— Мужикам никогда не угодишь!
— Вот-вот! А ведь если по-честному, то Сакай благодаря тебе стал человеком. Сколько приданого пришло, да дом большой…
На больших черных глазах Аскап показались слезы.
— Ничего, — поспешил успокоить ее Гарей. — И он человек достойный, народ не обижает, да и живете вы хорошо. Ему скоро пятьдесят, а в таком возрасте и дураки умнеют. Он же неглуп. Не грусти, хылу, есть еще на свете бабы, с лица которых не сходят синяки, а тело не носит приличной одежды…
Послышались тяжелые шаги Сакая. Гарею его походка известна: словно медвежье топанье.
— Ну, бай, и дел у тебя, видно! — воскликнул он, едва председатель вошел в комнату. — День и ночь заседаешь.
— Да, дел прибавилось, — внушительно заметил Сакай.
— Наверное. Нет тебе покоя последнее время. Вот пришел поговорить.
Сакай неопределенно хмыкнул, давая понять, что не собирается разговаривать при жене.
Старая лиса Гарей тут же сообразил это и направился в горницу. Хотя забитой и боящейся одного мужниного взгляда женщине было не до них. Лишь бы успеть сготовить ужин!..
— Эх, были времена! — пожаловался Гарей. — Славно жили, дружно жили наши отцы. Нам бы так! А что получается? Никакого житья! Дали мне сегодня задание: сдать двадцать пять центнеров хлеба. Двадцать пять центнеров! Шакманов придвинулся к председателю поближе. — Это же сто пятьдесят пудов!.. Шутка ли? Пришел к тебе за помощью: хоть убей, хоть повесь, а…
— Фу, голова что-то кружится, засиделся, видно, — вздохнул Сакай. — Да, радоваться нечему. Мимо меня, конечно, это не пройдет, но нужно быть очень осторожными.
Слова Султанова не успокоили Гарея. За целый день сердце его так измучилось! И в голове, как бараны без чабана, бродят, спутавшись, разные мысли. Даже посторонние заметили его волнение, спрашивали: «Что с тобой, Гарей-агай? На тебе лица нет, не заболел ли?..».
— Все этот Тимер мутит воду!..
— Да, он мутит…
— А если его темненькой да ночкой, а?..
— Что? — Сакай огляделся по сторонам и прошептал: — Тихо об этом! Здесь надо действовать осторожнее. И ни в коем случае не торопиться.
Не оставшись ужинать, Гарей заспешил домой. Какой уж тут аппетит, если на душе кошки скребут! С утра он не имел во рту ни маковой росинки…
— Постарайся на улице никому не попасться на глаза, — у крыльца предупредил его Султанов.
Председатель колхоза пекся прежде всего о собственной безопасности. К чему лишние разговоры?.. Сегодня и так Тимер с бригадиром Якубом да Шарафом ходили по домам, беседовали с людьми, разъясняли им важность своевременной сдачи хлеба…
Слова Сакая встревожили Гарея. Намереваясь пройти задней калиткой, он стукнулся головой о балку и совсем расстроился. Ходил раньше важно по центру улицы, и сейчас, как вор, пробирается темными дворами.
— Опять впереди бессонная ночь! — тоскливо пробормотал он, подходя к своему дому.
V
Скоро Якуб убедился, что сомнения его были напрасными. Утром же следующего дня, люди, не ожидая стука бригадира в ворота, дружно вышли в поле…
За Акселяном затрещали лобогрейки.
Десять дней, отведенных на уборку, уже заканчивались, скучать Тимеру было некогда.
Работа была в самом разгаре, как неожиданное событие всколыхнуло всю деревню: в бане повесилась заведующая молочно-товарной фермой Фагиля — молодая красивая вдова. Работала она хорошо, не слышали о ней ни одного худого слова. Внезапная смерть ее всем показалась странной: оставить пятилетнюю дочурку и без всяких видимых причин повеситься! Такое не укладывалось в головах сельчан.
Разное говорили люди… Кто, что Фагиля немного тронулась и повесилась, не сознавая того. Другие утверждали, что она была умной и скромной и без причины не решилась бы на такой страшный шаг…
Но факт оставался фактом: Фагиля была мертва, а мотивы смерти неизвестны. Долго не унимались пораженные этим случаем женщины, чуть целый день ударной декады не сорвали.
Тимера сильно поразило происшедшее. Но уцепиться было не за что. Выяснили лишь, что Фагиля с вечера сшила дочке новое платье, заштопала одежонку, убралась дома, вымыла и выскребла пол, привела в порядок посуду… Дочка была веселой, думая, что придет гость. А потом мать ласкала ее, обнимала и обещала повезти к бабушке… А лежа с дочкой в постели, сказала ей загадочные слова:
— Ладно, я поеду одна, а ты не плачь, будь умницей!..
Самое странное то, что бабушка, мать Фагили, давно была уже покойницей. Куда хотела забрать свою дочь женщина? На тот свет?.. Или девочка что-то напутала?..
Магуза с рассветом подоила свою корову и погнала ее в стадо, но Фагилю не встретила и встревожилась, лишь услышав мычанье недоенной соседской коровы.
«Что же это такое? — подумала Магуза. — Уж не заболела ли она?»
Дома соседки не оказалось, поперек кровати, безмятежно раскинувшись, спала ее дочь. Может, за водой пошла? Но нет, ведра стоят полные… Даже аккуратно прикрыты сверху. Удивленная Магуза направилась было домой, но приметила случайно в бане белую рубашку Фагили.
«Странно, — совсем поразилась женщина. — Что это соседка спозаранок в бане моется?». Подошла ближе и — увидела…
Магуза закричала что было сил и выбежала на улицу. На крик сбежались люди, сняли женщину с веревки. После бани Фагиля аккуратно расчесала длинные волосы, надела чистую белую рубашку и приняла смерть…
Как хочешь, так и думай!.. Ни видимой причины, ни записки. Хотя повесилась, видно, сама, раз так тщательно готовилась уйти к праотцам.
Перед ее похоронами Фатима заявила:
— Что мы так торопимся? Она же не котенок, чтобы раз — зарыть в землю и тут же забыть об этом. Может, она была в действительности очень больна, в последние дни я видела ее грустной. Надо же выяснить нам это! Чтоб хоть имя ее попусту не трепали. Стыдно же без причины накладывать на себя руки… А девочку ее я возьму к себе.
Женщину поддержали, и послали Шарафа в район за врачом и следователем. Фатима повела осиротевшую девочку к себе.
А вскоре в деревне новое событие… У ворот правления появилась большая черная доска, на которой было написано:
«Злостные неплательщики своего долга перед государством по сдаче хлеба:
Арсланов Язар
Байтиряков Ваккас
Кутлубаев Мирзагали
Кутлубаев Киньягали
Уметбаев Булат
Салташев Шигаб»
Такого деревня еще не знала.
У правления собралась толпа людей. Шуму и гвалту не было конца. «Что случилось?», «Вот так позор!»… Если раньше приходил к девушке свататься недобрый человек, его лошадям хвосты отрезали. А тут!.. Публично объявили всех единоличников! Каково им сейчас?.. Братья Кутлубаевы и показаться у правления не посмели…
Издевается над ними Гариф:
— Прославились? Молодцы!.. Все чем-нибудь славятся: одни хорошим, другие плохим. Один дервиш прославился тем, что плюнул в колодец. Хи-хи-хи!.. Но вы ладно. А вот как в этот список попал Булат Уметбаев, это мне непонятно? Кровь проливал за эту власть, а теперь против своего же государства…
Горько и обидно Булату. Действительно, с кем поставили его рядом! Шигаб, Киньягали!.. Не они ли пытались в гражданскую выдать его белогвардейцам!
Зашумело в висках у Булата, разобиженный пошел он в поле, где колхозники молотили хлеб. Там он увидит Тимера, объяснит ему все… Ведь Булат не из тех, кто специально не вступал в колхоз. Просто сомневался немного, дело новое, надо посмотреть, что из него выйдет… Люди в Кайынлах дружные, охотно вступали поначалу в колхоз, но после посевной охладели к нему. И все из-за скотины! Взяв по одной корове из двух, а у кого коровы не было — телку, создали молочно-товарную ферму. МТФ по-ихнему! А разве это справедливо? Один дает корову, а другой — телку! Булат радовался, что поосторожничал и не вступил в колхоз. И лошади своей, купленной такими трудами, и телочки лишился бы!.. Близкий друг, бригадир Якуб, уговаривал его, но бесполезно. И весной и осенью Булат привык подрабатывать на стороне. А вступишь в колхоз, запрягут, как лошадь, и ни на какую стройку не уедешь. Правда, и барыши не ахти какие, по интересно хотя бы мир посмотреть…
Возле тока Булат приостановился. Работали там трактор с молотилкой. Гул, хлебная пыль столбом…
«А сообща работать, черт возьми, повеселее! — с восхищением подумал он. — Работают играючи! И детишки солому граблями гребут. А Тимера совсем не узнать, как ловко подает он снопы на барабан. На пыльном лице огромные очки…»
Неожиданно в молотилке сорвался приводной ремень. Она остановилась. Воспользовавшись этим, Булат окликнул Тимера.
Дело не ждет, потом бы поговорили, — отозвался Тимер.
— Погоди! Тут вопрос чести. На потом оставлять это нельзя.
Молотилка заработала снова. На место Тимера встал Якуб, а Булат с Янсаровым отошли в сторону.
Еще в давние времена Булат вместе с отцом Тимера уходил из деревни в поисках счастья, работали в Оренбурге на бойне, на мойке шерсти, но кроме мозолей ничего не нажили. Потом судьба забросила их на прииски в Баймак, в Миасс, на заводы Белорецка, в Инзер… И везде счастье не улыбалось им. С чем уехали из деревни, с тем и вернулись… В деревне Булат с одним мордвином открыл кузницу, но как ни старался, остался нищим сыном нищего Назая. Остальное Тимер, пожалуй, и сам помнит, соседями же были. Да имели они по одной лошади, похожих не только мастью, но и характером. Все лето не линяли, ходили лохматыми и всегда вместе. К тому же очень далеко… «Их, наверное, ноги кормят!» — говорил отец Тимера. А однажды показались над горами темные тучи. «Будет сильный дождь, — сказал отец, — надо отыскать свою клячу, а то либо волк загрызет ее, либо сама протянет где-нибудь ноги!» Тимер искал лошадь всюду. И все без толку. А тучи уже над головой. Стало темно. Мальчик испугался. Ноги его были исколоты колючками, тело дрожало от холода. В конце концов, на все махнув рукой, он отправился домой. Но до деревни дойти не успел. Ударил гром, началась гроза. Укрываясь от дождя, Тимер побежал к тополям, что на берегу Акселяна.