Когда Nonna подняла трубку, Аннализа сказала:
– Я просто звоню узнать, как вы там. Все нормально?
– Да. Глен скоро заберет Селию и повезет ее в Грин-вилэдж. Она искупалась в ванне и нарядилась в самое лучшее.
Глен стал хорошим другом их семьи, а Селии заменил дядюшку, которого у нее никогда не будет.
Напоминание о родных подействовало успокаивающе.
– Можно я с ней поговорю?
Секунду спустя в трубке прозвучало:
– Мамочка!
Аннализа поняла, что ей было нужно услышать голос дочери.
– Я просто хотела сказать, что люблю тебя, Селия.
Девочка пролепетала что-то малоразборчивое, но полное любви к матери, и это пробудило новые угрызения совести. Вина Аннализы была не только в том, что она утаила дочь от неверного жениха, но и в том, что она обманывала Селию – а это было куда хуже.
– Скоро увидимся, – прошептала Аннализа и положила трубку.
Она вышла из кабинки и в последний раз оглянулась на балкон. Защитил ее обман Селию или навредил ей? А если Томас теперь узнает – что тогда? Сколько бы Аннализа ни оправдывала свое решение спрятать от него Селию, она не могла целиком избавиться от чувства вины. Селия растет, начинает многое понимать. Скоро она станет спрашивать про отца. Аннализа не знала, что ей ответить.
Вернувшись в машину, она собралась с мыслями и двинулась домой – ее ждала долгая дорога в Бар-Харбор.
Глава 40Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять
Аннализа выгрузила новые картины в галерее и приехала домой как раз к возвращению Глена и Селии с прогулки в центре города. Аннализы не было всего две ночи, но, как всегда, разлука с дочерью показалась ей вечностью. Услышав хлопок двери машины, она выбежала во двор. Селия до сих пор казалась ей звездочкой, упавшей с небес, – при виде нее на лице невольно расплывалась улыбка.
– Привет, bambina!
Сжимая в кулачке музыкального клоуна, Селия заковыляла к матери, чуть не упала, но тут же раскинула руки. Дочка не боялась ничего – учась ходить, она чуть ли не каждый день разбивала колени.
Подняв Селию на руки, Аннализа заметила рядом со своим домом гостя, при виде которого у нее чуть не остановилось сердце. За высокими деревьями на подъездную дорогу выезжал «Фольксваген Битл». И не просто какой-нибудь, а бананово-желтый «Битл» Томаса, который он когда-то ей оставлял. Этот «Битл» привез Аннализу навстречу свободе в Портленд, на нем она влипла в первое приключение, навсегда изменившее ее жизнь.
Этот «Битл» она оставила в Давенпорте вместе с запиской и кольцом.
На водительском месте сидел Томас. Он остановил машину в пятидесяти шагах.
Аннализа помотала головой – может, ей померещилось? Сколько раз в помутнении рассудка она представляла эту сцену? Появление Томаса не совсем застало ее врасплох, ведь они уже виделись на рынке утром, и с тех пор не проходило и минуты, чтобы она о нем не думала, но все-таки… неужели это правда?
Дорога домой превратилась в одно длинное путешествие сквозь прошлое. Аннализа вспоминала каждый день, который они провели вместе: ту ночь в Файрхэвене, случайную встречу на игре, ужин дома, когда Томас очаровал ее семью, лотерею, прощание перед тем, как он улетел в Азию, и наконец, ту последнюю встречу на Гавайях.
Прежде она не представляла, несмотря на свою молодость, что за одну жизнь можно испытать столько любви и страданий. Аннализа не думала, что она какая-то особенная, но чувство, зародившееся между ними, – оно действительно было особенным. В очередной раз, переворачивая страницы их истории, Аннализа задумалась – почему все пошло не так? Как они смогли разрушить то прекрасное, что у них было? Да, люди изменяют друг другу и рвут отношения, но ей казалось, что у них все по-другому. Аннализа не верила, что остальные влюбленные в мире любили так же сильно, как они с Томасом.
– Ты что застыла? – подойдя к ней, спросил Глен. – Кто это?
Аннализа была перепугана до смерти. Неужели после всех этих лет они с Томасом наконец поговорят? Поговорят всерьез? Зачем он сюда приехал? Как он ее нашел?
Она оглянулась на Глена, который однажды попытался и не смог заменить ей Томаса.
– Мне надо, чтобы ты забрал Селию на пляж.
Видимо, уловив в голосе Аннализы серьезные нотки, Глен посмотрел на нее с тревогой.
– Что случилось?
– Приехал Томас.
Этих слов оказалось достаточно. Когда они с Гленом успокоились на том, что они останутся просто друзьями, Аннализа рассказала об отношениях с Томасом, которые были похожи на американские горки.
Глен взглянул на «Фольксваген».
– Ясно.
Он потянулся к Селии, обвивавшей руками шею матери.
– Иди ко мне, Си. Давай-ка спустимся к воде и поищем там крабов.
Когда Аннализа передала дочку Глену, «Битл» двинулся в их сторону. Не говоря ни слова, Глен поспешил с девочкой к пляжу.
Аннализа увидела лицо Томаса через лобовое стекло, и сердце забилось гулко, как индейский барабан.
Когда он вышел из машины, Аннализа сказала:
– Если ты сейчас скажешь, что просто проезжал мимо, то я в тебя чем-нибудь брошу.
Томас улыбнулся. Он казался счастливым, искренне довольным жизнью и в хорошем расположении духа – и это только все усложняло.
– Ты не поверишь, – начал объяснять он. – Я стал расспрашивать прохожих в городе, как вдруг услыхал звон ветряных колокольчиков. Оказалось, что у тебя галерея в центре города, а в дверях весит музыкальная подвеска. Я очаровал там девушку, и она рассказала, где ты живешь.
– Очаровал, значит?
Аннализа вернулась к легкому тону, привычному с прежних дней, несмотря на все свои секреты. Она чуть не сказал Томасу, что эту подвеску она сделала вдвоем с их дочерью, но потом решила, что это не слишком удачный способ объявлять новости, да и стоит ли говорить ему вообще?
– На самом деле я назвался твоим кузеном, – по мере сил изображая Марлона Брандо, Томас покрутил в воздухе рукой и с неким подобием сицилийского акцента объявил: – Меня зовут Вито Манкузо. Я потерял адрес моей кузины Аннализы. Не могли бы вы мне помочь? Мы не виделись много лет, и я опаздываю на встречу.
Поддавшись сиянию его обаятельной улыбки, Аннализа опустила подбородок:
– Говоришь, Вито? Похоже, пора усилить мою охрану.
Обменявшись с ней усмешками, Томас бросил взгляд на Глена и Селию, которые шли к лестнице, спускавшейся к воде, и, похоже, сдался разбиравшему его волнению.
– В общем, прости, что явился без приглашения. Я…
Внезапно он растерял все слова, как и сама Аннализа.
Она понятия не имела, зачем он сюда приехал и что ему говорить в конце-то концов. Воздух снова наполнился памятью о прошлом, и любовь к Томасу стала расти.
Томас огляделся; от волнения он не знал, куда деть руки.
– Мне надо было поговорить с тобой. Я больше не мог ждать ни минуты, – наконец сказал он, сунув руки в карманы брюк хаки. – Черт, Анна, я скучаю по тебе. Не понимаю, что случилось. Митч что-то сказал про другую девушку? Ты думала, я с кем-то встречаюсь?
Аннализа посмотрела в его глаза – иногда они отливали голубым, но сегодня были зелеными. Она не знала, с чего начать. С этого так называемого недопонимания? С их ребенка? С их чувств, которые, очевидно, никуда не делись? Аннализа едва дышала при мысли о том, что наделала ошибок после того, как увидела ту фотографию.
– Может, зайдешь, – дрожащим голосом предложила она и поднялась на крыльцо, жестом приглашая его за собой.
Кажется, Томас обрадовался – словно до этого боялся, что она его прогонит. Если бы он только знал…
Когда они подошли к двери, он спросил:
– Ты уверена? Я не хотел бы…
– Идем, Томас. – Аннализа открыла перед ним дверь. – Нам есть о чем поговорить.
В прихожей их приветствовали папа римский, Джон Ф. Кеннеди и Фрэнк Синатра, взиравшие на гостей со своего места над купелью со святой водой. Томас заглянул в гостиную и окинул взглядом роскошную лестницу на второй этаж. Наверное, он гадал, каким же образом Аннализа очутилась в этом доме.
С первого взгляда было заметно, что в Грейстоуне поселились итальянцы. Почти в каждой комнате стояли иконы Девы Марии. Повсюду красовались накрахмаленные салфетки и распятия. Мебель осталась прежней, но стены теперь были увешаны картинами, которые нарисовала или нашла Аннализа.
– Как вкусно пахнет! – восхитился Томас, заглянув на кухню и явно оттягивая цель своего визита.
Он имел в виду запах sugo di pomodoro, кипевшего в двух огромных кастрюлях на плите. Головки чеснока, горки базилика и корзинки с домашними помидорами ждали своей очереди на кухонном столе возле кастрюль.
– Сегодня в семье Манкузо день соуса, – объяснила Аннализа, указав на плиту. – Nonna еще не закончила готовить.
Томас сунул нос в кастрюлю, будто у себя дома, и принюхался.
– Господи, я очень скучал по вашей еде. Бывало, лежу по ночам в джунглях и представляю, как обедаю в гостях у твоей бабушки.
Он сам во всем виноват.
Или нет? Неужели она приняла все слишком близко к сердцу? Что-то не складывалось в ее голове – кажется, основание всех ее тайн дало трещину.
– Разве у вас не было ужинов со спагетти?
Томас оторвался от ароматной кастрюли.
– Во флоте, может, и были, а в армии нет. Мы гордились своим умением не получать от еды ни капли удовольствия. Больше никогда в жизни не возьму в рот ни крошки ветчины и фасоли. Значит, ты по-прежнему все время рисуешь? Мне очень понравились картины в галерее.
Аннализа не хотела сейчас обсуждать живопись, но, чтобы еще на несколько минут оттянуть неизбежное, ответила:
– Да, мне до сих пор нравится рисовать, я не сижу без дела.
Чувствуя, как комнату переполняют воспоминания о том, что между ними случилось, Аннализа спросила:
– А чем занимаешься ты? Уже окончил колледж?
Как часто она задавала себе эти вопросы.
– Пока учусь. – Томас предусмотрительно оставался по другую сторону стола. – Я вернулся в Вестон и бросил все силы на то, чтобы сделать в колледже карьеру. Эмма учится на курс младше и, как ни странно, выбрала психологию. Мы живем вдвоем, в доме рядом с кампусом.