— Я позавтракала дома, — сказала она, усаживаясь за стол и подвигая чашку с кофе. — Ты начальника техотдела видел?
— Да, имел честь побеседовать с ним. Он вроде все понял, но объяснять пришлось долго. Экзамена не будет, но на собрании всех сотрудников и беседе он настоял. Пришлось согласиться. Возможно, это не такая уж плохая идея.
— Что, сегодня? — поморщилась Юля. — И мне тоже нужно быть? Вряд ли получится, у меня гора дел… — сказала она, превозмогая желание зевнуть. — К тому же боюсь опозориться на этом собрании и уснуть! — призналась она.
— Ты же здесь главная, тебе можно все! Зачем было уезжать так рано? Ведь спокойно же можно было поспать, сославшись на дела в городе, и в этом нет ничего предосудительного. Ты серьезно думаешь работать весь день, почти не сомкнув глаз ночью? Вид у тебя неважный…
— Спасибо за комплемент, но ты ведь тоже не спал, а выглядишь бодрым, — заметила она, и уголки губ поползли вверх.
— Привычка, знаешь ли, великое дело, — засмеялся он. — Почему бы тебе не прилечь?
— Что? — вскинула она на него глаза. — У меня сегодня экскурсия, ты забыл? К тому же нужно созвониться с посольством и подготовить отправку цветов. Еще и Настасья собралась зайти.
— Кто такая Настасья?
— Моя сестра. Она в Германии жила долгое время, как, впрочем, и мои родители! Вчера они вернулись, я говорила тебе!
— Да, точно! Именно поэтому ты и не пошла домой, а сбежала в город! Ты не ладишь с ними?
— Хочешь поговорить о моих родных?
— Нет, хочу поговорить о прошлой ночи, но, боюсь, ты откажешься поддержать беседу, — сказал он, закуривая и глядя на нее из-подо лба.
Румянец смущения, помимо воли, выступил на щеках.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с собой и встретить его взгляд. Она ожидала увидеть привычное насмешливое выражение, но ошиблась. Его глаза смотрели выжидающе и настороженно, будто от любого ее слова или движения зависело многое. И это сбивало с толку. А может, ей просто показалось. Тем более во всем его облике и небрежной позе чувствовалось полное равнодушие ко всему происходящему.
— А о чем тут можно говорить? Ты оказался во всем прав и победил, развеяв мои заблуждения и иллюзии! Мне было очень хорошо, но я все равно не сожалею, что не осталась тогда в «Метрополе». После вчерашней ночи я не претендую на что-то и ничего от тебя не жду!
Гончаров хохотнул.
— Это должно меня насторожить?
— Скорее, успокоить! — парировала она.
— Ага, то есть еще одно подтверждение, что ты не такая, как все? Или просто тонкий расчет?
— Пытаюсь сообразить, в чем он может заключаться? Ты думаешь, после этой ночи я ждала не цветы и конфеты, а предложение руки и сердца? — с легкой иронией, на которую был способен не только Гончаров, спросила она.
— А чего ты вообще ждешь, дорогая? — вопросом на вопрос ответил он.
— Ничего! — не раздумывая, ответила девушка.
— Ни-че-го, — по слогам повторил мужчина. — А знаешь, это даже лучше, чем я ожидал!
В повисшем молчании чувствовалось явное напряжение, и, наверное, Матвею следовало бы уйти или Юле как-то разрядить обстановку и что-то сказать, но слова не шли с языка.
— Если из посольства позвонят до обеда, я попрошу перезвонить, — Гончаров сменил тему. — А в остальном справлюсь сам, можешь не сомневаться! В доме нет никого, я прослежу за тем, чтобы ни горничная, никто либо другой здесь не появились! Поднимайся и приляг, я разбужу тебя к обеду!
— Ты серьезно?
— Более чем!
Несколько секунд Шарапова смотрела на него, словно ожидая подвоха. Но лицо мужчины оставалось серьезным и сосредоточенным.
— Ладно, я закроюсь в кабинете и вздремну часок в кресле! — сдалась она, понимая, что в его предложении есть смысл.
— Глупости, иди ко мне в комнату! Там тебя точно никто не побеспокоит!
— Матвей Юрьевич, мне кажется, или все происходящее тебя немало забавляет? — поднимаясь из-за стола, спросила она.
Вздернув подбородок и сжав губы, Юлька собралась гордо прошествовать мимо, но Матвей поймал ее за руку.
— Многое в этой ситуации действительно кажется мне весьма забавным. Взять хотя бы смешные опасения относительно пересудов и твоей репутации, — с привычной усмешкой сказал он и, понизив голос, добавил: — Но только не ты!
Глаза их на мгновение встретились. Девушка закусила губу и, отвернувшись, зашагала к дверям.
В конце концов, главный у них Матвей Юрьевич, вот пусть за все и отвечает, она просто не переживет, если не поспит пару часов. К тому же еще неизвестно, где и как этот день закончится.
Войдя в его комнату, она задвинула портьеры, взяла с кровати подушку и покрывало, сбросила ботильоны, собираясь прилечь одетой, но, здраво рассудив, решила все же раздеться и воспользоваться рубашкой Гончарова, которую нашла на ширме.
То и дело посматривая на двери, она быстро разделась и, набросив рубашку, застегнула несколько пуговок. Легла на тахту, обитую синей парчой. Обивка царапала кожу, и девушке пришлось подоткнуть плед. Она уткнулась лицом в подушку, сомневаясь, что сможет уснуть.
Запах лаванды, который источало постельное белье, смешивался с ароматом терпкого парфюма и сигарет. Подушка, как, впрочем, и покрывало, и рубашка пахли Матвеем. Это отнюдь не способствовало сну, наоборот, будило воспоминания, которые были так свежи, бросая в жар и заставляя сердце учащенно биться. Юля тонула в них, не в состоянии противиться. И еще отчего-то хотелось плакать.
Кажется, она все же всплакнула, прежде чем погрузилась в сон.
Юлька перевернулась на другой бок, подложила руку под щеку, собираясь спать дальше, но какой-то шум назойливо вторгался в сознание. Она полежала немного и открыла глаза.
В комнате царил полумрак. Дневной свет, проникая сквозь щели в портьерах, почти не рассеивал темноту. Оглядевшись, она поняла, что в комнате все так же одна. А ее разбудил шум из гостиной, которая располагалась здесь же, на втором этаже. Оттуда слышался заливистый смех и женские голоса, им вторил хрипловатый грудной голос Матвея.
И это обещанное «никто не потревожит, никого не впущу». Юлька затравленно огляделась, пытаясь сообразить, как ей незаметно ускользнуть, взгляд упал на стол, на краю которого лежал ее мобильный телефон. А еще стоял поднос, накрытый льняной салфеткой, отделанной кружевом.
Потянувшись к телефону, она нашла номер Гончарова и, не раздумывая, набрала.
— Слушаю Вас, Юлия Владимировна, — раздалось его веселое.
— Ты что за гарем устроил в доме? — зашипела она.
— Вы уже освободились? — как будто не слыша ее, продолжил он. — Требуете явиться? Хорошо, скоро буду, только провожу девчонок!
Юлька бросила трубку, встала с кушетки, проскользнув в ванную комнату, немного привела себя в порядок, а вернувшись, столкнулась в дверях с Гончаровым.
Испуганно прижавшись к дверям, замерла на месте, а потом, прошмыгнув мимо него, скользнула под покрывало, устроившись на кушетке.
— Тебе идет моя рубашка, дорогая! — заметил он, улыбнувшись. — Как спалось?
— Что за девчонок ты развлекал? И который час?
— Твоя сестра приходила, ты же назначила ей аудиенцию!
— Она должна была позвонить!
— Она звонила и не раз! Твой телефон звенел на весь дом. Звонила твоя тетя, затем Александра, какой-то мужик, Настасья и еще неизвестно кто! Сначала я пытался отвечать, потом просто поставил на вибросигнал, потому что дело это зряшное! — пояснил он, усаживаясь на кресло у стола и наливая себе виски.
— Ты отвечал на мои личные звонки? — не поверив, переспросила девушка.
— А что мне оставалось делать? Если бы я не ответил, твоя сестра явилась бы сюда без приглашения и нашла тебя или же подняла на уши все Сиренево. А так я любезно согласился показать ей Большой дом и флигели, даже сводил на конюшню. Знаешь, она у тебя шустрая девица. Потом пригласил ее и администратора из визит-центра, которая согласилась провести экскурсию вместо тебя, выпить чаю!
— Боже, неужели я все проспала? — застонала девушка, откидываясь на подушку.
— Не все, а всего лишь половину рабочего дня! Время близится к полудню! Поешь, под салфеткой сырный суп с фрикадельками и кусок курицы, фаршированной блинами! Кухня в усадьбе, скажу я тебе, далека от изыска, но кормят вкусно и очень сытно! Еще есть кофе и ватрушки! — стал перечислять он.
Юля убрала салфетку и потянулась к подносу. Еще теплая еда источала аппетитный аромат, и Шарапова, почувствовав, как в животе заурчало от голода, взяла ложку.
Девушка ела, а Матвей, потягивая виски, не сводил с нее пристального взгляда. Она не обращала на него внимания, получая удовольствие от обеда и кулинарного мастерства повара, не думая о том, как выглядит в глазах Гончарова. А он смотрел и невольно вспоминал тех, с кем проводил время и развлекался все эти годы, и не мог припомнить ни одной, которая бы, сидя перед ним полураздетой, взлохмаченной и заспанной, уплетала ватрушку за обе щеки, не думая о калориях и нисколько не заботясь о впечатлении, которое производит. Ее непосредственность, проявляющаяся в таких простых вещах, обезоруживала, шокировала и ставила в тупик. Он помнил, как она рассказывала ему о деревне, где провела большую часть жизни, и сейчас тоже продолжала здесь жить. Это, безусловно, проявлялось в каких-то мелочах… Юля была изменчива. Нет, даже не так. Он не знал, какая она, несмотря на то, что они провели вместе ночь. Мужчина получил ее, но сейчас отчетливо понимал, она все так же недоступна для него.
— Я и не знал, что ты такая обжора! — заметил он, усмехнувшись.
— Я голодная, а наш шеф-повар бесподобно готовит!
— Не оправдывайся, мне нравится смотреть, как ты ешь!
Юля засмеялась.
— Неужели? И что тебе еще во мне нравится? — игриво поинтересовалась она.
— Перечислить? — спросил он, поднимаясь со стула.
— Не надо, — все еще смеясь, покачала она головой и встала с кушетки. — Тебе лучше отвернуться! Я хочу одеться! — попросила она.
Его темные брови взметнулись в немом удивлении.