинские люди ВКЛ, гражданское население Полоцка и польские солдаты и наемники. Любопытно сообщение летописи: «…а которые люди государю служили, и государь тех по рассмотрению жаловал»[240]. То есть среди населения Полоцка были люди, которые во время осады «служили» русскому царю и получили потом награды. Роль «промосковской партии» в осажденном Полоцке в 1563 г., видимо, недооценена историками.
18 февраля царь во главе крестного хода прошел к Св. Софии, присутствовал там на службе, где полоцкие священники пели многолетие своему новому государю. Службой руководил коломенский епископ Варлаам. В русские и ливонские города были посланы гонцы с радостными вестями о взятии Полоцка. В городах должны были служить праздничные молебны с колокольным звоном[241].
Русские сразу же стали активно обустраиваться в Полоцке. Воеводами в замке были назначены кн. П. И. Шуйский, князья В. С. и П. С. Серебряные, И. В. Шереметев-Меньшой, кн. А. И. Прозоровский, кн. Ф. И. Татев. На сгоревшем посаде воеводами стали З. И. Очин-Плещеев и Д. В. Гундуров, «городничими в приказе» стали В. П. Головин и В. К. Замыцкий, полоцкими дьяками — А. Безносов и В. Захаров, ответственными за ремонт и строительство укреплений сделаны П. Зайцев и дьяк Б. Щекин[242].
Первое, чем занялись новые власти, — ремонтом крепости. Проводилась строгая проверка стен, рвов, незамедлительно начинался ремонт стен и «…рвы старые почистить и новые поделати, чтоб были рвы добре глубоки и круты». Начался ремонт укреплений в посаде Заполотья. Фактически там возводилась новая крепость: «…и то место велети заделали Петру и Борису накрепко, стены в три или в четыре… и землею насыпали, и подошвенные бои и башни поделати для стенного бою, и рвы старые около стен копали»[243]. Войска были расписаны для охраны ворот, патрулирования в городе и для возможной вылазки при осаде крепости. Ночной караул в специально построенной «светлице» в замке несли 100 стрельцов, вокруг замка ездили «с фонарями» патрули.
Жители Полоцка, не покинувшие город и оставшиеся жить при новой власти, оказались в нем чужими. Им было запрещено ходить в замок: «А литовских людей в город, приезжих и тутошних, детей боярских и земян и черных людей, однолично не пущали». Горожане допускались к службе в Св. Софии только в большие церковные праздники, и то ограниченными партиями. Из полочан на территории замка могли жить только попы в своих домах[244].
Присутствие московской власти в Полоцке проявлялось прежде всего в ночных патрулях с фонарями, которые следили за порядком на улицах. Центр городской жизни переместился в Заполотье, где из местных дворян, «кому мочно верили», был устроен городской суд, занимавшийся имущественными и мелкими уголовными делами по праву ВКЛ («…как у них обычьи ведутца, да с их обычея сперв аи судили и управы им в городе давали»)[245]. А вот сгоревший Великий посад и застройку Иванского острова восстанавливать полочанам было запрещено. То есть сразу же началось изменение облика города, его планировки.
Новая администрация сразу же занялась поиском местной документации, прежде всего фискальной. Также принимались меры по установлению экономического потенциала окрестной сельской округи — описывалось землевладение, количество работников, размеры угодий и т. д. «Черных людей» сельской округи приводили к присяге, если те отказывались — вели к присяге силой.
Для горожан сохранялись торговые правила, пошлины, способы их взимания. Но уклад жизни менялся: бывшим жителям Великого посада предлагалось уехать в деревни или переселяться в Заполотье. Переселенцам из Задвинья не везло больше: если такие пытались бы переселиться в Полоцк, их надлежало высылать с семьями к Себежу и Невелю «по селам и крепостям». Всем полочанам запрещалось иметь оружие, а за любую попытку неповиновения властям полагалась высылка в Псков, Новгород, Великие Луки или к Москве[246]. Тем самым русские власти применили модель, успешно применявшуюся при собирании русских земель, начиная с Ивана III, — «перебор людишек», принудительные или полупринудительные переселения, миксирование людей, разрушение общин и местных корпоративных связей, помещение людей в новую, чуждую для них среду. В такой ситуации люди вели себя тихо и не могли организоваться в сколь-либо серьезное движение сопротивления.
Значительная часть населения Полоцка осталась в Полоцке, некоторые даже поступили на русскую службу. А. Н. Янушкевич принимает версию немецкого «летучего листка», что пленных горожан и шляхту пять дней морили голодом, собрав на отдельном холме, а затем предложили выбор — или русская служба, или «голодная смерть в заключении»[247]. Поэтому кто-то выбрал службу. Правда, «листок» приводит сведения о том, что не пожелавших служить царь по обычаям времени отпустил.
Потеря Полоцка значительно изменила всю конфигурацию опорных крепостей и карту землевладения ВКЛ. Необходимо было искать следующий рубеж обороны между Полоцком и Вильно. Таким рубежом стала Дисна — крепость ниже по течению Западной Двины, расположенная примерно в 60 км северо-западнее Полоцка. Именно сюда, в район Дисны, была основная миграция беженцев-полочан после наступления Ивана Грозного. Они построили в Дисне себе дома и значительно укрепили крепость Дисну: соорудили новый острог с валами, рвами, башнями, оснащенными гаковницами и «ручницами» (аркебузами). Уроки Полоцка пошли впрок, к обороне никто уже легкомысленно не относился[248].
Поскольку среди переселенцев было много мещан и купцов, они стали требовать сохранения привычного городского уклада, а именно — превращения сторожевой крепости Дисны в город. Городом укрепленный населенный пункт делало магдебургское право. В 1569 г. Дисна получает магдебургский привилей по инициативе полоцких переселенцев, ставших дисненскими мещанами. Даже система платы за перевоз через Двину, как указано в документе, была скопирована с тех порядков, которые были в Полоцке. Таким образом, возник как бы «Новополоцк», частично сохранивший для жертв войны традиционный жизненный уклад, пусть и в иных масштабах.
Взятие Россией Полоцка вызвало большие проблемы у землевладельцев ВКЛ, имевших деревни и угодья в Полоцком повете. Для многих это была существенная утрата, и шляхта надеялась со временем вернуть потерянное. Например, в завещании Александра Семеновича Гарабурды (брата известного писаря ВКЛ Михаила Гарабурды) 1570 г. говорится о его селах в Полоцкой земле: Озерце, Городея, Веприще, Ушачи, Бедрица. Во владения входили пашенные и непашенные земли, борти, озера, леса и покосы. Несмотря на констатацию факта, что земли захвачены «неприятелем господарским московским», тем не менее они передавались по наследству, то есть не считались утраченными навечно[249].
Дворяне, потерявшие свои земли в результате взятия Полоцка Иваном Грозным, стали восстанавливать свои права на земли в других областях ВКЛ, что вызывало конфликты с местными землевладельцами[250]. В Полоцке погибла документация, подтверждающая права землевладельцев, и ее надо было восстанавливать[251].
Вместе с тем, освободились поместья убитых и пленных дворян ВКЛ, которые можно было перераспределить[252]