— А ты предпочла бы, чтобы я принялся одеваться, вместо того чтобы немедленно бежать тебе на помощь?
Не дожидаясь ответа, он снова сжал ее руку и повел к выходу. Борис пытался сунуть ему одеяло, но Кристоф отмахнулся. Собственная нагота волновала его меньше всего.
Он отвел Алану в свою комнату и при этом постоянно старался держать злость в узде. Едва закрыв за собой дверь, он приказал:
— Расскажи, как все было.
— Один из ваших людей пытался меня убить. Я закричала, как только толкнула его на пол.
Она, похоже, успокоилась, но так и не повернулась к нему лицом. А ему нужно было увидеть ее лицо, ее глаза, понять что она испытывает на самом деле.
— Убить тебя? Каким образом? И смотри на меня.
— Ни за что. Пока не оденетесь.
Кристоф вздохнул, но подошел к стулу, на котором оставил одежду, и сунул ноги в штанины.
— И рубашку, — добавила она.
Кристоф метнул на нее взгляд, но она по-прежнему не смотрела в его сторону. Подглядывала, что ли? Или просто настолько придирчива?
— Какая разница? — пробурчал он, хлопнув себя по груди.
Она наконец оглянулась, но тут же отвернулась снова.
— Не согласна. Голая грудь любого мужчины может не производить впечатления, но ваша слишком отвлекает от дела.
Кристоф уставился ей в спину. Комплимент в такой ситуации? Или она просто старается смягчить его гнев? Он надел рубашку и даже заправил в штаны.
— А теперь повернись и подробно расскажи с самого начала, как все было.
Алана медленно повернулась, и взгляд Кристофа немедленно упал на кровавые пятна, расплывшиеся по белому халату. Такие яркие, красные на белом... Если это сделал один из его людей...
— Погоди, — бросил он и вынул из гардероба другой халат.
Она поспешно сбросила грязный, и он помог ей надеть чистый, выпростав из-под него ее длинные черные волосы. Кровь не промочила ее ночную сорочку. Он встал к Алане лицом и потуже завязал пояс халата. Но прежде чем отступить, прижал руку к ее щеке.
— Тебе лучше? Клянусь, ничего подобного больше не случится. Им придется сначала схватиться со мной.
— Спасибо.
— Ну теперь скажешь, что случилось? — мягко повторил он.
Алана кивнула.
— Я спала. И проснулась в тот момент, когда кто-то выхватил подушку из-под моей головы. Но я все еще недостаточно очнулась, чтобы понять, какая опасность мне грозит, пока он не набросился на меня. Он закрыл мне лицо подушкой в надежде, что я перестану сопротивляться. Я пыталась расцарапать ему лицо, но он, очевидно, запрокинул голову. К тому времени я была в панике. Не знаю, как вспомнила о дубинке, которую сунула перед сном под одеяло.
— Так это была твоя дубинка?
— Да. Я отломила ножку от стола. И ударила туда, где, по моим предположениям, должна была находиться его голова. Негодяй попытался увернуться, и я попала ему в физиономию. Его руки на миг ослабели, и я сумела сбросить его с себя.
Но у Кристофа на уме было другое.
— Он лежал на тебе? Уверена, что не попытался взять тебя силой?
Она угрюмо свела брови:
— И заодно убить? Он душил меня! Там, откуда я приехала, это называется убийством!
— Или способом заглушить твои крики. Не впервые дворцовый стражник пытается воспользоваться беспомощным положением заключенной.
— И вы это позволяете? — ахнула она.
— Разумеется, нет! Любой стражник, пойманный на чем-то подобном, подвергается жесточайшей порке, после чего его выбрасывают из дворца.
— И это все? — поразилась девушка.
— Подобное бесчестье уничтожает человека. Наш девиз — жизнь за жизнь. Если никто никого не убил...
— Мне все ясно! И очень жаль, что я не убила ублюдка, если таково было его намерение. Но в отличие от вас я не стану так легко отказываться от мысли о том, что он пришел сюда убить меня.
— И ты совершенно права.
— Вот и прекрасно, потому что на тот случай, если тебе еще неизвестно, во дворец затесался изменник. Именно потому ты так зол?
— Я зол потому, что кто-то пытался причинить тебе зло!
— Когда же вы поверите, что я та, за которую себя выдаю, и что кто-то, может, те самые люди, которые восемнадцать лет назад желали мне смерти, хотят добиться своего сейчас? Я... я боюсь...
Он приподнял пальцем ее подбородок.
— Я доберусь до сути всего этого. Мало того, сейчас же пойду посмотреть, не очнулся ли злодей.
Кристоф схватил сапоги и шинель и, направляясь к двери, бросил на ходу:
— Запри за мной.
Ему послышался язвительный ответ:
— Буду счастлива сделать это!
Не важно. Она не сможет уберечься от него, потому что второй ключ — в кармане шинели. Но она скорее всего заснет еще до его возвращения. Даже если его люди сумели привести в чувство вора, он не станет торопиться выслушать исповедь. Ему нужно сорвать на ком-то злость.
Глава 26
Алана спала неспокойно и то и дело просыпалась от кошмаров. Ей снилось, что она снова тонет, снова задыхается. Два жутких события подряд были почти одинаковы по своим возможным последствиям, и неудивительно, что все смешалось в ее снах.
Но она постоянно напоминала себе, что Кристоф спас ей жизнь. И поймал убийцу. С ним она чувствовала себя в полной безопасности, и сознание, что он здесь, рядом, убаюкало ее.
Да и большая кровать была так удобна! Она даже не чувствовала, что халат больше ее не стесняет. Должно быть, она сбросила его, когда под одеялом стало жарко. Но теперь ей было так хорошо и уютно, как сегодня в деревенской хижине у очага, когда его тепло вернуло ей жизнь. Он и сейчас согревал ее, и неудивительно, что она вновь хочет поцелуев. Странно только, что она так хорошо запомнила их вкус.
Но Алана тут же поняла: должно быть, она закричала во сне и разбудила его. И это способ успокаивать ее страхи, чтобы снова убаюкать. Бархатистая мягкость губ, шершавость языка, ее тревожно бьющееся сердце... какое уж тут спокойствие!
Его волосы пахнут снегом, и она жадно вдохнула этот запах, когда его губы скользнули по ее шее. У Аланы мурашки выступили на коже. Она чувствовала все то же, что раньше, и может, чуть-чуть больше.
Его ладонь легла на ее грудь. Его губы припали к ее груди! Жаркие губы, вырвавшие у нее стон и пославшие трепет наслаждения по ее телу. А между ног... трение... о Боже, до этой минуты с ней никогда не случалось ничего подобного. То, что накапливалось в ней, было так чудесно, так поразительно хорошо, что она затаила дыхание, ожидая, что случится дальше. И оно случилось, оно настало, пришло это наслаждение, захлестывавшее ее волнами и вырвавшееся криком, пронзительным и счастливым.
Нежно улыбаясь, Алана по-прежнему ощущала пульсацию между ног. Но она так устала... слишком устала, чтобы задаться вопросом о происходящем. Завтра она...
Но теплый кокон, окружавший ее, неожиданно отяжелел. Она раздвинула ноги, чтобы не мешали. Что-то твердое скользнуло по тому месту, где пульсация все еще продолжалась, Алана вздрогнула, не понимая, в чем дело.
— Открой глаза, Алана. Ты растаяла для меня. Теперь растаешь вместе со мной. Я хочу дать тебе еще большее наслаждение. И хочу почувствовать, сколько наслаждения получу, сделав тебя своей.
Только тогда Алана открыла глаза. И увидела над собой лицо Кристофа. Синие, как небо, глаза. И улыбку, готовую растопить снег.
— Вот так лучше. Я уже подумал, что ты снова заснула.
Она едва не рассмеялась. Спать, когда тут такое происходит?
Но она все еще наслаждалась восхитительными ощущениями и истомой, в которой плавала, как в облаке. Даже тяжесть его тела не мешала, наоборот, теперь он был так близко, совсем близко.
Она поддалась порыву коснуться его, положить руки на его голые плечи, провести ладонями до самых кончиков его пальцев. Он был по-прежнему обнажен. Неужели она возражала против этого? О чем только думала?
Его золотистое тело было так великолепно, что она окончательно потеряла голову. Он был почти варварски мужествен, но так красив! Сможет ли она точно описать его Генри, чтобы тот смог вырезать из дерева его портрет? Ей бы так этого хотелось!
Он пристально наблюдал за ней и, казалось, был заворожен ее ласками. Но ей все равно. Она ничуть не стесняется! Мало того, улыбнулась ему и поддразнила:
— Какой прекрасный сон!
— Хотел бы я, чтобы все мои сны были столь эротичны! Впрочем, обычно так оно и есть. Но давай не просыпаться от этого, согласна?
Он так жарко целовал Алану, что, похоже, не желал услышать ее мнения. Но она все равно выразила его, ответив на поцелуи.
И похоже, это отрезвило ее. Истома мгновенно испарилась, сожженная запылавшей страстью. И страсть исходила не только от него. Она словно не могла им насытиться!
От них, казалось, поднимался пар. Его спина стала скользкой от пота, и Алана не в силах вцепиться в нее пальцами, обхватила шею. И между ее бедер тоже стало скользко.
— Ты уверена, Алана?
Если он скажет еще слово, она закричит. Эта потребность, растущая в ней, была сродни панике. Она притянула его голову к себе и охнула. Это боль? Кольнула и исчезла, слишком быстро, чтобы понять наверняка. Но она наполнена жаром. Наполнена глубоко, и... и...
— О Боже!
Крещендо страсти достигло пика, но теперь все было иначе. Потому что он по-прежнему двигался в ней, продлевая изысканное наслаждение. Ее захлестывала такая нежность к человеку, принесшему этот дар! Какая роскошь — хоть ненадолго продлить эти эмоции.
Но тепло осталось. Даже после того, как он разделил с ней этот прекрасный дар и обмяк на ней, она крепко прижимала его к себе. Но он боялся придавить ее своей тяжестью. Легкие поцелуи в щеку и шею, и Кристоф перекатился на матрац. Но не отстранился от нее. Наоборот, притянул к себе и даже положил ее ногу себе на бедро, прежде чем крепко ее обнять одной рукой и осторожно откинуть волосы со щеки другой.
Алана довольно вздохнула и свернулась клубочком.
— Это было чудесно, — сонно пробормотала она, прежде чем снова погрузиться в сладостную истому.