рца, заметного служилого человека эпохи правления великих князей Ивана III Васильевича и его сына Василия III Ивановича[571]. В. Б. Кобрин, восприняв некритично позднюю родословную Зайцевых-Добрынских в версии Бархатной книги 1688 г., напрасно приписывал П. В. Зайцеву фамилию его родственников Бирдюкиных-Зайцевых[572].
Зимой 1562–1563 гг. вместе с П. В. Зайцевым, бывшим «в суде у бояр», Я. М. Змеев лично принимал участие в победоносном царском походе на Полоцк. Согласно подлинному разряду, «г другому копью» были назначены «поддатни Митка Болобанов, Яковец Матвеев сын Змеев»[573].
Не обращаясь к официальным летописям XVI в. и исследованию А. А. Зимина о царском архиве XVI в., В. Ю. Ермак не смогла определить точное время крымской службы Я. М. Змеева, ошибочно полагая, что «дату этого путешествия установить сложно»[574]. Между тем, Опись Посольского архива 1626 г. прямо свидетельствует, что его служба состоялась в 1566 г.: «Книга 7074-го году, при Девлет-Гирее царе: приезд к Москве ис Крыму государевых гонцов Семена Бартенева да Григорья Темирева да крымских гонцов Янмагметя с товарыщи; да отпуск в Крым Якова Змеева да крымских гонцов Янмагметя с товарыщи и приезд ис Крыму Якова Змеева…»[575]. Эти события, связанные с Я. М. Змеевым, как уточнил еще А. А. Зимин, произошли в период между 26 марта и 3 сентября 1566 г., когда он был царским гонцом в Крымской Орде[576]. Посольский наказ Я. М. Змеева относился к марту 1566 г.[577] Его миссия прошла удачно. Я. М. Змеев привез нужные грамоты, забрал ответные и даже смог передать подарки («государево жалование») некоторым представителям крымской знати[578].
До 1570/71 г. Василий Скрябин сын Ушаков заложил часть своей вотчины в сельце Ляпино с деревнями в Верховском стане Бежецкого уезда «въ 60-ти рублехъ у Якова у Зміева, а писались въ той кабале братья мое Русинъ Скрябинъ сынъ Ушакова да Иванъ Ершовъ сынъ Ушаковъ»[579]. В 1571 г. по приказу царя Ивана IV Васильевича Грозного Бежецкая пятина была включена в опричнину, а ее помещики выселены в другие уезды. По мнению В. Ю. Ермак, с этим событием связано получение Я. М. Змеевым новых поместий под Усвятом и Полоцком[580]. Но так ли это?
Предыдущая служебная связь Я. М. Змеева в одном из «верховских городов» и Бежецком Верхе до перехода в опричнину, возможно, указывает на то, что еще его отец мог находиться в каких-то служебных отношениях с бездетным удельным калужским князем Семеном Ивановичем. В пользу такого предположения свидетельствует как расположение поместий Я. М. Змеева на территории бывшего московского удела, так и тот факт, что в 1550-е гг. основная часть его родственников (подобно, кстати, однородцам еще одних полоцких помещиков Бундовых) также служила по Калуге[581].
По-видимому, Я. М. Змеев стал опричником по протекции П. В. Зайцева. Скорее всего, это событие состоялось задолго до июля — августа 1571 г. (в любом случае, не в 1571 г., как ошибочно полагает В. Ю. Ермак[582]), когда этот один из главных опричников был казнен.
Родство с влиятельным лицом из первого опричного правительства трагически повлияло на судьбу Я. М. Змеева. В «Синодике опальных» среди лиц, казненных по первому новгородскому делу, поминали «Якова [Змиев]». Вместе с ним погиб Леонтий Мусоргский[583], близкий родственник полоцких помещиков Макария Ляпунова и Ивана Суморокова детей Мусоргских[584].
Я. М. Змеев мог попасть в круг бывших бежецких землевладельцев, которые вызвали подозрение у царя Ивана IV Васильевича Грозного, случайно. Включение в состав казненных лиц по этому делу Я. М. Змеева выглядит несколько нелогично, так как он был опричником, а не земцем. Возможно, ключ к разгадке причин смерти в декабре 1569 г. — январе 1570 г. Я. М. Змеева заключается в том, что он был казнен во время «ноугороцкой посылке» Л. Г. Скуратова-Бельского. Казнь родственника думного дворянина и также опричника П. В. Зайцева по приказу такого влиятельного опричника с широким кругом полномочий во время новгородского террора, как Л. Г. Скуратов-Бельский, могла отражать борьбу между различными группировками внутри опричного двора за близость и влияние на царя Ивана IV Васильевича Грозного. В итоге жертвами удачных интриг худородного думного дворянина Л. Г. Скуратова-Бельского, как известно, стали потомки знатных старинных родов — боярин А. Д. Басманов-Плещеев и близкий к нему П. В. Зайцев[585].
Оказавшись до 25 декабря 1569 г. («на Рождество Христово лета 7078») на службе в Полоцком повете, т. е. еще до перехода бежецких земель в опричнину, Я. М. Змеев играл заметную роль в экономической жизни этого нового региона Русского государства. Его крестьяне выступали как поручители при сборе налогов, а также как арендаторы рыбных ловель на озерах в волости «Невердовская кубок»[586]. Здесь за Я. М. Змеевым числилось «14 деревень да починок, а в них 16 дворов, а людей в них 17 человек, пашни добрые земли 111 четий в поле, а в дву потомуж. А велено за Яковом поместья учинити на 100 четий в поле, а в дву потомуж, а перешло у Якова за его окладом пашни, добрые земли 11 четий в поле, а в дву потомуж, сена по лугомъ и по дубровам 365 копен, лесу пашенного 190 десятин, а непашенного лесу 120 десятин да лесу ж пашенного и непашенного в розных местех в длину на 15 верстъ а поперег на 7 верстъ»[587]. По качеству земли это было одно из лучших поместий в волости «Невердовская кубок». Его размеры не должны вводить в заблуждение, так как при этом Я. М. Змеев мог сохранять свои владения, расположенные в опричном Бежецком Верхе и Мещовске.
Военная служба Я. М. Змеева весьма показательна. Она опровергает вывод В. Ю. Ермак о том, что «ни одна из этих 147 фамилий не упоминается ни в "Книге Полоцкого похода", ни в разрядных книгах, которые позволяют восстановить карьеру служилых людей только высшего ранга»[588].
Иван Матвеевич Змеев, младший брат Я. М. Змеева, был новиком 1556/57 г. Зимой 1562–1563 гг. И. М. Змеев также принимал участие в Полоцком походе. Согласно разряду, «у топоров» были «поддатни: Иванко Змеев, Иванко Ростопчин, Иванко Карамышев, Бауш Унковской»[589]. Сведения о его вхождении в состав опричнины не выявлены. В 1577 г. И. М. Змеев упоминался в середине списка выборных дворян по Мещовску. После его фамилии есть помета: «У стрельцов голов [а]»[590]. В 1586 г. в дозорной книге Софийской стороны города Великий Новгород отмечалось, что некоторые стрельцы в «приказ» Ивана Змеева набирались из местных жителей[591].
Менее удачной оказалась карьера младшего брата Я. М. и И. М. Змеевых. «Нечаю Матфееву сыну Змеева веч(ная) память» читалась в «Синодике убиенным во брани», как выборному дворянину по Мещовску, погибшему 24 мая 1571 г. во время прихода на Москву войск крымского царя Девлет-Гирея и последовавшего за ним сильного пожара в городе[592].
НЕДЮРЕВЫ. Представители этого рода известны с конца XV в. Они были прямыми предками известной русской святой Иулиании Осоргиной (Лазаревской). Недюревы находились в родстве с видными деятелями из столичной приказной среды[593]. В 1494/95 г. Иван Иванов сын Недюрев упоминался как послух в одном из актов Владимирского уезда[594]. Самым тесным образом его родственники были связаны с дворцовым хозяйством московских великих князей и царей в этом крае.
18 июля 1524 г. в указной грамоте Василия III Ивановича был отмечен Истома Недюрев — судья во Владимирском уезде[595]. 8 апреля 1533 г. в оброчной грамоте большого московского дворецкого и боярина князя Ивана Ивановича Кубенского на борти в Гусской волости помещику И. И. Любовникову И. Недюрев уже был упомянут как погребной ключник[596].
В 1538/39 г. Устин Васильев сын Недюрев выступал как послух в земельной сделке между властями Саввино-Сторожевского и Кирилло-Белозерского монастыря в Звенигородском уезде[597]. В 1539 г. он находился на службе в Ярославле[598]. В 1542 г. У. В. Недюрев уже был владимирским ключником[599]. В 1548/49 г. вместе с младшим братом Иваном он выступал как душеприказчик владимирского сына боярского А. И. Басаргина[600]. 28 февраля 1551 г. У. В. Недюрев упоминался в т. н. «Плесской грамоте». Она была выдана всего через несколько дней после окончания Стоглава. Согласно этому акту, «Плесская волость, находившаяся ранее в ведении владимирского наместника князя Д. Ф. Бельского, передавалась владимирскому городовому приказчику В. Сущову и ключнику У. Недюреву, которые должны были "кормы братии и крестьян тое волости судити"»