Кристоф не позвал своих гвардейцев – он сам хотел взять преступника. Поймав его наверху лестницы, развернул лицом к себе и всадил кулак в физиономию. Это было совершенно непрофессионально, но Кристофом руководила безрассудная ярость, вызванная тем, что этот человек поднял руку на Алану. Поэтому удар получился слишком сильным. Послышался хруст, когда голова противника врезалась в каменный пол. Больше гвардеец уже не поднялся. Кристоф узнал его. Это был тот самый Ренье, которого Алана обвиняла в воровстве. Очевидно, ночью он прокрался во двор, а может быть, и вообще никуда не уходил, а где-то прятался. Либо же у него имелись помощники, что еще сильнее осложняло дело.
Кристоф длинно и грязно выругался. Двое стражников, патрулировавших эту часть стены, уже бежали к нему.
– Это предатель, – сказал им Кристоф. – Заприте его в тюрьме. Но сначала обыщите – у него должна быть отмычка. Поставьте перед камерой не менее четверых стражников. Если утром его там не окажется, то наказание будет суровым!
После этого он отправился прямиком в комнату для слуг. Франц в растерянности заламывал руки. Борис пытался успокоить Алану, но, похоже, это ему не удавалось, потому что ее лицо было по-прежнему испуганным.
Кристоф не мог винить ее за истерику.
– Я поймал его, – сдержанно сообщил он. – Он будет допрошен, как только придет в себя.
– Тот самый вор?
– Да.
– Я допускала, что такое может случиться, – пробормотала Алана дрожащим голосом. – Но на самом деле не очень-то верила, что мне придется бороться за свою жизнь.
Убедившись, что к ней помаленьку возвращается самообладание, он направился к ней, чтобы поскорее увести отсюда. Потрясенный взгляд отшатнувшейся Аланы заставил его остановиться. Неужели она только сейчас обратила внимание, что на нем нет одежды?
Она явно решила притвориться, что так оно и есть, потому что повернулась к нему спиной и воскликнула:
– Как вы посмели прийти сюда в таком виде?
Он был слишком зол. В основном на себя за то, что не отнесся серьезнее к ее опасениям. И в этой ситуации меньше всего думал о своем внешнем виде. Находясь под его защитой, девушка только что подверглась нападению. При этом она доказала, что вполне может постоять за себя.
– Ты предпочла бы, чтобы я принялся одеваться подобающим образом, вместо того чтобы броситься на помощь, как только услышал твой крик?
Не дожидаясь ответа, он снова сжал ее руку и повел к выходу. Борис попытался набросить на него одеяло, но Кристоф отмахнулся. Собственная нагота волновала его меньше всего.
Он отвел Алану в свою комнату, едва сдерживая гнев, вернее, стараясь это делать.
Закрыв за собой дверь, он сказал:
– Расскажи мне, что случилось.
– Один из ваших людей пытался меня убить. Я закричала, как только сбросила его с себя.
Похоже, Алана успокоилась, но по-прежнему не поворачивалась к нему. А ему нужно было увидеть выражение ее лица и ее глаза, чтобы понять, что она чувствует на самом деле.
– Как он собирался тебя убить? И посмотри на меня.
– Ни за что, пока вы не оденетесь.
Кристоф вздохнул, но подошел к сброшенной в кучу одежде и сунул ноги в штанины.
– Рубашку тоже, – сказала она.
Его взгляд переметнулся на нее, но она по-прежнему не смотрела в его сторону. Она действительно такая целомудренная или хочет такой казаться?
Он хлопнул себя по груди.
– В этом нет ничего такого.
Она взглянула на него через плечо, но тут же отвернулась снова и сказала:
– Неправда. В голой груди любого другого мужчины, может, и нет ничего такого, но ваша меня слишком отвлекает.
Кристоф уставился ей в спину. Комплимент в таком смятении чувств? Или она просто старается смягчить его, почувствовав гнев, который он пытается скрыть от нее? Он надел рубашку и даже заправил ее в штаны.
– Теперь повернись и подробно расскажи с самого начала, как все было.
Алана повернулась. Его взгляд немедленно упал на пятна крови, забрызгавшей халат, такие яркие, красные на белом. Если это сделал один из его людей…
– Погоди, – сказал Кристоф.
Он подошел к гардеробу, чтобы достать оттуда другой халат. Девушка поспешно сбросила окровавленный, и он помог ей надеть чистый, вытащив из-под воротника ее длинные черные волосы. Кровь не просочилась на ночную сорочку, которая была на Алане. Он обошел ее вокруг и потуже затянул на ней пояс халата. Прежде чем отступить, он прижал ладонь к ее щеке.
– Тебе лучше? Клянусь, ничего подобного больше не повторится. Им придется сначала справиться со мной.
– Спасибо.
– А теперь ты готова рассказать, что случилось? – ласково спросил он.
Алана кивнула.
– Я спала. Я проснулась в тот момент, когда кто-то выдернул подушку из-под моей головы, но я все еще была сонной, чтобы понять, какая опасность мне грозит, – пока этот человек не навалился на меня сверху. Потом он накрыл мне лицо подушкой, чтобы я не могла дышать. Я пыталась добраться до его лица ногтями, но он отклонился так, чтобы я не смогла до него дотянуться. Я была в ужасной панике. Даже не знаю, как вспомнила о дубинке, которую перед сном положила рядом.
– Так это была твоя дубинка?
– Да. Я отломала ножку от стола. Я ударила туда, где, по моим расчетам, должна была находиться его голова, хотела оглушить его, но он, должно быть, попытался увернуться, потому что я попала ему прямо в лицо. Но этого хватило, чтобы он наклонился, и тогда я сумела сбросить его с себя.
Кристоф помолчал, прежде чем спросить:
– Он лежал на тебе? Ты уверена, что это не было попыткой взять тебя силой?
Такое предположение заставило Алану нахмуриться:
– И заодно убить? Он ведь душил меня! Там, откуда я приехала, это называется убийством.
– Или же это был способ заглушить твои крики. Не первый случай, когда стражник пытается воспользоваться беспомощным положением заключенной.
– И вы этому потакаете? – возмущенно спросила она.
– Разумеется, нет, – заверил ее Кристоф. – Стражника, уличенного в подобном, публично порют до полусмерти, после чего вышвыривают из дворца.
Глаза Аланы были все еще круглыми от изумления:
– И это все?
– В данном случае для преступника довольно бесчестья. Мы казним только за отнятую жизнь. Если не совершено убийство…
– Мне все ясно! И чертовски жаль, что я не убила ублюдка, если он собирался сделать то, о чем вы говорите. Но, в отличие от вас, я не готова отказаться от мысли, что он пришел убить меня.
– Я не отвергаю эту версию.
– Вот и прекрасно, потому что, если до вас еще не дошло, то в ваши ряды затесался изменник. Вас это не злит?
– Меня злит, что кто-то пытался причинить тебе вред.
– Когда же вы наконец поверите, что я та, за которую себя выдаю. И кто-то, может, те самые люди, которые хотели убить меня восемнадцать лет назад, стараются добраться до меня? Мне… мне страшно.
Он приподнял пальцем ее подбородок.
– Я докопаюсь до истины. Мало того, я прямо сейчас отправлюсь проверить, не очнулся ли тот негодяй. – Кристоф схватил сапоги, шинель и, направляясь к двери, велел Алане: – Запрись на замок.
Ему послышалось, что она сказала в ответ:
– С превеликим удовольствием.
Это не имело значения. Она не сумеет закрыться от него, пока в кармане его шинели лежит второй ключ. Но он подозревал, что она заснет еще до его возвращения. Даже если его люди привели вора в чувство, потребуется время, чтобы добиться признания.
Спешить Кристоф не собирался. Ему нужно было сорвать на ком-то злость.
Глава двадцать шестая
Алана то засыпала, то просыпалась. Дважды ее будили кошмары. Сначала ей приснилось, что она опять тонет, потом – что она задыхается. Два жутких события, случившихся в один день, были настолько ужасны, что смешались в ее снах. Но потом она напомнила себе, что сегодня капитан спас ей жизнь, а кроме того, поймал напавшего на нее человека. С Кристофом она чувствовала себя в полной безопасности, и сознание того, что он здесь, рядом, убаюкало ее и погрузило в новый сон.
Поспособствовала этому и большая кровать. Она была такая удобная. Алана даже не чувствовала на себе стеснявшего движения халата, когда ворочалась в постели. Должно быть, она сбросила его, когда под одеялом стало слишком жарко. Но теперь ей было просто восхитительно тепло и удобно, несмотря на лежащего рядом Кристофа, – как будто они опять очутились возле печи в деревенском доме, наслаждаясь золотистым сиянием пламени, озаряющего комнату.
Ее не удивило, что она хотела вновь испытать сладость поцелуев Кристофа, но ей показалось странным, что она так хорошо ощутила их вкус. Потом она поняла: должно быть, она закричала во сне и разбудила его. И он таким образом успокаивал ее, чтобы она могла опять уснуть. Но бархатистая мягкость его губ, шершавость его языка заставили ее пульс участиться и сердце биться сильнее. Какое уж тут спокойствие!
Холодный запах его волос проник в ноздри Аланы, когда его губы скользнули по ее шее. От этого мурашки побежали по коже. Она почувствовала то же, что раньше, и даже чуть больше.
Сначала его ладонь легла на ее грудь. Потом Алана почувствовала на своей груди его губы. От их жара у нее вырвался стон и страстный трепет прошел по телу. А между ног она ощутила трение… О боже, до этой минуты она понятия не имела о подобном возбуждении. Она втянула в себя воздух еще раз и затаила дыхание. То, что нарастало в ней, было так чудесно, так потрясающе приятно, что она совсем перестала дышать, ожидая, что будет дальше. И это произошло, доставив Алане невыразимое наслаждение. Восторг омывал ее нескончаемыми волнами, и она выпустила воздух из груди одновременно со стоном изнеможения, прозвучавшим громко даже для ее собственных ушей. Поджав пальцы ног, со счастливой улыбкой на губах, она по-прежнему ощущала пульсацию между ног. Но она была опустошена. Она устала, слишком устала, чтобы думать о том, что с ней произошло. Об этом завтра…
Но теплый кокон, окружавший ее, неожиданно отяжелел. Она раздвинула ноги, чтобы не мешали. Что-то твердое скользило там, где все еще продолжалась пульсация, побуждая ее отзываться на эти движения.