У. В. Недюрев был женат на Стефаниде, дочери влиятельного дьяка Григория Лукина, в свою очередь, женатого на Анастасии Никифоровне Дубенской. Дочерью У. В. Недюрева была Иулиания Осоргина[602].
В малолетство великого князя Ивана IV Васильевича Грозного Иван Васильев сын Недюрев занимал видное положение в управлении страной. Из ВКЛ после попадания в плен во время Стародубской войны князь Ф. В. Телепнев-Оболенский рассылал письма нескольким адресатам, чтобы добиться своего скорейшего освобождения. В 1536 г. этим занимался находившийся вместе с ним в плену слуга Андрей Горбатый, который направлял свои «листки» и «до Ивана Недюрева». К И. В. Недюреву, поддержавшему его материально в трудную минуту, в сентябре 1536 г. А. Горбатый уважительно обращался: «Государю моему Ивану Васильевичу гор(ь) кой победный полоняник, твой слуга Андреец Горбатый чолом бьет», жалуясь на свое трудное положение[603].
20 ноября 1547 г. в жалованной заповедной (от «въезда» крестьян) грамоте царя Ивана IV Грозного игумену Саввино-Сторожевского монастыря Афанасию на рощи в Звенигородском и Рузском уездах и поросняги в Московском уезде отмечалось, что в случае нарушения его запрета «тех же крестьян и людей в той пене и в продаже велел есми Ивану Васильеву сыну Недюреву давати на поруки з записьми да чинити срок стати на Москве перед нашим дворетцким перед Данилом Романовичем с монастырскими приказщики с очей на очи»[604]. В 1555/56 г. И. В. Недюрев выступал как душеприказчик ростовского вотчинника И. З. Панфилова. Вместе с И. И. Панфиловым он передал село Поникарово на р. Шулохме с деревнями и со всеми угодьями в Согильском стане Ростовского уезда как вклад по душе умершего властям Троице-Сергиева монастыря[605].
Небольшая вотчина принадлежала Недюревым по соседству с Дедевшиными в Горетовом стане Московского уезда. В 1578/79 г. ее продала Александра Иванова дочь Недюрева[606].
В XVI в. многочисленные родственники и их зятья У. В. и И. В. Недюревых продолжали становиться ключниками и приказчиками во Владимирском уезде[607]. Некоторые из них, будучи на службе, выходили за пределы этого региона. Так, например, в 1567 г. Дружина Недюрев был рыбным приказчиком на Белоозере[608]. Возможно, был близок к опричнине Меныник Недюрев. 20 марта 1573 г. при выдаче жалованья «приказным людем… по окладу» он упоминался в должности путного ключника Сытного двора, а «государева ему жалованья было в земском 50 рублев, а в опричнине ему оклад не бывал»[609]. В конце 1580-х гг. в Бохове стане Московского уезда упоминалось его запустевшее поместье — две пустоши Дьяково и Обухово, а «в нихъ пашни лесомъ поросло худые земли 75 чети в поле, а въ дву потомужъ, сена 50 коп.»[610]. В 1578/79 г. Афанасий Терентьев сын Недюрев выступал в качестве послуха в данной грамоте А. Е. Симонова, пожаловавшего четверть сельца Маслово в Колпском стане Владимирского уезда, властям Владимирского Рождественского монастыря[611]. В 1586/87 г. по Клековскому стану этого же уезда были составлены отдельные книги «путново ключника Офонасья Недюрева 95-го году»[612].
В 1569/70 г. большое поместье в Полоцком повете получил ключник Шарап Титов сын Недюрев. Его отчество устанавливается благодаря записи на рукописной книге «Измарагд» (с дополнениями), сохранившейся в списке второй четверти XVI в. Согласно данному источнику, можно установить, что в 1550/51 г. Ш. Т. Недюреву ее продал Семен Павлов, «человек» царского родственника (с 1547 г.) и боярина князя Дмитрия Федоровича Щереды Палецкого[613]. Последний состоял в близком родстве с полоцким архиепископом Афанасием (Палецким). Таким образом, получение Ш. Т. Недюревым назначения в Полоцк могло быть следствием как служебных связей и заслуг его рода перед царем Иваном IV Васильевичем Грозным, так, возможно, и давних личных контактов с его ближним окружением самого Шарапа.
Учитывая важный служебный статус ключника Ш. Т. Недюрева в Полоцке, ему пожаловали земли как в непосредственной близости от города, так и в нескольких волостях Полоцкого повета, а «оклад его учинен весь сполна»[614]. Однако данные о них сохранились не полностью[615]. Судьба Ш. Т. Недюрева после окончания его полоцкой службы неясна.
В конце XVI — первой четверти XVII в. представители рода Недюревых сохраняют свой прежний служебный статус, появляясь на поместьях, помимо столичных уездов, например, в Нижегородском крае.
НЕЕЛОВЫ. В XVI в. видным служилым дворянским родом были Нееловы — однородцы Апрелевых и Гурьевых. В XVII в. они обвинялись своими местниками, не знавшими перипетий вхождения отдельных земель в состав Русского государства, в низком происхождении как выходцы из подчиненного ВКЛ Смоленска[616]. На самом деле Нееловы входили в число старомосковских служилых фамилий. По акту 1506 г. известно их сельцо Неелово (в акте около 1471 г. его название ошибочно прочитано как Негловское[617]). Оно располагалось в Марининой слободке Борисоглебского стана Переяславль-Залесского уезда[618]. Возможно, что когда-то оно принадлежало Никите Неелову. По одним данным в 1404 г., а по другим — в 1406 г. он был послом владимирского, московского и новгородского великого князя Василия I Дмитриевича в Пскове[619]. По-видимому, его сыном являлся Семен Неелов. 7 июля 1445 г. он погиб в неудачной битве под Суздалем русских князей под командованием великого князя Василия II Васильевича против ордынцев. Для вечного поминания имя Семена Неелова было внесено в синодик Успенского собора Московского Кремля и других соборов русских епархий[620].
В конце XV — начале XVI в. многочисленный род Нееловых разделился на несколько самостоятельных ветвей. Одна из них вместе с однородцами Апрелевыми и Гурьевыми попала на поместья в Новгородскую землю. Здесь они осели в Бежецкой пятине[621]. Представители другой ветви Нееловых были испомещены в Дорогобужском и Смоленском уездах и стали активно участвовать в обороне русско-литовской границы и походах против ВКЛ. Так, например, 8 сентября 1514 г. Некрас Наумов сын Неелов участвовал в неудачной битве под Оршей против польско-литовских войск. В результате разгрома он оказался в плену. Согласно данным Литовской Метрики от 24 мая 1519 г., Н. Н. Неелов под арестом содержался в подляшском городе Дорогичине. До сентября 1525 г. он умер и здесь был похоронен то ли в храме Пречистой Богородицы, то ли в Никольской церкви[622].
В начале 1550-х гг. дети боярские из новгородской и смоленско-дорогобужской ветви Нееловых попали в Дворовую тетрадь[623]. Помимо этого, в первой половине XVI в. отдельные представители рода, подобно семье еще одного полоцкого помещика князя Богдана Андреевича Селеховского, были землевладельцами в Тверском уезде. Так, например, в 1551–1554 гг. в Горицком стане волости Хорвач упоминаются деревня Петряево и пустошь Шапкино — поместье Третьяка Александрова сына Неелова[624].
В Верхневолжье по соседству с Тверским уездом находился Ржевский (Ржевы Володимеровой) уезд. Он был освоен местными вотчинниками, а также землевладельцами, имевшими корни в Тверском великом княжении или происходившими из старинных московских уездов. В 1588–1589 гг. в волости «Сижьская» Ржевского уезда на поместьях сидели родные братья дети боярские Вешняк и Федор Юрьевы дети Неелова[625]. В 1619/20 г. в расходной книге Устюжской четверти с окладом «по 16 рублев» упоминался «Ржевы Володимеровы Микита Вешняков сын Неелов», сын В. Ю. Неелова[626]. 14 марта 1619 г. он посылался с 600 рублями для наема хлебных возков из Ржева и Старицы в Торопец[627].
По-видимому, В. Ю. и Ф. Ю. Нееловы были родными братьями казацкого сотника прибора головы Григория Бурцова — Рычка Юрьева сына Неелова. За Р. Ю. Нееловым, соседом Я. М. Змеева в волости «Невердовская кубок» на р. Уще, было «7 деревень, да 8 пустошей, да селищо, а в них 9 дворов, а людей 11 человек, пашни добрыя земли 35 четий, а середние 30 четий да перелогу 30 четий, а худые земли 10 четий и обоего добрые и середние и худые 105 четий в поле, а в дву потомуж». Писцы отмечали, что «велено за Рынком поместье учинити на 100 четий, и оклад его за ним учинен весь сполна, сена по лугом 55 копен, лесу пашенного кустарю 33 десятины с полудесятиною, да лесу ж пашенного и непашенного в длину на 14 верст, а поперег на 6 верстъ с полуверстою»[628].
Крестьяне Р. Ю. Неелова также имели право ходить в бортный ухожий Истецкий лес. Вместе с крестьянами Я. М. Змеева и Ф. С. Грибакина-Жукова они эксплуатировали ресурсы озера Исца и соседних с ним угодий, расположенных вдоль рек, платя за это дополнительных оброк на имя царя размером в 3 рубля. Экономическая деятельность этих крестьян складывалась удачно. В 1569/70 г. писцы отметили, что они «перед старым оброкомъ наддали два рубля»