– Борис Биркин недавно умер в паре километров от вас при загадочных обстоятельствах. В записке, которую мы нашли в его документах, он указал ваш адрес и попросил того, кто найдет его сообщение, встретиться с вами. Мы поняли, что телефонный разговор в данном случае неуместен. Впрочем, на территории пансионата «Вдохновение» все равно мобильной связи нет, поэтому мы явились без звонка. Простите, пожалуйста, двух писателей за такую наглость.
– Треф, – ко мне! Быстро в вольер! – приказала хозяйка собаке, и калитка со щелчком открылась.
Осторожно, злая собака!
– Следуйте по дорожке, она приведет вас к дому, – скомандовал скрипучий голос в домофоне. Лина, тихо чертыхаясь и стараясь не поскользнуться в темноте на мокрой листве, двинула следом за Башмачковым. Из вольера раздался возмущенный бас четвероногого сторожа. На крыльце их встретила хозяйка в обычном дачном «прикиде». Видавшая виды куртка и потертые джинсы придавали ее фигуре некоторый объем, но узловатые птичьи пальчики и узкие кисти намекали на сухощавое тельце. Под слабым светом фонаря невозможно было определить возраст дамы, однако скрипучий голос не оставлял сомнений: ей далеко за семьдесят.
– Литератор Валерий Башмачков, – церемонно представился спутник Лины и поцеловав смущенной хозяйке руку. – А это Ангелина Томашевская, автор остросюжетных романов. Записку с вашим адресом, Иветта Александровна, мы случайно нашли в комнате, которую Борис Биркин занимал в пансионате «Вдохновение».
Разумеется, Башмачков умолчал про их вторжение в номер Биркина через балкон.
– Дочь писателя Коромыслова, – коротко представилась дама и добавила, – Иветта Александровна Коромыслова.
Хозяйка окинула взглядом незваных гостей, надела на нос очки, внимательно прочитала записку, нацарапанную рукой Бориса Биркина, взглянула на непрошеных гостей и вынесла вердикт:
– На жуликов, господа, извините, вы не тянете. Налицо, точнее, на лице – верхнее образование и избыточное для наших дней воспитание. Добро пожаловать в мой дом.
Гости вошли в большую, изрядно захламленную комнату. Лине на минуту показалось, что она вернулась в детство. В конце прошлого века на подмосковные дачи свозилось все барахло из города: от поношенной одежды до потрепанной мебели. Дача была, так сказать, промежуточным пунктом хранения для старых вещей на пути от городской квартиры к помойке. Вот и в комнате, куда их пригласили, теснились комоды, кресла, старомодные стулья, висели картины, видимо, купленные на вернисаже в Измайлово.
Хозяйка скинула куртку и действительно оказалась худенькой пожилой дамой. Тонкая морщинистая шейка делала ее еще больше похожей на птичку. Иветта Александровна велела гостям подождать и вскоре появилась с электрическим чайником и с пряниками в изящной фарфоровой корзинке.
– Что же все-таки случилось с Борей Биркиным? – спросила пожилая дама, одновременно разливая кипяток в тонкие фарфоровые чашечки и предлагая гостям выбрать пакетики с заваркой по вкусу.
– Боюсь, без вашей помощи нам это не узнать, – сказал Башмачков и взглянул на Лину, ища поддержки. Лина, стараясь не увязнуть в подробностях, кратко изложила Коромысловой суть дела: как она наткнулась на безжизненное тело Бориса на дорожке пансионата, как его внезапная смерть показалась ей странной, как они с Башмачковым случайно нашли на его прощальную записку с адресом Коромысловой, выброшенную горничной.
– Ничего не понимаю! – пожала хозяйка худенькими плечиками. – Чего Борясик так испугался? Зачем он оставил в номере паническую записку? Что он вообще делал в пансионате осенью со своим радикулитом и воспалением тройничного нерва? Почему не зашел ко мне в гости?
Лина кратко изложила Иветте ключевую идею семинара Ильинской: каждый участник пишет книгу в своем стиле об одном том же герое, а потом получает бонусы – тиражи, известность и гонорары. Писатель Биркин клюнул на рекламу так же, как и другие авторы. И это неудивительно. На объявление отозвалось столько народу, что Ильинской даже пришлось устроить конкурс.
– Кто же этот загадочный герой, которого ваша Ильинская решила прославить столь экзотическим способом? – старушка резко, по-птичьи качнула встрепанной головкой и уставилась внимательными воробьиными глазками вначале на Лину, а потом на Башмачкова.
– Никто пока не знает, – вздохнула Лина. – Полагаю, в этом вся соль. Возможно, писатель Биркин угадал его засекреченное имя, а потом сообщил о своей догадке Ильинской. Похоже, Борис быстро сообразил, что проявил опасную проницательность, но было уже поздно.
– Ну, а я-то чем могу помочь? – хозяйка отхлебнула чаю и взглянула на Лину в упор.
– Видите ли, Иветта Александровна, – подал голос Башмачков, – вы выросли в Дуделкино и, вероятно, знаете тут, простите, каждую собаку. Почему-то мне кажется, что с «Борясиком» вы тоже были знакомы с детства. Что вы о нем помните?
– Вы не ошиблись насчет собак. Овчарка Бори Биркина по кличке Муза проживала здесь же, на улице Короленко, через три дома от нашего. Разумеется, вместе с дедушкой Борясика, писателем-натуралистом Романом Биркиным и всей их большой семьей. Борясик был моложе меня на десять лет, но мы, дети, носились по улицам Дуделкино этаким «разновозрастным отрядом». Летом целыми днями перебегали из дома в дом, с участка на участок. Конечно, слушая пересуды взрослых, мы держали ушки на макушке и знали об обитателях поселка намного больше, чем хозяева дач могли предположить.
– Мне почему-то кажется, что и героя наших будущих книг Ивана Кармашова вы должны хорошо знать, – сказала Лина. – Возможно, ключевые моменты его биографии помогут вам кое-что вспомнить?
Башмачков включил смартфон и принялся перечислять вводную информацию, предоставленную Ильинской – от детских лет героя в уральском городке до создания им успешного фермерского хозяйства и работы в благотворительной организации.
Коромыслова выслушала все внимательно, но отрицательно покачала головой. Эти факты ни о чем ей не говорили.
– А если копнуть с другого конца? – предложил Башмачков, прожевав пряник, – Может быть, вы попробуете вспомните друзей детства Бориса Биркина? Тех, кто был примерно одного с ним возраста и участвовал в общих играх?
– Послушайте, – дорогие мои, – сказала дама. – Сейчас, на ночь глядя, я вряд ли что-нибудь вспомню. Давайте я завтра набросаю списочек Бориных друзей детства, а потом вас с ним ознакомлю.
– Днем мы на семинаре, – сказал Башмачков, – так что, если не возражаете, навестим вас послезавтра вечером.
– О’кей, – кивнула старушка. – Пойдемте, я провожу вас до крыльца.
– Собака зарыта? Ой, то есть, закрыта? – Башмачков даже стал заикаться, поскольку из темноты опять раздался басовитый лай.
– Ладно, уговорили, покажу вам моего Трефа! – сказала хозяйка и вскоре появилась в сопровождении очаровательного кокер-спаниеля. Пес взвизгнул, подпрыгнул и лизнул Лину в руку.
– А по голосу и не скажешь, – растерянно сказала Лина.
– Голос – дар божий, – улыбнулась хозяйка, – знаменитые вокалисты тоже, как правило, не были гигантами. Между прочим, Треф не всех гостей так встречает. Мужчин он вообще-то не жалует.
Словно в подтверждение ее слов пес взглянул на Башмачкова и глухо зарычал.
– Ну, нам пора! – заторопился литератор, с опаской косясь на коккера. Хозяйка на всякий случай придержала пса за ошейник и улыбнулась:
– Вижу-вижу, дружба с собаками – не ваш конек, Валерий.
Башмачков слегка смутился, но все же отошел подальше. Лина, напротив, нагнулась погладить пса на прощание, и тот лизнул ее в щеку.
Обратный путь они проделали довольно быстро.
– Как же мы попадем на территорию? – запаниковала Лина, подходя к пансионату. – Телефоны-то не работают! Да и Кузьмич, возможно, уже спит.
– Спокойно, Линок! Чай не в Германии живем! – расхрабрился Башмачков. – У нас дырка в заборе обычно не бывает единственной.
Они довольно долго брели вдоль забора из сетки-рабицы, подсвечивая путь телефоном, спотыкаясь и чертыхаясь то и дело. Никаких дыр! Наконец добрались до знакомой прорехи и вновь убедились: в нее даже кот не пролезет.
– Что же делать? – Лина была готова разрыдаться. – не ночевать же тут!
Внезапно Башмачков достал из кармана перчатки и уперся ногой в бетонный столб. Затем литератор зарычал не хуже Трефа, и вдруг – рррраз! – оторвал от земли изрядный кусок сетки-рабицы. Затем поднял ее, помог Лине пролезть в дыру, а потом, кряхтя и чертыхаясь, выбрался на территорию пансионата сам.
– Я же говорил, детективов-вездеходов забор не остановит! – объявил он с гордостью и, почувствовав себя в этот миг главой экспедиции, скомандовал: – Натяни глубже капюшон на случай, если рядом видеокамеры, а я надену бейсболку. – Не суетись и не оглядывайся. Идем спокойно, как бы гуляя, в сторону нашего корпуса.
У ворот маячила знакомая фигура в костюме маскировочной раскраски.
– Кузьмич, родной! – обрадовалась Лина, – Как ты догадался, что мы вернулись?
– Кто-то, кажется, обещал мне гонорар, – сказал Кузьмич, не обращая внимания на бурные приветствия Лины и внимательно рассматривая пустые руки беглецов.
– Кузьмич, тут такое дело, – вполне правдоподобно замялся Башмачков. – мы твой пузырь грохнули по дороге. Везде такая темень, что ухабы и ямы не разглядишь. Дороги в Дуделкино – сам знаешь, какие…
– А бар еще работает? – спросила Лина.
– Что ему сделается? – буркнул Кузьмич, – конечно, работает, денежки кует. Цены-то там, сами знаете, какие.
– Не вопрос, – сказала Лина, – ждите меня здесь оба, сейчас вернусь. Вскоре она притащила Кузьмичу бутылку «Праздничной», и охранник заметно оттаял.
– Да что ж я алкаш какой, чтобы один пить? – возмутился он – Айда за мной!
Вскоре Лина, Башмачков и Кузьмич уселись за маленький столик в каморке охранника. Лео и Кузя продолжали дрыхнуть рядышком в кресле и даже не повернули морды в сторону ночных гостей.
– Ну, за свободу! – провозгласил тост Башмачков.