Она стала растушевывать пальцем тень, которую он отбрасывал под лучами заходящего солнца, чтобы навсегда запечатлеть это мгновение.
Внезапно Аннализа вспомнила единственное, что ее огорчало:
– Нам надо быть помягче с твоей сестрой и все ей объяснить. Ты же знаешь, что твой отъезд разобьет ей сердце.
– Знаю… – согласился он, – но я не могу вечно быть рядом. У меня своя жизнь. И ты права – надо ей объяснить, что мы все равно ее любим. Пусть приезжает, когда захочет, я с радостью ее подвезу.
Аннализа вздохнула. Она хотела прояснить все до конца: у нее осталось последнее неразвеянное сомнение, и ей хотелось окончательно его истребить.
– Я полностью готова, Томас, но не хочу, чтобы по моей вине пострадала твоя семья.
– Знаешь, что я скажу? – слегка поменяв позу, ответил он. – Тогда тебе не надо было приходить в тот музей и ехать на игру с «Орлами» тем вечером. Не надо было быть собой… А теперь уже поздно – я увяз по уши и больше никуда не уйду. Забудь про моего отца и мой престижный колледж. Сразу после окончания семестра мы поедем в Портленд и больше не будем оглядываться назад.
Вот так его любовь развеяла остатки ее сомнений. Теперь их ничто не остановит – если не считать рисунка, который надо дорисовать, пока Томас сидит на месте.
Сообщив об этом Томасу, Аннализа снова взялась за карандаш и добавила:
– Но нам нельзя жить в одной квартире – Nonna убьет нас обоих. И перестань дергаться – ты портишь мне свет.
– А откуда Nonna узнает? – спросил Томас, почти не шевеля губами, будто чревовещатель. – Кроме того, по-моему, она ко мне подобрела.
– Губами можно шевелить, глупый, – ответила Аннализа, посматривая то на рисунок, то на него. – Только руками не мельтеши: я почти закончила. Даже если ты ей нравишься, она ни за что не одобрит, если мы будем жить вместе.
Аннализа чуть не добавила: пока мы не поженимся. Но в последний момент прикусила язык. Ничего, не все же сразу.
– Ну правда, как она узнает? – ухмыльнулся Томас.
– Что значит – как она узнает? – сделав вид, что в шоке от такого глупого вопроса, возмутилась Аннализа. – Ты что, первый день знаком с бабушкой? Мы вообще-то не в Нью-Йорк собрались, до Портленда рукой подать. Первым делом она пошлет кого-нибудь из родни на разведку, да и сама обязательно нагрянет в гости. Нам ни в коем случае нельзя жить вместе.
Аннализа заканчивала рисунок второпях: ей хотелось быть поближе к Томасу. Чтобы он сел рядом с ней.
– Ладно, договорились, снимем две квартиры. – Томас вызывающе скрестил руки на груди. – Но будем жить по соседству, дверь в дверь. И только пока не распишемся.
Аннализа обвиняюще наставила на него карандаш.
– Что я говорила? Хватит двигать руками.
Он опустился на колени и двинулся к ней.
– Отсюда плохо слышно.
– Кто-то у меня сейчас получит.
Аннализа бросила карандаш и блокнот на песок. Кому нужен дурацкий рисунок, когда перед ней сам натурщик?
Томас демонстративно подобрался к Аннализе на четвереньках, подкрадываясь, будто лев. Заразившись от него дурашливостью, Аннализа со смехом стала изображать тигрицу, вокруг которой наматывает круги ее самец. Добравшись до Аннализы, Томас оседлал ее.
Аннализа откинулась на песок. Он смотрел на нее сияющими, словно россыпь звезд, глазами. Где-то далеко в лесу завыл волк. Или не в лесу, а глубоко в ее сердце?
Томас медленно опустил голову и замер в нескольких сантиметрах от ее лица.
– Я люблю тебя, Анна. Ты не представляешь, как я тебя люблю.
Она зарылась пальцами в его волосы, заглянула в полные обожания глаза и ответила без тени сомнений:
– Я тоже тебя люблю.
Глава 14Эмма преподносит сюрприз
В те же выходные Томас сообщил новости родителям и сестре, и, судя по тому, что он рассказал Аннализе по телефону, все прошло, как они и думали. Они с отцом накричали друг на друга, мистер Барнс заявил, что больше не даст сыну ни гроша, и ушел, хлопнув дверью. Миссис Барнс допила стакан и налила себе второй. Эмма ушла в свою комнату.
На следующей неделе Эмма не брала трубку, сколько Аннализа ей ни звонила. Встретив такое отношение со стороны Барнсов, трудно было не пасть духом. Но Аннализа с Томасом уже приняли решение, и, как правильно сказала Nonna, оно касалось только их двоих.
В конце апреля, когда окончательно сошел снег, Аннализа впервые собралась к своему парню в гости. Сколько бы Томас ни старался, ему никак не удавалось вытряхнуть Эмму из депрессии, и Аннализа надеялась, что ей повезет больше. Она прекрасно помнила, что такое одиночество, и хотела доказать Эмме, что никто ее не бросил.
Главное было найти время, когда мистера Барнса нет дома. И Томас предложил субботу. Его отец за долгую зиму изголодался по тренировкам и хотел сыграть партию в тридцать шесть лунок, после чего отобедать с друзьями в клубе.
Рано утром Томас забрал Аннализу из Миллз и, как в последние поездки, на выезде из города уступил девушке водительское место – потренироваться на безлюдной проселочной дороге. Томас подкатил к дороге два бревна, и Аннализа училась параллельной парковке. На то, чтобы освоить трюк, понадобилась не одна попытка. Девушка наградила своего инструктора поцелуем, и они поехали к Эмме, надеясь, что вдвоем сумеют ей помочь.
Дом Барнсов впечатлил Аннализу даже сильнее, чем она думала.
– Надеюсь, это не твой дом? – спросила девушка.
Шурша гравием, они ехали по длинной подъездной дороге к массивному белому особняку в колониальном стиле с высокими колоннами.
– Знаю, выглядит почти нелепо.
Почти? – фыркнула про себя Аннализа.
Томас припарковался с левого края стоянки и указал на берег моря, видневшийся в ветровое стекло.
– Вон там за бухтой – остров Уилби.
До Аннализы впервые дошло, как много теряет Томас, уезжая отсюда. Конечно, он упоминал, что у него богатая семья – и, учитывая, что его отец работал адвокатом и они жили в Давенпорте, в этом не было ничего удивительного. Но не до такой же степени!
– Даже не верится, что ты вырос в таком огромном доме. Ты точно готов попрощаться с роскошной жизнью… ради меня?
Томас взял Аннализу за руку и поцеловал в щеку.
– Будь я императором, отказался бы ради тебя от целой империи. Зачем она нужна, когда нет любимого человека и не с кем радоваться жизни?
Не будь он таким серьезным, она бы закатила глаза. Хотя Томас и любил спорт, в душе он был поэт, как и его сестра.
Ну и ладно, подумала Аннализа. Он опять победил. Так здорово знать, что он ни за что не откажется от их любви и от принятого решения. Удивительное доказательство симпатии – отказаться ради нее от всего этого великолепия. Нет, не симпатии, а преданности.
Выйдя из машины, они обошли чудовищный особняк, чтобы взглянуть на бухту. От дома к кромке воды будто кто-то раскатал широкий травяной ковер, уже начавший зеленеть после зимы. Чтобы его прополоть, у Аннализы наверняка ушло бы не меньше шести часов, но у Барнсов, скорее всего, работала целая бригада ландшафтных дизайнеров. Был чудесный безоблачный день, ветреный, но великолепный. По воде пробегали белые барашки. Интересно, каково это – жить в таком месте, не думая о деньгах, и каждый день, просыпаясь, видеть море? Неужели она завидует? Нет, скорее это тоска по несбыточной мечте.
На высоком шесте, торчавшем у берега, полоскались на ветру флаг штата Мэн и желто-голубой флюгер. Томас указал на парусник, покачивающийся на волнах у причала.
– Это наша новая яхта – отцовская радость и гордость. – Аннализа посмотрела, куда он указывает, и увидела парусную шлюпку поменьше по другую сторону причала. – А вон та лодка – моя. Вернее, была моей – теперь отец, конечно, заберет ее себе.
Томас проводил Аннализу через черный ход на кухню. Там их встретила миссис Барнс с подносом печенья.
– Честное слово, я очень рада, что ты пришла, Аннализа.
Ярко-зеленый фартук миссис Барнс выглядел так, будто раньше его никогда не надевали.
Аннализа взяла с подноса посыпанное шоколадной крошкой угощение и откусила кусочек.
– Очень вкусно, – соврала она.
Если встречаешься не с итальянцем, не стоит ожидать от еды слишком многого. Девушка старалась не пялиться чересчур откровенно на дорогую технику, которой была нашпигована продуманная до мелочей кухня. Nonna бы на ее месте не выдержала.
Миссис Барнс поставила поднос.
– Я хочу вам кое-что сказать. Послушайте, пожалуйста.
Аннализа переглянулась с Томасом. Он был удивлен не меньше ее.
– Я… – У миссис Барнс покраснели глаза. – Я очень рада за вас. Мне очень жаль, что Билл так плохо принял новости. Я пыталась его переубедить, но он упрямец, каких мало. Как я уже миллион раз говорила, Томас, он просто хочет для тебя лучшего…
– И никто лучше его не умеет это показать, – перебил Томас.
– Позволь мне закончить, – строго сказала миссис Барнс. – Боюсь, что он просто не понимает, что хорошо, а что плохо. Его родители были такие же. Фактически они вынудили его пойти на юридический факультет и приговорили к работе в семейной фирме. Я рада, что ты поступаешь по-своему, и, наверное, в эту самостоятельность входит и выбор любимой женщины.
Она обернулась к Аннализе, которая была очень рада подобной откровенности.
– Судя по рассказам Томаса и Эммы, ему повезло, что он тебя встретил… – сказала миссис Барнс. – И он так много о тебе думает… Что бы ни говорил Билл, для меня важно будущее моего сына. Ваше общее будущее. И я поддерживаю ваше решение. Я рада, что вы полюбили друг друга. Верите или нет, давным-давно и мы с Биллом были похожи на вас… – Ее лицо вдруг исказилось от горечи.
– Спасибо, миссис Барнс. – Аннализу искренне тронули ее слова.
Томас шагнул вперед.
– Спасибо, мама. Нам было важно это услышать.
Мать и сын неловко обнялись, и Аннализа подумала, миссис Барнс кажется ужасно одинокой, совсем как Nonna.
Разомкнув объятия, миссис Барнс вытерла руки о фартук, словно стряхивала с них пыль прошлого.