– Спасибо. – Уолт снова нацепил очки на морщинистый нос. – Звучит аппетитно.
По пути в квартиру Аннализа, к своему удивлению, нашла в почтовом ящике письмо от миссис Барнс. Это было первое письмо за всю историю их знакомства. Аннализа даже не представляла, с какой целью миссис Барнс решила ей написать. Чтобы обсудить свадьбу? Или кое-что похуже? Может, мистер Барнс узнал о помолвке? Или там, наоборот, хорошие новости – например, Эмма хочет приехать в гости.
Придя наверх и отдышавшись, Аннализа села, а точнее, плюхнулась, как всегда в последнее время, за стол и аккуратно распечатала письмо.
Из конверта выпала фотография, и у нее замерло сердце. На ней был Томас в военной спецодежде, который целовал какую-то вьетнамку в губы. Они сидели на белых пластиковых стульях, склонившись друг к другу. Томас выглядел счастливым – он улыбался во время поцелуя.
В одно мгновение все, что Аннализа думала о любви, пошло прахом. А ведь она дала этому парню шанс, впустила его в свое сердце. Перед глазами тут же мелькнуло, как он стоял перед ней на коленях в суши-баре, протягивая золотое кольцо, которое сейчас было на ее пальце. Теперь это кольцо давило на нее, словно змея, и Аннализа как можно скорее его сдернула.
Она сжала кулаки. Если бы Томас сейчас стоял здесь, она бы его ударила. Она долго смотрела на фотографию, и любовь утекала между пальцами, словно песок. В конверте лежало письмо, но она даже не хотела его читать. По правде говоря, и незачем. По счастливому лицу Томаса и так было все понятно.
Аннализа не была дурочкой. Она слышала байки о солдатах, которые заводили себе во Вьетнаме любовниц. Некоторые женщины были не против и простили своих мужей. При мысли о том, что Томас изменил ей с той женщиной, Аннализу затошнило. Еще не читая письмо, Аннализа уже превратилась в прежнюю девушку, не верившую в любовь.
И вот она, причина. Глаза затянуло влагой, а в груди стало так пусто, словно все, к чему она стремилась, было напрасно. Постепенно понимая, что теперь будет с ней и особенно с ее ребенком, Аннализа начинала ненавидеть Томаса. Она еще не читала письма, но уже заранее его ненавидела.
С мертвым спокойствием она наконец развернула письмо и положила его на стол.
Дорогая Аннализа!
Я знаю, что в последнее время нам было трудно найти общий язык, и прошу за это прощения. Без Томаса мне было нелегко. Мне жаль, что мы не были к тебе добрее. Но прошлое уже позади. Томас влюбился в девушку из Вьетнама. Ее зовут Линх, и он привезет ее домой. Думаю, ты уже увидела фотографию, которую он недавно прислал. В любом случае я желаю тебе удачи. Ты красивая девушка. Я уверена, скоро ты себе кого-нибудь найдешь.
Несмотря на шок, Аннализа не потеряла способности соображать. Теперь ей было понятно, почему Томас стал реже писать. И даже почему Эмма все еще ее избегала и так себя вела после игры.
Минуты таяли одна за другой, и она ощущала такую пустоту… Шок постепенно прошел, и сердце заныло как никогда прежде – словно того гляди остановится. Ее охватила жуткая тоска, а когда она подумала о своем ребенке – об их общем ребенке – ей стала отвратительна мысль о том, что этому драгоценному существу придется прийти в этот ужасный мир.
Ее чуть не вырвало, когда она представила, что Томас, возможно, уже спал с той женщиной до того, как Аннализа отдала ему свою девственность. Nonna снова оказалась целиком и полностью права.
«Ненавижу тебя, – подумала она, – за то, что ты поманил меня любовью, разрушил мои мечты и поставил на всей моей жизни большой черный крест».
Измученная и злая как черт, Аннализа швырнула письмо, конверт и фотографию на пол, уронила голову на стол и заплакала. Как она посмела поверить в любовь? Разве пример родителей ничему ее не научил? Ну что за дура…
Но почему так вышло? Они же были близки на Гавайях, он был от нее без ума… или очень хорошо притворялся. Неужели она для него просто очередная девчонка? Легкое развлечение в перерыве между боями? Аннализа не хотела этому верить.
Аннализа решила позвонить миссис Барнс, чтобы услышать более правдоподобное объяснение. Сев на край дивана, она набрала домашний номер Барнсов, и трубку взяли после первого же гудка.
– Алло? – ответила Эмма.
– Здравствуй, Эмма, это Анна. – У нее задрожал голос. Аннализа не знала, известно ли Эмме про письмо. – Как дела?
– Хорошо. А у тебя?
– Я… – Аннализа сглотнула комок. – Я хочу поговорить с твоей мамой. Она рядом?
– Да, только… у тебя все нормально?
Аннализу тронула забота Эммы, но что она могла ответить?
– Если честно, то мне сейчас плохо.
Эмма вздохнула.
– Да, ничего удивительного. Наверное, ты получила мамино письмо?
Значит, она все знает.
– Да, всего минуту назад, – выдавила Аннализа.
– Жаль, что так вышло, – сочувственно сказала Эмма. – Даже не представляю, что ты сейчас чувствуешь. – Потом она сменила тон. – Мама догадывалась, что ты позвонишь, и просила передать, чтобы ты больше не звонила.
– Почему? – Аннализа начала плакать.
– Послушай, мне правда жаль, – повторила Эмма. – Он, наверное, от нее без ума, он везет ее домой, и все такое. – И чуть теплее добавила: – Прости, что плохо к тебе относилась и не поблагодарила за то, что ты для меня сделала.
Аннализа помотала головой, все еще не понимая. Как такое могло случиться? Как Томас, ее вторая половинка, мог полюбить другую? Как он сумел найти что-то похоже на то, что было между ними?
Аннализа потерла переносицу.
– Спасибо за теплые слова, но я все равно не понимаю. Когда все это случилось?
Она не могла остановить слезы.
Судя по голосу, Эмма была расстроена не меньше.
– Я сейчас повешу трубку. Пожалуйста, больше не звони. До свидания.
И щелчок.
Аннализа перезвонила, но никто не взял трубку. Она попробовала дозвониться еще три раза, и только тогда до нее наконец дошло, что ее просто вырезали из этой семьи, словно раковую опухоль.
Глава 32А наутро с больной головой
Полностью уничтоженная, Аннализа подобрала письмо с фотографией, скомкала и выбросила в мусор. Жизнь больше никогда не будет прежней.
В какой-то мере она хотела, чтобы Томас оказался здесь. Хотела спросить его, зачем было так долго добиваться ее любви и доверия, а потом безжалостно все растоптать. С каждой минутой гнев Аннализы разгорался сильнее. Под конец у нее осталось только одно желание – оставить все в прошлом. Хватит тонуть в гневе и отчаянии. Надо прогнать эти чувства прочь, как Барнсы выкинули ее из своей семьи.
Надо прогнать Томаса из собственной жизни.
Малыш толкнулся, напомнив о последней ниточке, которая связывали их с Томасом. Как он мог так поступить с их ребенком? Потом она вспомнила, что он не знает о ее беременности. Аннализа была в ярости и больше не хотела говорить Томасу о ребенке. Никогда.
С мыслями о будущем малыша Аннализа забралась на диван и свернулась в клубок, с растущим страхом ища ответы на вопросы. Ее охватило желание защитить своего ребенка. В голове возникали неприятные, но вполне возможные варианты развития событий. Что, если Барнсы воспользуются собственными деньгами и отнимут ребенка? Миссис Барнс много говорила о внуках. Аннализа представила, как эта Линх будет его растить. А в самом худшем случае придется делить малыша с Томасом и его семьей, например, отдавать его каждые выходные. Она такого не вынесет. Рисковать нельзя.
Сидя на диване, все еще убитая злосчастным письмом, Аннализа решала, что должна защитить своего ребенка от страданий, которые приносит любовь и предательство. Она обязана оградить его от этого человека, который не заслуживает ни капли доверия. А значит, нельзя говорить о малыше никому из Барнсов. Гнев, который пришел на смену горю, придавал сил. Сын принадлежит ей, а не Томасу, и она не может допустить, чтобы у ее ребенка был такой ужасный отец и бессердечные родственники. Аннализе все это прекрасно знакомо. Нельзя, чтобы сын разделил ее судьбу.
Аннализа не хотела посвящать в свои планы Уолта, поэтому первым делом решила позвонить Нино и попросить о помощи. Надо было вернуть Томасу машину и кольцо. Кузен как раз только что пришел с работы. Рассказав о случившемся, Аннализа спросила:
– Съездишь со мной в Давенпорт? Я хочу покончить с этим сегодня вечером, чтобы не общаться с его семьей.
– Я предупреждал, что он тебя не заслуживает, сестренка. Конечно, съезжу.
Аннализа поблагодарила и повесила трубку. Лихорадочно размышляя, она стала искать ключи от машины Томаса.
В одно мгновение любовь обратилась в ярость. У Аннализы не получалось ненавидеть Томаса, пока он воюет на проклятой войне. Разве можно винить его в том, что он сбился с пути, когда повсюду совершаются такие чудовищные преступления? Аннализа винила стечение обстоятельств и ненавидела войну, но, наверное, не самого Томаса.
И все-таки она не могла его простить.
Она хотела только одного – вычеркнуть его из своей жизни.
Всю долгую дорогу к Пейтон-Миллзу Аннализу кидало то в гнев, то в слезы.
Почему она такая идиотка? Теперь все пропало. А ведь она не только привыкла к беременности, но и научилась ей радоваться. Ребенок стал частью ее мечты. Их общей мечты. Но без него – кому все это нужно? Аннализа снова осталась одна. Как же она будет выкарабкиваться из этой ямы? Собственная глупость и вера в любовь загнали ее в ловушку, и теперь ей одна дорога – плестись нищей и беременной в Миллз. Разве она сможет в одиночку растить ребенка в Портленде? Ей и так хватает забот, чтобы держать на плаву и себя, и Уолта. До приезда Томаса она бы как-нибудь справилась, но теперь всегда будет одна.
Аннализа встретилась с Нино возле его дома и торопливо его обняла. Нино пытался ее утешить, но Аннализа хотела думать только о насущном. Добравшись до пригорода, где жили Барнсы, они поменялись машинами. Освоившись с управлением «Мустанга», Аннализа поехала к подъездной дорожке Барнсов, указывая путь. В большом белом доме горело всего несколько окон. Было девять вечера, с бухты дул сильный ветер с запахом соли.