Мистер Миллер начал с рукопожатия.
– Здравствуй, Аннализа.
Ладонь у него оказалась влажная, и Аннализа забрала руку так быстро, как позволяла вежливость.
– Бетти говорит, что тебя интересует место в отделе распродаж.
– Да, мистер Миллер.
Аннализа чуть было не обмолвилась, что хочет в рекламный отдел, но решила, что надо хвататься за любую возможность. Первые же дни в Портленде приучили юную провинциалку из Миллза к простой мысли: ты уже не в Канзасе, девочка.
– А ты милашка, да? – заметил мистер Миллер и поковырялся в зубах.
Аннализа тут же решила, что он ей не нравится. Да как он смеет так разговаривать? Если бы не надежда получить нормальную работу, она бы врезала ему в нос.
Подавив этот порыв, девушка спрятала сжатый кулак и вежливо сказала:
– У меня нет опыта в розничной торговле, но я быстро учусь.
Она незаметно вытерла пот с его руки о подол платья.
– Да кто бы сомневался.
Мистер Миллер пялился на Аннализу так откровенно, будто раздевал ее глазами, не переставая выковыривать из зубов остатки пищи. Девушке было противно до тошноты, хотя она обычно не стеснялась пользоваться внешностью, чтобы получить работу.
– Пойдем-ка присядем и поговорим, – предложил он.
Аннализа чуть не пошла на попятный, потеряв всякое желание узнавать, что за работу он предлагает. Но, вспомнив, что ей позарез нужны деньги, она поблагодарила мистера Миллера и пошла за ним следом.
В кабинете пахло жженым кофе. Оглядевшись, Аннализа поняла, что запах исходил от наполовину полной кофеварки, ожидавшей на столике у окна. Девушка изобразила улыбку и стала отвечать на вопросы.
Наконец мистер Миллр подытожил:
– Да, поскольку одна из моих девочек уволилась две недели назад, ты нам подходишь. Но имей в виду, работа не из легких. Тебе придется все складывать, проверять ценники и в придачу удовлетворять самых требовательных покупателей «Прайда». По какой-то причине хорошие скидки будят в женщинах худшие наклонности. Как по-твоему, справишься?
Аннализе почудилась в его словах издевка, но она пропустила ее мимо ушей.
– Да, думаю, что справлюсь. – Она решила не останавливаться на достигнутом. – Простите за настойчивость, я вроде бы упоминала, что ищу работу в рекламном отделе. Я знаю, вам больше не нужны художники по дизайну модной одежды, но вдруг найдется что-нибудь еще?..
– А, так ты художница? – с преувеличенным интересом подхватил мистер Миллер. Кажется, в его вопросе таилась насмешка. – И что же ты рисуешь?
– В основном картины, но в школе я освоила ручку и чернила, поэтому могу рисовать и рекламу. Я не боюсь работы, мистер Миллер. Если надо, принесу вам или Патти примеры своих работ, чтобы было понятно, что я умею. У меня хорошее воображение – может, я пригожусь в команде.
Мистер Миллер беззвучно открыл и закрыл рот и изобразил смешок:
– Ну что за святая наивность! Милочка, у нас тут не уроки труда. Сколько, говоришь, тебе лет? Восемнадцать? Не обижайся, но на цокольном этаже тебе самое место. Ты отлично поладишь с другими девочками.
Едва удержавшись от того, чтобы расцарапать ему лицо, Аннализа прикусила губу и ответила:
– Я буду рада любой вакансии.
Мистер Миллер хлопнул в потные ладоши.
– Тогда добро пожаловать в отдел распродаж!
Не обращая внимания на ужимки своего нового начальника, Аннализа чуть ли не молнией слетела вниз по эскалатору. Каждый шаг в верном направлении – это повод для праздника.
Глава 20Эскиз обнаженного мужчины
Аннализа приступила к новой работе в день начала занятий у Шэрон Максвелл. Спускаясь в цоколь на эскалаторе, она чувствовала себя как на иголках. Хотя отдел распродаж и не блистал такой роскошью, как бутики этажом выше, и к тому же весь пропах нафталином, Аннализу впечатлили стройные ряды вешалок с красивой одеждой и очень приятные скидки. Когда с деньгами станет не так туго, она что-нибудь себе купит. Можно поставить на первое место уроки рисования и расходники, на второе – уцененные наряды с работы, а на третье – еду. Уцененная одежда была с прошлого, а то и позапрошлого сезона, но никто не мешал Аннализе взять пример с мамы, достать швейную машинку и кое-что перешить в соответствии с модой.
Грета, Барбара и Кэтрин поздоровались с новенькой и несколько минут осаждали ее вопросами, а потом вернулись к своим делам. Грета возглавляла отдел; она показала, как работать с кассой, как складывать одежду согласно требованиям компании – и тому подобные нюансы новой работы Аннализы. Между делом выяснилось, что мужа Греты забрали в армию и он сейчас во Вьетнаме. С учетом того, что Томаса и кузена Аннализы ждала та же судьба, девушка очень хорошо понимала Грету, и они сразу нашли общий язык. Аннализа поймала себя на том, что расспрашивает новую знакомую, как тренируют солдат перед Вьетнамом. Ведь она часто пыталась представить себе, на что похожа нынешняя жизнь Томаса и ее кузена Майкла.
После окончания смены Аннализа решила съездить наверх в надежде застать начальницу рекламного отдела. Но не успела она пройти мимо стеллажей с мужской обувью, как откуда ни возьмись вальяжно подошел Тед Миллер.
– Что это ты здесь делаешь?
Неужели он целыми днями караулит за углом?
– Извините, мистер Миллер. Я уже шла домой, но надеялась перед уходом поговорить с Патти.
«Прямо как вор, пойманный с поличным», – мысленно скривилась она.
Мистер Миллер сунул руки в карманы брюк цвета хаки.
– И зачем это тебе понадобилось, позволь спросить?
– Чтобы передать, что я по-прежнему заинтересована в вакансии.
– О боже. – Мистер Миллер вынул руки из карманов и стукнул кулаком по ладони. – Хватит витать в облаках. Скажу тебе прямо: лучше сиди на своем месте в самом низу и никуда не высовывайся.
Аннализа хотела огрызнуться, но ее остановил страх потерять работу.
– Да, мистер Миллер.
Спускаясь на эскалаторе и выходя на улицу через вращающиеся двери, она остро ощущала собственное бессилие.
Почти год минул с тех пор, как Аннализа показывала Джеки Бартон свое портфолио. И вот она снова сидит перед Шэрон Максвелл, охваченная волнением – словно ключ ко всей вселенной лежит в кармане у этой художницы.
Шэрон попросила Аннализу прийти немного пораньше, чтобы было время пролистать ее портфолио. Они сидели в студии Шэрон в дальней части склада, где и встретились впервые, перед длинным деревянным столом, где были разложены лучшие работы Аннализы. На стенах и многочисленных мольбертах висели картины, над которыми сейчас работала Шэрон – о ее работе красноречиво свидетельствовали разноцветные брызги краски на бетонном полу. Кистей, красок и холстов в этой комнате легко хватило бы на небольшую армию художников. Аннализа могла лишь мечтать о подобной мастерской.
В портфолио сохранилась пара рисунков, которые уже видела Джеки – например, картина с Аннализой у гроба матери. Но в основном сюда вошли работы, написанные за последний учебный год.
Аромат благовоний и игравшая фоном музыка Grateful Dead создавали в мастерской очень непринужденное настроение. Благодаря Шэрон Аннализа впервые так близко соприкоснулась с культурой хиппи и была очарована, словно ребенок – бабочкой на цветочной лужайке. Шэрон была одета столь же броско, как и на выставке – яркий наряд, объемные серьги, пальцы, унизанные кольцами. Всего минуту назад, когда Шэрон встречала гостью, ее серебристые глаза были полны очарования – но сейчас она внушала Аннализе тот самый трепет, который сопровождал все самые сложные испытания в ее жизни.
Аннализа разглядывала картины вместе с Шэрон: все они изображали проблемы современных людей. Девушка знала, что ее мастерство выросло, потому что никогда еще не работала так много, как в этот год, но сейчас ее мнение ничего не значило. Только критика Шэрон играла роль и ценилась на вес золота. Чем больше Аннализа узнавала и читала о Шэрон Максвелл, тем сильнее восхищалась талантом художницы и тем больше убеждалась, что выбрала правильного учителя.
Когда хрипловатый мужской голос затянул Turn On Your Love Light, Шэрон наконец отступила назад и вынесла свой вердикт:
– У тебя потрясающий талант.
Ее слова окрылили Аннализу, словно благословение свыше. Конечно, девушка уже наслушалась достаточно комплиментов от других людей, чтобы не сомневаться в своих способностях, но мнению Шэрон можно было доверять. Теперь она в большом городе, и Шэрон – перед ней, во плоти. Если художница разрешит Аннализе вывесить пару-тройку работ на следующей апрельской выставке, то ее ученица будет на седьмом небе от счастья.
Затаив дыхание, девушка ждала. Шэрон разгуливала перед вереницей из десятка работ, иногда трогая кромку бумаги и словно впитывая рисунки взглядом.
– Однако кое-чего не хватает, – продолжила она.
Ну вот, пожалуйста. Аннализа уже знала, что сейчас услышит: ты талантлива, но пока недостаточно. Ты еще не нашла себя. Хотя долгие поиски работы уже приучили девушку к отказам, у нее упало сердце.
– Ну-ну, не падай духом, – словно прочитав мысли Аннализы, подбодрила ее Шэрон. – Ты очень способная, но в этих работах я тебя не чувствую. Я не вижу связи между тобой и твоими картинами.
Вот тебе и апрельская выставка! Почему все так сложно? Почему все всегда идет наперекосяк? Когда же наконец появится хоть какой-нибудь просвет? Ведь чтобы прийти к своей цели, она вкалывала словно проклятая. Сколько бумаги она извела с тех пор, как ей исполнилось два года! Сотни, тысячи листов!
Нет связи с картинами? Да она целый год искала эту связь, погружаясь в чувства людей, живущих в нынешнее безумное время. Аннализа обвела взглядом свои работы: солдат в джунглях, прохожий с митинга, размахивающий антивоенным плакатом, Никсон, которому обривают голову, обнаженная женщина, любующаяся своим отражением в зеркале. Если связи нет до сих пор, то где ее взять? И вообще, как Шэрон это определяет? Может, она ясновидящая?
Художница указала на рисунок, где Аннализа стояла возле гроба матери, положив на него руку.