Вопрос о шведских захватах в русском проекте перемирия был обойден молчанием. Города, подконтрольные Швеции (тот же Ревель) русский царь почему-то требовал от Великого княжества Литовского. В случае, если Сигизмунд пойдет на территориальные уступки в Ливонии, Грозный был готов освободить всех литовских пленных, а русских выкупить. Срок перемирия предлагался на 10 лет.
Послы негативно оценили русские предложения. Они заявили, что русский царь поступился Сигизмунду «огородами», а лучшие замки хочет забрать себе — какой же тут мир? Дальнейшие переговоры проходили в мелочном торге о территориальных уступках с обеих сторон.
5 июля послы выступили с неожиданным заявлением. Они предложили съезд государей на границе, чтобы монархи в личных переговорах сняли все спорные вопросы и достигли соглашения. Сперва Иван Грозный охотно откликнулся на это предложение, назначив местом встречи рубеж между Смоленском и Оршей. С каждой стороны должно быть не более 5000 людей (по прикидкам литовцев, сюда вошло бы не менее 2000 слуг). Размещение шатров, порядок приемов и пиров должны были демонстрировать абсолютное равенство государей. Готовить съезд планировалось почти целый год[333].
Но в итоге идея сорвалась. Литовские послы настаивали на предварительном отпуске пленных, которым придется иначе еще больше года сидеть в заточении. А бояре с Иваном IV подозревали, что король под предлогом съезда просто затянет время, а потом на съезд не приедет и тем самым добьется фактического перемирия на литовских условиях. Поэтому было решено «о съезде отказати» и вести традиционные переговоры через обмен посольствами. До поездки русских послов в Вильно, которая планировалась на январь 1567 г., устанавливалось перемирие.
Переговоры о перемирии с русским посольством Ф. И. Умного-Колычева состоялись в Гродно с 24 июля по 19 августа 1567 г.[334] Они были очень трудными, так как обе стороны настаивали на заведомо невыполнимых условиях, которые не желали обсуждать и корректировать. Поскольку разговора о принципиальных вещах не получалось, дипломаты буквально погрязли в мелочных спорах по процедурным вопросам и громких декларациях по любому поводу. Литовская сторона хотела утвердить status quo, то есть кто чем владеет в данный момент, с оговоркой, что по истечении перемирия король оставляет за собой право «промышлять» над потерянными территориями. При этом Полоцк и узкая полоса вдоль Двины оставались за Россией, а Полоцкий повет считался принадлежащим ВКЛ. Русские же расценивали результаты войны как победу Москвы. Поэтому она вправе требовать новых территориальных уступок от «побежденного» Великого княжества Литовского. Полоцк должен быть закреплен за Россией вместе с поветом.
Никакого желания достичь компромисса ни литовцы, ни русские не продемонстрировали. Камнем преткновения стало включение в титул Грозного добавлений: «Смоленский», «Полоцкий» и «Лифлянский». Король отказался их признавать, из-за чего даже не была оформлена итоговая грамота по результатам переговоров. Она была отправлена вслед посольству с гонцом Ю. Я. Быковским: Сигизмунд хотел, чтобы последнее слово осталось за ним. В послании в срыве переговоров обвинялся русский царь. Король писал, что был готов на время перемирия поступиться Полоцком, и считал, что это вполне достаточная уступка Москве. От России же Сигизмунд требовал возврата Северских земель. Понятно, что при таких позициях сторон переговоры не могли иметь никакого успеха. Не удалось даже продлить перемирие: боевые действия должны были начаться сразу, как только посольство Умного-Колычева покинет литовскую землю.
Продолжавшаяся в 1565–1566 гг. вялотекущая война в пограничье все больше демонстрировала неспособность Литвы к сопротивлению. Собственно говоря, королю так и не удалось, несмотря на все грозные указы и повышение налогообложения, собрать большое боеспособное войско, которое могло бы нанести русским серьезный удар. Дворянство пограничных районов относилось к проблеме обороны более ответственно, но часто действовало на свой страх и риск. Литовские магнаты все время жаловались королю, что им не по силам заставить своих подданных воевать, что русские — слишком сильный противник и не по зубам Великому княжеству Литовскому. Лозунгом этой группы панов, склонных к пораженческим настроениям, были слова Николая Радзивилла, обращенные к королю Сигизмунду: «Воюя с Россией, мы пускаемся с мотыгой на солнце».
Выход был один — объединить силы Великого княжества Литовского и Королевства Польского в единое государство — Речь Посполитую. В январе 1569 г. в Люблине начал работу общий польско-литовский сейм, созванный специально для обсуждения этого проекта. После 1385 г. Литва и Польша были объединены в рамках династической Кревской унии, то есть у них был единый король из династии Ягеллонов. А вот государственное устройство (отдельно коронная рада и «рада панов» в ВКЛ), денежная система, армия, законодательство, даже внешняя политика были отдельными. Напомним, что у Польши была особая точка зрения на участие поляков в войнах в Восточной Европе: они воюют за Отечество, а Отечество — это Великая и Малая Польша, Мазовия, Подляшье, Поморье и т. д., но отнюдь не земли Великого княжества Литовского. ю Отсюда в войсках ВКЛ присутствовали польские наемники и добровольцы, отдельные польские роты. Но мы не видим на полях сражений с русскими основных сил польской армии. Логика сторонников более тесного слияния государств была проста: в едином государстве легче собирать налоги, проводить мобилизационные мероприятия. Единая армия спасет Великое княжество от поражения в войне с Россией. Иначе — Литва погибнет, не выстоит.
Идеологи унии нагнетали обстановку — Литва проигрывала войну, но в XVI веке это было не в первый раз. Собственно, все имевшие место ранее «порубежные войны» либо выигрывала Россия, либо результат можно считать ничейным. ВКЛ утратило большие территории, но ожидать его гибели как государства было бы преувеличением опасности. Несмотря на все ожидания, русский царь в XVI в. так и не пошел ни на Киев, ни на Вильно. После взятия Полоцка в 1563–1569 гг. российская армия не совершила ни одного крупного похода в глубь территории великого княжества. Война протекала в ближнем пограничье. Войска разоряли земли Литвы, но больше не захватили ни одного крупного городского центра — таких задач перед командованием просто не ставилось.
Тем не менее, победила точка зрения, что без объединения двух государств «Литва падет». В 1569 г. была заключена Люблинская уния, по которой создавалась Речь Посполитая «обоих народов» — польского и литовского. Тем самым Полоцкая кампания и последующая за взятием Полоцка борьба способствовали изменению облика Восточной Европы, образованию новой державы. Исторически это оказалось победой Польши, потому что в Речи Посполитой именно она была культурным, социальным и политическим лидером, задававшим стандарты поведения населения.
Но вернемся к войне 1561–1570 годов. Если вспомнить аналогию с русско-литовской Смоленской войной 1512–1522 гг., можно было бы, уступив Полоцк, заключить перемирие на несколько лет. После 1522 г. следующая, «Стародубская» война между Россией и Великим княжеством Литовским вспыхнула только в 1534 г. То есть многолетнее замирение в принципе было возможно. А уж потом история рассудила бы спор двух держав, кто из них станет господином всей Восточной Европы…
Попытку поставить точку в войне русские и литовские дипломаты сделали в 1570 г. 10 мая 1570 г. в Москве бояре М. Я. Морозов, Н. Р. Юрьев, печатник И. М. Висковатый и дьяк Андрей Васильев приняли посольство Речи Посполитой во главе с Яном Скротошиным. Диалог сторон развивался по привычному сценарию: литовцы запросили Великий Новгород, Псков, Смоленск, Дорогобуж, Вязьму, Торопец, Великие Луки, Новгород Северский, Стародуб, Брянск, Почап, Чернигов, Путивль, Козельск, Карачев, Мценск, Мосальск и другие северские города, Полоцк, Озерище и Усвят со всеми их поветами. Бояре в ответ зачитали список русских претензий на Киев, «городов, которые по Днепру к Киеву», Волынь, Брест, Каменец-Берестейский, Дорофеевцы, Янполь, Збараж, Черников, Хмельников, Винницу, Львов, Галич, Каменец-Подольский, Витебск, Могилев, Шклов, Мстиславль, Канев, Черкассы, Кричев, Чичерск, Пропойск.
Поскольку продолжение переговоров в таком стиле означало их очередной провал, стороны медленно и неохотно стали делать уступки. 12 мая Иван IV отказался от претензий на Канев, Черкассы, Вышгород, Могилев, Любеч, Гомель, Остер, Чичерск, Пропойск, Мстиславль, Кричев, Сурож, Быхов, Шклов; 17 мая — от Киева, Витебска и городов Полоцкого повета: Дриссы, Лепли, Чашников, Лукомля, Белмаков в обмен на остальную территорию повета с передачей Литвой России Улы, Копья, Усть-Ушачи, Воронача, Тетчи.
Позиция сторон по Ливонии тоже не изменилась: Сигизмунд предлагал закрепить существующее положение вещей по принципу «кто чем владеет» и просил обменять занятый Литвой г. Мариенгузен на русский г. Говью. Бояре же и слышать об этом не хотели и сперва требовали всю Ливонию, а 18 июня торжественно объявили, что царь «поступается» Курляндией, которой и без того владела польская Корона. Рубежом между Русской и Польской Ливонией должна стать р. Западная Двина. В ответ послы заявили, что «Инфлянты» даны Богом «в оборону» польским королям, и они не намерены поступаться данной землей.
Поскольку территориальные споры оказались неразрешимы, на переговорах 18–20 июня было найдено компромиссное решение: заключить трехгодичное перемирие, но при этом в грамоты ливонских «рубежей не писать», чтобы юридически не фиксировать принадлежность земель тому или иному государю. Вопрос о разделе Ливонии обе стороны решили оставить открытым. Проблема титулов, как всегда, горячо обсуждавшаяся на переговорах, решалась просто: каждая сторона писала в свой экземпляр грамоты те титулы, какие хотела. 24 июня 1570 г. стороны целовали на перемирных грамотах Евангелие и крест. В мае 1571 г. посольством Г. Ф. Мещерского в Литве перемирие было подтверждено, поставив точку в русско-литовской войне.