Трава на берегу заметно подросла, вместо россыпи одуванчиков появились мелкие бледные цветочки. Даже серая гладь реки казалась незнакомой, новой.
Роман позвонил Алене и сел на траву, спиной к воде.
Около бледных цветочков вились пчелы, большая муха назойливо подлетала к лицу, Роман ее отгонял.
Алена выскочила из-за кустов через несколько минут.
— Пойдемте в машину, — поднимаясь, предложил Роман. — У меня к вам несколько вопросов.
Девушка замялась. Он бы тоже на ее месте насторожился. От незнакомцев, задающих непонятные вопросы, лучше держаться подальше.
— Я хочу расспросить вас о несчастливом доме, — признался Роман. — О том, где сначала хозяин умер, а потом утонули муж и жена.
— Зачем? — пытливо спросила она. — Дом не продается.
— Дом принадлежит Ксении Валерьевне Васильковой? Вы риелтор, вы наверняка поинтересовались владельцами пустого дома. Через Росреестр хозяев определить просто, правда?
— Зачем вам это надо?
Напрасно он не взял Агату, хотя подруга сильно напрашивалась. Женщины скорее бы нашли общий язык.
А догадка оказалась верной. Риелтор ему не возразила, дом принадлежит Ксении.
— Родственник моей девушки недавно женился на Ксении, — сказал Роман полуправду. — И мне кажется, что с Ксенией не все в порядке.
— В каком смысле? — любопытство в Алене победило осторожность.
— Она какая-то… странная. Как будто не помнит прежнюю жизнь.
— Как это? — заинтересовалась Алена.
Удивлялась она забавно, глаза делались совсем круглыми.
К магазину мимо них прошел старичок с палкой, с любопытством посмотрел на Романа.
— Давайте отойдем, — предложил Роман. — Не хотите в машину, можно на берегу посидеть.
Алена согласно провела его мимо магазина, свернула к поваленной березе. Из ствола получилось подобие лавочки. Вокруг валялись окурки, импровизированная лавочка пользовалась популярностью.
— Как можно не помнить прежнюю жизнь? — с любопытством повторила Алена. — Она не помнит, что с ней было?
— Не поймешь. Мне вот в глаза бросилось, что она совсем не знает математику, хотя окончила технический университет, — вспомнив, что вчера вечером рассказывала ему Агата, объяснил Роман.
Они с Агатой вчера долго делились своими подозрениями.
— Я тоже математику совсем не знаю, а школу окончила, — засмеялась Алена.
— У тебя нет инженерного диплома. А она словно забыла все, чему ее учили. Или хочет забыть. У нее ни одной подруги, ни школьной, ни университетской.
Алена сорвала травинку, пожевала.
— Вы хотите, чтобы ваш родственник ее бросил? Вы поэтому собираете о ней всякие сплетни?
— Нет, — покачал головой Роман. — Я хочу ей помочь. Дело не только в странностях. Мне иногда кажется, что она чего-то боится. То есть это моей девушке кажется, это она с Ксенией часто видится. Еще Ксения постоянно говорит про самоубийства и про то, что у нее в этом плане плохая наследственность. Как будто боится в какой-то момент с наследственностью не справиться. Мою девушку это пугает. Мы хотим ей помочь, правда.
Примитивная ложь оказалась удачной. Роман на такой бред не повелся бы, но Алена перестала смотреть на него подозрительно.
— Это что же?.. У Ксюши крыша поехала?
— Моей девушке кажется, что да. Что-то с ней не в порядке. Мучает ее что-то. Она не то кого-то боится, не то саму себя.
— У нее муж плохой?
— В том-то и дело, что муж у нее хороший и очень ее любит. — Роман вытянул ноги. Сидеть на стволе было неудобно. — Ксения рассказывала, что у нее дед застрелился. Если у Ксении с наследственностью что-то не то, ее же надо лечить. Сейчас медицина все вылечивает. Дед вроде бы художником был. Это так?
— Так. Но он не застрелился, отравился, — поправила Алена. — Художник с женой здесь каждое лето жили, я тогда маленькая была, но художника помню. Он на берегу часто рисовал. Осенью в Москву уезжали. А как-то зимой дед Васильков приехал, дом протопил, а на следующий день его мертвым нашли. Жена нашла, приехала на следующий день и нашла. То ли паленой водки выпил, то ли таблеток наглотался. Мы не знаем, его в Москве хоронили.
— Таблеток наглотался, — соврал Роман. — Ксения моей девушке говорила, что он самоубийством покончил.
— Ваша девушка — это Агата, с которой вы приезжали?
— Да.
— Красивая, — Алена бросила травинку. — Васильковы после этого долго не приезжали. Потом стали появляться. Я Ксюшу помню. Она постарше меня была. На велосипеде все время каталась. Хорошая девчонка, наших, деревенских, не сторонилась. Это сейчас те, кто дома здесь понастроили, нас за людей не считают. Мы для них прислуга.
Из-за угла магазина вышел небритый мужик лет пятидесяти с бутылкой пива в руках. Увидел, что место для сидения занято, опять скрылся за углом.
Солнце пробилось сквозь листья растущей рядом рябины, засветило в глаза. Алена поерзала, подвинулась в тень. Посмотрела вслед мужику и сорвала новую травинку.
Ксения стояла на балконе у распахнутого окна, подставив солнцу лицо. Стояла уже минут пятнадцать, Павел посматривал на нее через окно кабинета, сидя за компьютером. Компьютер он включил машинально, почту можно было посмотреть и на телефоне, новости тоже, а ничего другого он делать не собирался.
Нужно погулять, в такую погоду сидеть дома преступно. Если бы Ксения об этом заговорила, он бы немедленно начал одеваться, но она молчала, и он, вместо того чтобы уделить жене хоть немного внимания, набрал Бориса.
— Папу вывели из комы, — сегодня голос у Бориса был другой, довольный, и почти не напоминал отцовский. — Он в сознании. Я его уже видел. Сейчас с ним мама.
— Что с ним было? — спросил Павел. — Он помнит, что с ним случилось?
— Помнит, как шел по улице. «Скорая» подобрала его с улицы, это мы уже выяснили. Он про вас спрашивал и про Агату.
— Если я приеду, меня к нему пустят?
— Пустят. Мы смогли снять отдельную палату и взять сиделку.
— Я сейчас приеду, — решил Павел.
Необходимости ехать не было. Необходимость была в другом: уделять внимание Ксении.
— Хочу ненадолго съездить к Николаю, — виновато сказал Павел жене, выйдя на балкон. — Его перевели в палату, с ним можно увидеться.
— Ему лучше? Слава богу!
Ксения радовалась за Николая и совсем не обижалась на Павла.
— Я ненадолго. Приеду, и пойдем гулять.
— Спроси, не нужно ли чем-то помочь. Деньгами…
— Спрошу.
Чтобы не мучиться с парковкой, Павел поехал на такси. Прошел по ухоженной территории больницы, недолго поплутал по корпусу и нашел палату. В коридоре рядом с дверью сидела женщина.
У нее были седые волосы и умные черные глаза.
— Вы Павел?
Она едва ли была красавицей даже в молодости.
— Спасибо, что помогли Боре.
— Ничем я ему не помог, — отмахнулся Павел. — Вы?..
— Я Колина бывшая жена, — женщина улыбнулась. — Настолько бывшая, что теперь с трудом в это верится.
— Можно к нему?
— Пока нельзя. Сейчас там Боря. Мы наняли сиделку, и теперь она честно отрабатывает свою зарплату, пускает только одного посетителя. Садитесь, Боря сейчас выйдет. Сиделка не дает там задерживаться.
Павел послушно сел на кушетку рядом с женой Николая. То есть настолько бывшей женой, что теперь с трудом в это верится.
— Нам всем очень понравилась ваша мама, — разглядывая Павла, вздохнула женщина. — Примите мои соболезнования.
— Спасибо.
Слышать о матери не хотелось. Он слишком виноват перед ней.
— Чудесная женщина, мягкая, добрая. Мы радовались, что Коле повезло, а получилось… Я переживала, что Коля один. Чувствовала себя виноватой, хотя со вторым мужем встретилась, когда уже несколько лет была в разводе.
— Бывшие супруги редко сохраняют добрые отношения, — заметил Павел.
Женщина ему нравилась.
— Наверное. Но у нас это получилось. Может быть, потому? что Боря родился в трудное время, мы с Колей оба тогда очень много трудились, о работе думали больше, чем друг о друге. А может быть, просто не безумно друг друга любили. Теперь это не важно. Одно мы всегда знали точно: мы в любой ситуации друг другу поможем, — она повернулась и посмотрела на Павла. — Коля не успокоится, пока не найдет убийцу.
— Я тоже не успокоюсь.
Хлопнула дверь, из палаты вышел Борис. Увидев Павла, улыбнулся.
— Сиделка у нас строга. Выпроваживает, как будто не я ей плачу, а она мне.
Павел улыбнулся в ответ, постучал в дверь.
Николая он в первый момент не узнал. Лицо казалось вытянутым, кривым. Только глаза были его, смотрели на Павла с понимающей усмешкой.
— Перекосило меня?
Павел с трудом разобрал слова. Говорил Николай очень медленно и невнятно.
— Поправитесь, — садясь на стоящий около кровати стул, ободрил Павел и, заметив сидящую в углу сиделку, вежливо поздоровался: — Здассте.
Сиделке было лет двадцать. Она изо всех сил старалась выглядеть солидной и строгой. Лет через десять это ей удастся.
Разговаривать при сиделке не было никакой возможности.
— Вы везде меня опередили, — осторожно подбирая слова, чтобы не сболтнуть при сиделке лишнего, сказал Павел. — И с Антониной успели поговорить, и с Марией Мироновной. Догадки появились?
— Пока я ни в чем не уверен. А догадки ничего не стоят.
От того, как медленно и с трудом говорил Николай, сжималось сердце.
— Не скажете?
— Не скажу. Мне бы на ноги поскорее подняться, — Николай на секунду закрыл глаза, приоткрыл.
— Как с вами это произошло? Этому никто не поспособствовал?
— Нет. Лишнего не придумывай. Мы всех найдем и накажем, Паша.
Он снова закрыл глаза. Павел тронул его за руку и вышел из палаты.
Бориса и его матери в коридоре не было. Наверное, пошли перекусить или прогуляться по территории.
Разыскивать их Павел не стал, дошел до метро и поехал домой.
— Тот парень, с которым Ксюша с родителями кататься в последний раз поехала, Кирилл, в Ксюшу очень влюблен был, — вздохнула Алена. — Очень она ему нравилась. И он ей тоже. Кирилл парень красивый, видный. В него вся деревня влюблена была, а он ни на кого внимания не обращал, только на Ксюшу Василькову. Интересно, Кирилла она тоже не помнит?