— Сделать одолжение? Тебе? Когда тебе его сделать — до того, как я убью тебя, или после?
Вообще-то Колин не собирался вешать трубку, просто из головы у него совсем вылетело, что он разговаривает с Стейси. Он осторожно положил трубку на рычаг. Неважно, что скажет Стейси потом. Неважно, что она сделает. Важно другое.
Фиона забеременела от него.
Ему казалось, что он вообще перестал что-либо понимать.
Он находился в штате Нью-Йорк, а не в Вирджинии. Его холодильник был полон свежих продуктов, в стиральной машине лежала целая гора грязного белья, в почтовом ящике скопилось множество неоплаченных счетов, а зубной врач ждал его к себе на прием ровно через два дня. Он не мог все бросить и уехать прямо сейчас.
Четверть часа спустя он уже завел мотор в машине.
Если все пойдет по плану, то никаких остановок для того, чтобы передохнуть или поесть, только пару заездов на заправку. Тогда он будет на месте еще до конца дня.
Конечно же, все пошло совсем не так, как он задумал. По пути с машиной случилась небольшая неполадка, на устранение которой ушло довольно много времени. Потом Колину пришлось-таки остановиться на придорожной заправке с кафе и магазинчиком. Там он наскоро перекусил и выпил немного крепкого кофе, пока чинили его машину. В середине октября солнце садится достаточно рано, и, когда Колин пересек границу Вирджинии, наступил вечер. Последние лучи заходящего солнца исчезли в густых, мрачных облаках. Теперь Колин ехал по пустынной, темной дороге.
Он хорошо помнил эту холмистую местность. Эти кирпичные дома, церкви с белыми башенками колоколен, сараи и другие хозяйственные постройки. Извилистые, узкие улочки Фловерс Вэлли. Каждый раз, проезжая мимо очередного знакомого места, он чувствовал, как душа наполнялась ожиданием и страхом. Он никогда такого не испытывал. Такое чувство, будто он возвращается домой, не зная, что его там ждет.
Вскоре после девяти он уже въезжал к Фионе во двор. Только теперь он почувствовал, как сильно колотилось его сердце, каким тяжелым комом лежал в желудке съеденный по пути гамбургер. Окна были ярко освещены. У двери лежали две большие, приготовленные к празднованию Хэллоуина, тыквы, в которых еще не были прорезаны отверстия. На качелях валялись забытые садовые ножницы. У крыльца стояло соломенное воронье пугало, вокруг которого разлеглись три толстые таксы. Кажется, собачки еще сильнее откормились за время отсутствия Колина. Теперь он мог их различать: самый маленький по имени Клоп приветственно тявкнул, остальные приезд Колина проигнорировали. В самом деле, человеком больше, человеком меньше…
Колин взбежал вверх по лестнице и вдруг резко остановился. Он расправил плечи и дрожащими руками поправил воротник мятой рубашки. Потом в голову ему пришло, что сегодня утром он забыл побриться. А еще не лишним было бы причесаться. С другой стороны, он проделал такой долгий путь, что теперь глупо было переживать из-за такой мелочи, как внешний вид. Кроме того, Фионе уже случалось видеть его и в старом свитере, и в выцветших рабочих брюках. Отбросив все сомнения, он постучал в дверь.
Ничего. Ни звука.
Он постучал снова, на этот раз громче.
И опять тишина. Решив не дожидаться ответа, он сам открыл дверь. Сразу же в нос ударили самые разные ароматы: пахло яблоками, корицей и пряной гвоздикой. На столе стояла ваза с хризантемами. В медном кувшине красовалась икебана из рогоза и сухой травы. И, конечно, розы. Букеты стояли повсюду, а с потолочных балок свешивались засушенные ветки. Вошедшего гостя заметили две собачки и залаяли — эти оказались более активными, чем отдыхавшие во дворе лентяи. Потом, вспомнив его, они прыгнули навстречу и стали вертеться под ногами.
— Привет, Басти, Вредина, — шепотом поприветствовал их Колин.
Но Фионы нигде не было видно. Зато ее было слышно. Она пела где-то на втором этаже. Если, конечно, звуки, которые вырывались из ее горла, можно было назвать пением.
Ну и семейка! Стейси кричит и ругается, как мегера, а пение Фионы напоминает скрип ржавой калитки. Колин подумал об этом с нежностью.
— Фиона? — Он хотел как-то дать ей о себе знать, но в то же время боялся напугать ее. — Фиона!
Пение смолкло. Последовала долгая пауза, а затем нерешительный голос спросил:
— Колин? — Она немного помолчала и крикнула: — Вы не отвечаете. Значит, вы не Колин.
О, господи! Колин почувствовал, как его губы расползаются в улыбке. У него было впечатление, как будто он вернулся к себе домой. Только взбалмошная, непоследовательная Фиона была способна на такие нелогичные рассуждения. Колин буквально взлетел вверх по лестнице и кинулся по коридору. Он бы ни за что не догадался, откуда три минуты назад доносилось пение, если бы из-за полуприкрытой двери в ванную не вырывались ароматные клубы пара.
У самой двери Колин остановился и прислонился лбом к дверному косяку, чтобы немного перевести дух. Однако в то же самое мгновение ему стало ясно, что дыхание восстановить ему, по всей вероятности, так и не удастся.
В ванной лежала Фиона. Вода доходила ей до груди, волосы были заплетены в косу и заколоты на затылке. На коврике у ванной лежали две таксы, которые, видимо, решили взять на себя роль церберов. Одна такса была новенькая: Колин ее раньше не видел. Симпатичный рыжий щенок с умной мордашкой.
Фиона не любила пену, а предпочитала ванну с отваром из трав. Поэтому Колин прекрасно видел ее нежную перламутровую кожу, длинные, стройные ноги, соблазнительные изгибы ее бедер и груди. И ее живот.
Заметив намечающийся животик, он почувствовал, что сердце у него взволнованно забилось.
— Привет, — сказала она, словно принимать посторонних мужчин, лежа в ванне, было для нее в порядке вещей.
Однако теперь-то Колин хорошо ее знал. Непредсказуемое, казавшееся порой нелогичным поведение, поспешные, бестолковые поступки и неожиданные ответы были ее способом защиты от окружающего мира. Колин подумал, что больше не клюнет на эти уловки. Он прекрасно слышал неуверенность, сквозившую в ее голосе, видел в беспомощном взгляде карих глаз бурю эмоций, которая одолевала Фиону. Боль. Тоску. Любовь.
И как он раньше не замечал этой любви?
— Здесь так чудесно пахнет, — пробормотал он, чтобы для начала что-то сказать.
— Знаю. Этот рецепт я сама изобрела. — Она улыбнулась. — Расслабляющая ванна, чтобы избавиться от всех забот, которые гнетут сердце. Здесь немного лаванды, розы, майоран, мята и кое-какие компоненты, которые я держу в секрете. Эту тайну я никому не раскрою.
С этими словами она окинула Колина своим ясным, мягким, нежным взглядом и глубоко вздохнула.
— Кроме тебя, Колин. Тебе я расскажу об этом. Еще я добавила сюда немного ландышей и жасмина. Такая вот у меня тайна.
— Ага, — задумчиво произнес он и снял вначале правый ботинок, а потом левый.
Вскоре он уже стягивал через голову черный вязаный свитер.
— Мне ужасно нравится твой животик, — честно признался он.
Она посмотрела вниз:
— Да, в последнее время я пила слишком много молочных коктейлей.
— Я не верю, что это от коктейлей, — погрозил он пальцем.
— Нет? — Фиона коротко вздохнула, когда Колин снял брюки и шагнул к ванне. — Если ты залезешь сюда, то потом будешь пахнуть цветами, как летняя клумба.
— Я бы испугался этого, если бы был тряпкой и размазней. Но, видишь ли, я крепкий орешек. Настоящий мужчина. А настоящие мужчины всегда поступают так, как нужно. Так что я не боюсь пахнуть цветами. Супергерои этого не боятся.
Собачки испуганно шарахнулись в сторону и выбежали в коридор, когда Колин залез в ванну. Вода перелилась через край и плеснула на пол. Фиона не обратила на это ровно никакого внимания. Она смотрела только на Колина.
— Ты что, не мог принять ванну дома? — осведомилась она.
— Видишь ли, это большая проблема, — задумчиво сказал он. — Мне понадобилась уйма времени. Не для того, чтобы принять ванну, а для того, чтобы понять, что мой дом находится здесь.
Несколько минут оба молчали. Колин протянул под водой руку и нащупал ладонь Фионы. Теперь они лежали, держась за руки.
— А я-то всегда считала, что тебе не нужен дом, Колин Макбрайт! — заметила она.
— Не помню, рассказывал ли я тебе что-нибудь о моем отце. — Настало время рассказать ей это. Пусть между ними больше не будет никаких недомолвок. Никогда. — Я очень любил его. Он был неплохим человеком, но вся его жизнь была основана на накоплении богатства. Вещи владели им, а не он ими. Он никогда не бывал дома. Для нас у него никогда не было времени.
— Мне очень жаль…
— Не нужно меня жалеть. Я просто хочу, чтобы ты поняла, каким образом я превратился в такого вот бродягу. Я не хотел, чтобы со мной случилось то же самое, что и с моим отцом. Мне всегда были интересны люди, а не вещи, понимаешь? — Колин заглянул Фионе в глаза. В ее чудесные глаза с золотыми искорками. — Поэтому я всегда стремился к свободе от вещей. А потом я встретил тебя. А потом потерял. И тогда мне стало ясно, что, по сути, я действовал так же, как отец: возводил барьеры между мной и человеком, которого люблю, с которым хочу быть. Который нужен мне, как никто другой.
Зазвонил телефон. Ни Колин, ни Фиона даже бровью не повели. Что поделать, в этом доме телефоны звонили без умолку. И они вполне могли подождать.
— Я уволился из «Веллнесс», переехал в Штаты и купил коттедж в паре часов езды от дома моих дочерей, — продолжал Колин. — Я несколько раз с ними виделся. Все это время я не переставал размышлять о том, что должен в корне поменять всю свою жизнь. Я скопил достаточно денег для того, чтобы купить себе участок земли, например, большое розовое поле. Это было бы настоящее приключение, в некотором роде вызов. Конечно, летом придется тяжело работать, но зато зимой у нас будет много свободного времени для путешествий. Вдвоем мы могли бы объездить много интересных мест. Конечно, нам придется найти кого-нибудь, кто сможет присмотреть за твоими песиками в наше отсутствие. И, знаешь, такая жизнь нам понравилась бы, я совершенно в этом уверен. Это может понравиться только тем людям, которые действительно любят и ценят землю и не боятся пачкать в ней руки.