Может, имманес и правда исчезают? Прячутся в пространственную складку и ждут. С их технологиями возможно многое.
Снаружи плыла печальная Земля. Такая маленькая в сравнении с Мармаросом. Сморщенный каменный шар с пятнами куполов, под одним из которых поблескивало море. Вспомнилась теплая вода, наползавшая на песок. Увязшие в нем белые ракушки. Дети патрициев, с визгом забегавшие в прибой.
Было ли это воспоминание правдой? Оно казалось размытым, как акварель – тусклые от времени краски и ощущения. Какое-то эхо, ускользавшее каждый раз, когда Малая пыталась вспомнить детали.
Почувствовав на себе взгляд, она обернулась и от неожиданности вжалась в стекло спиной.
На стене замерло изображение Бел Шаи. Казалось, его призрачно-белая кожа светится на стене темной ячейки. Он не двигался, просто наблюдал. И был так реален, что даже во рту пересохло. Форма, волосы, собранные в узел. Все как во сне.
Это изображение лишь в ее мозгу, повторила про себя Малая. Бел Шаи не может контролировать ни ее саму, ни ее сны. Он находится во многих тысячах световых лет от Солнечной системы.
«Сегодня питание альфы отключалось».
Малая кивнула, кусая губы. Во рту вдруг пересохло.
– На пару секунд, – выдавила она хрипло. – Простите, моя вина.
«И ты потратила время на проверку орбитального хранилища информации».
– Орбитальной тюрьмы. Там людей держали, – поправила его Малая, о чем тут же пожалела. Лучше бы держала она – рот на замке.
Шаи молчал. Так долго, что у Малой скулы свело. О чем он думал? Что собирался сделать? Она никогда не могла понять. Улыбался Шаи или нет, выражение его глаз всегда оставалось ледяным.
Его губы наконец разомкнулись, и Малая задержала дыхание. Вот сейчас прозвучит приговор…
«Это не должно повториться. Помни, твоя миссия очень важна».
Она спрятала дрожащие пальцы за спину и кивнула, хотя сама до сих пор не поняла, в чем заключается ее миссия. В освобождении номеров? Этого хочет она, а не имманес. Желают помочь людям с другого края вселенной? Чушь собачья. Она не идиотка. То, что они творят, мало похоже на помощь.
Должно быть, Шаи хочет мести за погибшую исследовательскую группу. Понятное желание.
В нем они совпадают.
Шаи оборвал связь, и ячейка опустела. Снова тьма и тихий космос за длинной полосой иллюминатора. Малая потерла руки, ощутив, что успела замерзнуть.
Ничего.
Ничего.
Никаких проблем.
Она и так уже мертва.
Враги моих врагов
Малая… Малая…
Она возникает в тоннеле, в стороне от мигающих шкафов серверной. Энцо угадывает ее очертания: плотные, сотканные из тьмы. Ловит запах – ее особенный запах. Только в нем теперь нет свежести. Сейчас он чуть сладковатый, тяжелый, будто цветочное масло прогоркло.
Она ступает неслышно.
– Ты будешь со мной? Не оставишь?
Звонкий голос обводит эхом своды, разносится по тоннелям, теряется в норах канализации.
Тише, Малая, тише. Не то услышат.
Надо бы подняться, но тело не слушается. Язык не ворочается, из глотки не давится ни слова. Камни впиваются в лопатки, скоблят спину. Под левой рукой собирается кровь. И поганая дурнота накатывает, как после анисовой самогонки.
Слышен отзвук дальних шагов Они тяжелые, – точно «псы». Надо бежать, но никак не подняться.
Только камни впиваются в лопатки.
Малая выныривает из тьмы в неясный свет индикаторов, болезненно тонкая в обтягивающей космоспецовке. Ноги босые. Под ступнями, между бледных пальцев, собирается вода. И глаз – ее бездонный кукольно-большой глаз, обведенный пухом светлых ресниц. Его выражение непонятно. Так она на него еще не смотрела.
Как давно он ее не видел… И как больно видеть ее сейчас. Даже дыхание перехватило, будто в живот пнули. Больно. Больно…
А она все молчит. Помедлив, опускается на колени, склоняется ниже. Легкий пух ее волос ложится Энцо на лицо, щекочет нос. Кончики прохладных пальцев сбегают по груди, касаются раны в боку. Теперь они алые от крови. Малая внимательно их изучает.
– Почему не забрал с собой?
«Я не мог», – хочется ответить, но слова звучат лишь в голове.
«Не сумел, подвел тебя».
И «псы» сейчас будут здесь.
Ей нужно бежать, вот что важно. Оставить его здесь. Ему ведь это не впервой. На роду написано, верно? Конец его нити здесь, в блоке техобслуживания Четвертой курии. На полу, среди мигающих серверов.
Но Малая не уходит.
Ее губы приближаются, голубоватые и обветренные. Дыхание сладковатое, шепот тих и вкрадчив. Как шелест песка по стене, когда приближается обвал.
– Мне так холодно, Энцо. Так холодно.
Энцо открыл глаза. Часто моргая, поискал Малую в полутьме бокса.
Нет. Нет ее.
Это лишь сон.
Рядом храпел здоровяк-марсианин. Раскрыл огромный рот и, казалось, хотел заглотить висящую под потолком лампочку. Ступнями Энцо касался другого «пса» (хотя очень не хотел и всячески поджимал ноги). Правая рука упиралась в стенку, за которой жужжали, гудели, ревели аэроциклы и машины – судя по звуку турбин, старые и самодельные. Из закутка туалета несло дерьмом, с поверхности прилетали редкие взрывы. Земля глухо вздрагивала. Где-то переговаривались люди. И жара, везде жара из-за теплотрасс, которые пролегали вдоль тоннеля.
Энцо вытер лоб тыльной стороной ладони, уставился в потолок. В старой эмали змеились трещины. Простыня облепила тело, противная вторая кожа.
Добро пожаловать в стаю, псина. Ты же этого хотел?
Два Ноля очень гордился «соцпакетом», который выделял бойцам. «Только для моих парней», – так он сказал и велел отдыхать. Отдыхать нужно было в боксе, одном на четырех «псов». Места едва хватало на лежаки, тонкие, расстеленные прямо на бетонном полу. «Спишь, жрешь – всё здесь, – так ему сказали. – Базарить запрещено, и мне без разницы с кем: с мамой, дочкой, телкой. Не говорить ни с кем. Наши дела – это наши дела, усек?»
«Потеряем из виду – назад не возвращайся».
Все это дурно пахло. Оружия не дали – ни пистолета, ни лазерной спицы, отчего Энцо чувствовал себя голым. Только кулаки и зубы. Распылитель Тита забрали, у куртки вспороли подкладку, самого Энцо просветили на рамке. Он будто угодил на секретный объект, а не в тоннели Четвертой. И они все были такие спокойные, типа наверху не бомбили инопланетные машины. Здесь, внизу, все шло своим чередом.
Незаметно мысли сползли на воспоминания о подбитых им дронах, «псах» с наручниками за спиной, жмурах на вытоптанных газонах верхних курий. На Малую. Опять Малая, опять духота, тоннели и выстрелы. Словно боги решили свести его с ума…
Интересно, каково это – умирать в космосе? Раз – и нет тебя? Вывернуло наизнанку от разницы в давлении и все. Или задыхаешься от нехватки кислорода? Долго ли?..
Энцо зажмурился, старательно вычищая из памяти лицо Малой. Не той симпатичной девчонки, с которой они жили в соседних комнатах, а той, что ему приснилась. Холодной. Выбеленной удушьем.
– Подъем! Сбор через пять минут!
Кто-то шел мимо боксов и орал во все горло. Соседи зашевелились, с фырканьем растирали лица. Гнули пятнистые от синяков спины, просовывая ноги в узкие штанины спецовок. Прятали татуировки под прорезиненными рукавами и капюшонами.
Энцо тоже оделся, дождался, пока все выйдут, и глянул за дверь. В конце тоннеля бойцы садились в кузов потрепанного пикапа и через пару минут выходили оттуда.
Его грубо ухватили за локоть. Энцо вывернулся, оскалился на здорового «пса». Тот усмехнулся, блеснув стальными зубами.
– Чего ждешь? Двигай, – он кивнул на фургон.
Пришлось двигать. Под брезентом его ждал парень с пистолетом, похожим на воздушную помпу: в капсулах внутри прозрачного корпуса синел то ли газ, то ли гель с едва заметными черными вкраплениями. Парень прикладывал дуло пистолета к венам на предплечьях новобранцев и нажимал кнопку спуска. Пустая капсула падала на пол фургона, боец вздрагивал, зажимал место укола, а «пес» звал следующего.
– Это что? – тупо спросил Энцо, когда подошла его очередь. Но все же вытянул здоровую руку. «Пес» закатал ему рукав и приложил плоское дуло к сгибу локтя.
– Гарантии.
Пистолет щелкнул, руку прошила боль. Гарантии… Датчик слежения – вдруг осенило Энцо. Микроскопический датчик, который будет сообщать о каждом его передвижении. Теперь и не сбежишь…
Он потер место укола, процедил ругательство сквозь зубы. Покосился на еще одного «пса» – того самого бритого, прошлым вечером поминавшего его мать. Тот изучал его из своего угла.
– А ты думал, мы тебя так просто здесь оставим? – Шаркая, бритый пересек кузов и склонился к Энцо. – Ты с патрициями таскался. Кто знает, может, ты их верная сучка? Они тебе денарии, а ты их в тоннелях прячешь. Или легионерская? А? Приведешь сюда «орликов»…
Он качнул перед носом Энцо пистолетом.
Зря, зря…
Энцо ушел вбок и выбил оружие. Выкрутил бритому руку и тут же получил под ребра, прямо в оставленную «пауком» рану. Боль ослепила. Рыча, бритый впечатал его в стойку кузова, вцепился в ворот. Энцо ткнул его обрубком правой руки в живот – при желании основа для протеза била не хуже кастета.
Их растащили в стороны. Кто-то захватил Энцо за горло, уволок прочь от бритой башки.
– Хорош уже, – пробасили над ухом. – Делом займитесь.
Бритый сбросил с себя руки державшего «пса», последний раз глянул через плечо – типа, утерлась, сучка? – и спрыгнул с кузова.
Энцо скрипнул зубами. Если бы не вмешались, он бы этого бритого размазал, даже без протеза, одной левой. Не впервой. Еще до знакомства с Эзопом его хотели замесить в нижних тоннелях. Заметили, что он из схрона клики таскал, и зажали втроем. А Энцо тогда без руки был, совсем мелкий, как раз копил на первый протез. Родился таким, без правой кисти. Но вместо нее – не дурак же! – примотал лазерную спицу.