Даже выехав из села, Янсаров продолжал стегать коня, не видя ничего перед собой: ни белых снегов, сверкающих на солнце в лучах утреннего робкого солнца, ни особенной тишины, которая стояла вокруг него. Все скакал и скакал разгоряченный, и только когда на повороте врезался в сугроб и вывалился из саней в снег, поостыл немного, догнал коня и прилег на сено, щедро наваленное в сани.
Когда он зашел в районный комитет партии, Даутов с Хашимовым о чем-то разговаривали. Но когда они увидели Янсарова, сразу оборвали свой разговор и приветливо встретили председателя. От этой приветливости у него стало теплее на душе, но беспокойство все-таки не оставило его.
— Садитесь, товарищ Янсаров, — сказал секретарь районного комитета, показав на ближайший стул, и сам сел. — Ну как ваше здоровье? Как дела?
— Идут потихоньку, — сказал уклончиво Тимер и навострил уши.
— Это хорошо, коль дела идут. А вот у Галяу, у друга вашего детства, дела почему-то не очень спорятся. Пришлось даже наказать его за это, лишить прошлогоднего отпуска. — Даутов взглянул на редактора. — Ведь если он не справляется со своей работой, значит, и я плохо руковожу. Верно, верно! Ты, товарищ редактор, не возражай..
— Раз вы не даете слова… — пробормотал Хашимов.
Даутов пригрозил карандашом редактору, мол, не прерывай старших, и продолжал:
— Подготовка к весеннему севу все еще не завершена. С коллективизацией какое-то непонятное затишье. В колхозы вовлечено по всему району лишь шестьдесят семь процентов хозяйств.
— Тут еще вот какое дело, товарищ Даутов, — вдруг сказал Янсаров. — Непонятное затишье в некоторых деревнях потому, что есть факты выхода из колхоза.
— Ну и ну! — удивился Даутов. — Не может быть!
Но Янсаров с самого начала понял, куда они клонят, и огорчился, что Даутов не высказался напрямик, а все вокруг да около.
— Товарищ Даутов, не надо со мной играть в кошки-мышки, — вскочил со своего места Тимер.
— Ага, дошло наконец, — сказал Даутов, в душе радуясь чуткости и прямоте парня. Он улыбнулся. — Ну хорошо, не будем играть в прятки. Вот какие у нас дела. Покажи-ка, товарищ редактор, сигнал, который получила редакция.
Галяу Хашимов покопался в своем разбухшем портфеле, и достал письмо, написанное на четырех страницах, повернулся к своему другу детства и сказал:
— Вот читай, как тебя «похвалили». Факты точные, проверенные. Мы могли бы все это опубликовать, но не захотели бросать пятно на авторитет молодого товарища, только еще начинающего работать. Прочитай и сделай для себя необходимые выводы. Прими меры для ликвидации недостатков в самое кратчайшее время.
Слова друга Тимер понял как инструкцию к действию, а не предупреждение. И он удивился и порадовался за товарища: каким тот стал немногословным и деловым! Тимер порадовался переменам, происшедшим в друге, но огорчился за себя. Видимо, в последнее время он, действительно, стал легкомысленным товарищем, как сказал Якуб. Он стал читать письмо. Несмотря на то, что в нем было много орфографических ошибок, написано оно было от души, искренне и горячо. Автор, видимо, молодой человек, называл вещи своими именами, смело и без оглядки. Он радовался значительным переменам в деревне Кайынлы и переживал из-за недостатков, которые можно было бы не допустить.
Главную причину недостатков он усматривал в том, что в самую ответственную пору председатель колхоза уехал в город по своим личным делам. В колхозе погибло семь голов телят, а председатель отнесся к этому, как к «естественной потере в тяжелых зимних условиях», хотя дело обстоит не так просто. По мнению автора, это не «естественная потеря», а результат преступного отношения к своей работе заведующего фермой Фахри. Он открыл телятник и выстудил его, телята легли на промерзший пол и простудились. Об этом есть акт, составленный районным ветпунктом. Конечно, Фахри мог это сделать и без злого умысла, потому что не понимает ничего в уходе за скотом. Сын бывшего прасола, знающий толк только в лошадях, что может понимать в телятах? Но разве в колхозе нет людей, которые могли бы заведовать фермой вместо этого лентяя? Или свет клином на нем сошелся?
Именно это событие и привело к тому, что колхозники увели с фермы своих коров. Теперь некоторые пишут заявление о выходе из колхоза. В организации этих дел, по мнению автора, повинна грязная рука классовых врагов. Поэтому он просит районные организации принять срочные меры, так как председатель колхоза Тимер Янсаров допускает удивительную мягкость в руководстве колхозом…
Пока не дочитал письмо, Тимер Янсаров ни на кого не взглянул и не поднял головы. Поэтому никто не заметил перемены, происшедшей в нем. Хотя он и научился держать себя в руках, на какой-то миг растерялся. Глядя в упор на Галяу, спросил:
— Кто писал?
— А ты что, хочешь преследовать корреспондента? — рассмеялся Галяу.
— Нет. Написано все правильно. Молодец он, спасибо.
— Это другое дело. Значит, факты в письме верны? — сказал Даутов, придвигаясь поближе к Янсарову, как будто боялся не расслышать его ответ.
— К сожалению, все это правда, товарищ Даутов! — сказал Тимер и коротко рассказал о делах колхоза, которые произошли во время его отсутствия. В общем, взял всю вину на себя.
— Да-а, — протянул Даутов. — Признание вины дело хорошее. Но брать все на себя неправильно, товарищ Янсаров. Подумайте хорошенько, в чем сильнее ваша вина, в халатном отношении к работе или в вашей молодости и неопытности? По-моему, в последнем. Как вы считаете, товарищ редактор?
— Правильно! — охотно подтвердил Хашимов.
— Верно и другое, — сказал Даутов, — о чем упомянул ваш корреспондент. Смуту сеют остатки кулаков.
— И мне это приходило в голову, — сказал Тимер. — Но очень уж они осторожны, трудно напасть на их след.
— А вы больше опирайтесь на сознательных колхозников, тогда дальше увидите и больше услышите. Руководитель должен быть не только сознательным, но и чутким.
— Понимаю, товарищ Даутов.
— Если понимаете, очень хорошо. Но надо уметь применять свои знания в жизни. Постойте-ка, я вас познакомлю с одним интересным документом. — Даутов встал и принес из сейфа бумагу. — Вот шифрованная телеграмма. Кулак Гарей Шакманов сбежал из лагеря.
— Не может быть?!
— Вот вам и «не может быть». Ведется его поиск, и рано или поздно нападут на след. Он стреляный волк. И если тут не осталось у него каких-либо ценностей, в эти края, где его все знают, он и носа не сунет. Но как знать! Все же надо прислушиваться и приглядываться. Вы знаете, что в районе появилось много посторонних, ходят какие-то нищие, бродяги. Кто может гарантировать, что под лохмотьями не скрываются настоящие кулаки?
— Никто.
— По-моему, — сказал Даутов уверенно, — и гибель телят в колхозе, и это заявление, а также разложение трудовой дисциплины — все связано. Здесь чувствуется чья-то опытная рука. Так вот, надо немедленно провести собрание, прямо и открыто поговорить с колхозниками. В Кайынлы с тобой, товарищ Инсаров, поедет Хашимов. Он хорошо знает людей в деревне, вместе и собрание проведете.
— Хорошо, товарищ Даутов.
— До свиданья! — Даутов протянул руку. Но Тимер не спешил уходить даже после того, как попрощался с секретарем райкома. Он с улыбкой взглянул на Галяу и сказал:
— Значит, ты не скажешь мне, кто этот корреспондент? Что ж, понимаю, нельзя. А парень этот мне нравится.
— Что же делать? Сказать? — нерешительно обратился Галяу к Даутову. Тот промолчал, а Тимер рассмеялся:
— Тебе виднее.
— Правильно, — сказал Даутов. — Это дело твое. Ты лучше меня знаешь, что делать в таких случаях.
— Он свое имя не скрыл. Если бы мы опубликовали письмо, всем бы стало известно, кто его автор.
— Тогда нет необходимости и скрывать, — сказал Даутов.
— Хорошо, скажу. Тимер, этот человек состоит с тобой в одной комсомольской организации.
— Ну тогда я знаю, кто он. Байназар Кылысбаев.
— Допустим, что он.
— Если он, спасибо ему, вовремя предупредил. Теперь мы с ним станем близкими друзьями.
— Ладно уж, идите, — поторопил их Даутов и проводил из кабинета.
Когда друзья вышли за дверь и стали спускаться по лестнице, Галяу приостановился и спросил у друга:
— В город-то зачем ездил?
— Да были всякие мелкие дела.
— Ну а все же?
— Купил для колхоза радиоприемник, книги для библиотеки, сепаратор, запасные части к молотилкам.
— Очень хорошо. Напиши об этом информацию в газету. А еще?
— Есть у меня любимая девушка.
— Ага, сердечные дела. Кто она?
— После покажу, если поженимся.
— Ладно. Дело это тонкое. Лучше не говорить, чтоб не сглазить. Всякое бывает. Но и колхоз — дело сердца, и дело это надо любить так же горячо, как и невесту. А дела в колхозе «Куряш»… — Галяу только присвистнул.
— Знаю, — сказал Тимер. — Сначала я не совсем понял ситуацию. Если бы наш колхоз распался, это отразилось бы и на других. Я только не понимаю, почему Даутов не пропесочил меня как следует.
— Ведь я же когда-то тебе говорил, какой это умный человек. Не пропесочил потому, что верит в тебя. В людей верит. И знает, что колхоз с честью выйдет из трудного положения. Если мы не сумеем провести собрание, не только пропесочит, плясать заставит! — сказал Галяу.
Только около одиннадцати редактор подписал номер газеты, который должен был выйти завтра. После этого они поехали в колхоз «Куряш».
Из разговоров с подавшими заявление о выходе бригадир Мурзабаев кое-что узнал. Оказывается, в деревню приезжал какой-то слепой гадальщик, ночевал он у Хайретдина, а наутро исчез.
Гадальщик был горбатый, слепой, с огромной, словно лопата, бородой, в темных очках. Старик «гадал» верно, рассказывал все, что пришлось за последнее время пережить хозяину, даже назвал правильно имя его давно умершего отца. Хайретдин просто поразился. Он даже подумал, что это пришел Хызыр-Ильяс, покровитель бедных и униженных, и пожалел, что, когда здоровались, не пощупал у того сустав большого пальца. Если бы сустава не оказалось, то сомневаться бы не пришлось, что это святой.