Когда тебе было семь, до меня дошли новые слухи о том, что по прошествии столь длительного времени ты признана умершей.
Именно так сказал Паппи, она помнила каждое слово. Состоялись даже церемониальные похороны. И эти события распахнули двери для самозванки, попытавшейся выдать себя за Алану. Кто бы отважился на нечто подобное ранее, когда она считалась просто «пропавшей без вести» и в любое время могла вернуться домой?
– Это так возмутительно и так подло, что кто-то пытался притвориться мной! Но полагаю, это неудивительно, учитывая ставки, – произнесла Алана с презрением в голосе. Затем она вернулась на софу и глубоко вздохнула, прежде чем добавить: – Вы думаете, что теперь я откажусь от своих притязаний, не так ли? Я бы отказалась, если бы речь не шла о человеческих жизнях. Пусть я родилась здесь, но…
– Каких жизнях? – рявкнул капитан.
Его тон снова сбил ее с мысли. Она подалась вперед и уперлась руками в подлокотники софы, готовая в любой момент вскочить и уйти. Этот мужчина много о себе воображает, раз считает, что она станет спокойно сносить его окрики.
Она так ему и сказала:
– Если не можете держаться вежливо, отведите меня к тому, у кого хватит терпения меня выслушать.
Он лишь расхохотался, хотя она не услышала особого веселья в его смехе.
– Ты явилась сюда, назвалась принцессой, но пока еще не сидишь в тюрьме, не так ли? Видишь, насколько я терпелив, девчонка? А теперь отвечай, про какие жизни ты тут толкуешь?
Тон снова был ровным, но само отношение к Алане явно изменилось. Она на мгновение зажмурилась, охваченная смутным страхом, вызванным его поведением. Неужели он намеренно ее пугает? Алана надеялась, что так оно и есть. За пределами дворца ее подстерегала опасность, но Паппи уверял, что внутри этих стен ей ничего не грозит… не будет грозить, когда она воссоединится с отцом. А этот человек стоял между ней и безопасностью.
Она снова посмотрела на него и попыталась собраться с духом.
– Я говорила о жизнях, которые будут погублены в надвигающейся войне, если мятежники соберут достаточно сторонников.
– Мы расправляемся с мятежниками, как только находим их.
– Убивая их?
– Разумеется, – просто ответил он. – То, чем они занимаются, называется государственной изменой.
Ей нечего было возразить на это, но он упустил один момент.
– Меня волнуют невинные лубинийцы, которых подбивают мятежники. И вообще никто не должен умирать, если мятеж вызван ложной причиной. У короля есть наследница. Мое присутствие положит конец бунту.
– Предлагаете бороться одной ложью против другой лжи?
Она вздохнула.
– Я та, за кого себя выдаю, дочь Фредерика. Хотелось бы мне, чтобы это было не так. Я ничего не знала об этом до прошлого месяца. Поверьте, я никогда не мечтала быть принцессой. Я выросла в Лондоне, думая, что когда-нибудь выйду замуж за английского лорда… ну, пока не обнаружила, что очень люблю учить детей, а аристократам очень не нравится, когда их жены занимаются столь низкими делами… – Она остановилась, понимая, что от волнения говорит что попало. – Это старая дилемма. Пусть я и родилась здесь, но не считаю Лубинию своей родиной и не хочу оставаться здесь дольше, чем потребуется, чтобы предотвратить войну.
– Если вы принцесса, то решать это не вам.
Алана порывисто вскочила.
– Я смогу убедить отца…
– Сядь!
Она не подчинилась, а вместо этого посмотрела на дверь. Это рассмешило капитана.
– Ты никуда не сможешь уйти, пока я не решу, что с тобой делать. Возможно, тебе следовало бы принять это во внимание и подождать с исповедью, чтобы сначала я уложил тебя в кровать. Мужчина куда более снисходителен к женщине, которую…
– Немедленно прекратите! – ахнула она. – Не говорите того, за что придется извиняться потом, когда выяснится, что я сказала правду!
Он ухмыльнулся, услышав это предостережение.
– Извиняться за естественные потребности? Принцесса ты или нет, но я не считаю, что это необходимо. Теперь, когда ты достаточно меня позабавила, не скажешь ли, почему вдруг вообразила себя членом королевской семьи? Может, начнем с твоего имени?
Он не поверил ей, но как могло быть иначе, если она не рассказала ему ничего такого, что подкрепляло бы ее признание. Алана снова уселась и пояснила:
– У меня был браслет, подтверждающий мои слова, но его украли, когда…
Его насмешливое фырканье перебило ее.
– Очень вовремя украли, а?
Алана вызывающе вскинула подбородок:
– Я знаю, кто его взял. Один из подданных моего отца.
Капитан нахмурился:
– Когда?
– В тот день, когда мы прибыли в страну. Мы ехали…
Он резко оборвал ее на полуслове:
– Кто это «мы»? С кем вы путешествовали?
Алана внезапно насторожилась. Она недостаточно успокоилась, чтобы обсуждать Паппи.
– Это не ваше дело.
– Ошибаетесь. Тот, кто подговорил вас на это и привез сюда, замышляет недоброе против короля, а мой долг его защищать.
Ее подбородок опять поднялся выше.
– Тут нет никакого нового заговора, а только старый – восемнадцатилетней давности.
Капитан смерил ее долгим тяжелым взглядом, прежде чем произнести:
– Ладно, к этому мы еще вернемся. А пока продолжайте свой рассказ о браслете.
Алана кивнула.
– Для того чтобы попасть в страну, мы поехали по почти заброшенной горной дороге, где были остановлены отрядом весьма грубых солдат, заподозривших, что мы мятежники. Мои сундуки обшарили в поисках оружия, после чего браслет исчез вместе со всеми моими драгоценностями. Выясните, что за наглец ими командовал, и он безошибочно укажет вам на вора.
Капитан нахмурился еще сильнее. В его пристальном взгляде сквозил гнев. Лицо Бекера помрачнело, как туча. Похоже, он разозлился. Чем она так оскорбила его? Назвала одного из его подчиненных наглецом?
– Опишите браслет, который считаете уликой, – приказал он.
Она охотно повиновалась и добавила:
– Этот браслет был на мне, когда меня похитили и увезли отсюда много лет назад.
Алана уж решила, что капитан постепенно начинает ей верить, но он презрительно бросил:
– Безделушка, специально изготовленная для твоих целей? Безделушка, похожая на настоящую, о которой могли знать многие? Ты действительно потрудилась скопировать оригинал или с самого начала намеревалась заявить, что браслет украден?
Обескураженная тем, что он выдвигает такие обвинения, она пробормотала:
– Вы даже не собираетесь его искать? Притом, что мой отец мог бы узнать этот браслет?
– Тебе следовало бы быть намного убедительнее, чтобы заставить меня обвинить королевского гвардейца в воровстве, тогда как нет ничего, кроме твоего слова против его слова. Нет, исключено.
Вот так он отверг доказательство, на которое она рассчитывала. Она утратила всякое желание сотрудничать – во всяком случае, с этим капитаном. Если бы она не боялась его, то прямо заявила бы об этом. Господи боже, он был последним человеком во дворце, к которому ей следовало обратиться со своим признанием.
И все же Алана ухватилась еще за одну спасительную соломинку, воскликнув:
– Скажите, я похожа на свою мать?
– О какой матери идет речь?
Отчаяние прозвучало в ее голосе.
– Первая жена Фредерика. Королева Эвелина.
– Нет.
Он произнес это слово с особым нажимом. Алана в жизни не слышала, чтобы оно произносилось со столь абсолютной категоричностью.
– Действительно не похожа? Или ваше «нет» означает, что вы просто отвергаете такую возможность?
– Наши монархи светловолосы. Остальные самозванки тоже были блондинками. А ты нет. Но это не важно. Всегда есть люди, имеющие сходство друг с другом, но это не делает их родственниками. А теперь…
– Подождите! Вы сказали «остальные самозванки». Значит, их было несколько?
– Да, их было немало. А теперь вернемся к твоему имени.
Боже правый, никто не поверит ее рассказу, раз она лишь одна из длинной череды авантюристок!
– Вы полагаете, что я вовсе не Алана Стиндал?
– Не отвечай вопросами на вопросы, – предупредил капитан.
– Простите, но меня учили взвешивать каждую данную ситуацию и даже предвосхищать вопросы оппонента.
– Это, пожалуй, твое первое правдивое утверждение. Тебя учили.
– Быть королевой, – закончила она за него. – Мой опекун знал, что рано или поздно привезет меня сюда, чтобы заявить о моем происхождении. Поэтому он делал все возможное, чтобы подготовить меня к этому событию, хотя никогда не объяснял, почему мне дается столь необычное образование.
– Кто этот опекун и почему учил тебя рассматривать защитника короля как оппонента?
Бекер опять взялся за свое, выспрашивая о Паппи в надежде на то, что Алана проболтается в силу своего волнения. Понимание этого сделало ее еще более осторожной.
Алана ответила на вопрос просто:
– Я считаю вас своим оппонентом, потому что вы так себя ведете. Вы стоите между мной и отцом, о котором я еще недавно даже не знала. Я приехала сюда спасать человеческие жизни. Передайте это моему отцу. Поверите вы мне или нет, но он может воспользоваться моим появлением для предотвращения войны. Как только бунтовщики попрячутся в свои норы, откуда вылезли, я тихо покину страну, а мой отец приложит больше усилий для рождения нового наследника. И почему только он не сделал этого за столько лет?
Не следовало ей задавать этот вопрос. Отсутствие наследника у короля было главной темой пропаганды мятежников. Не хватало только, чтобы этот человек посчитал ее связанной с мятежниками, раз она говорит их словами.
Алана побледнела, увидев, как посуровело его лицо.
Охваченная паникой, она вскочила на ноги. Она почти добежала до двери, когда его рука поймала ее за юбку. Хватка оказалась недостаточно сильной, и это ее не остановило. Но он ее и не удерживал. Его рука скользнула по бархату платья прямиком к карману, где лежал пистолет. Она услышала, как он выругался, успела схватиться за дверную ручку и дернуть, но закончилось это тем, что его нога толкнула дверь, захлопнув ее перед носом Аланы. Она мгновенно развернулась и сжала кулак, чтобы всадить ему в горло. Это один из приемов, которым учил ее Паппи. Она решилась применить его, несмотря на размеры этого великана, настол