— Простите меня, — едва смогла прошептать она, и слезы снова побежали по щекам. Девушка дрожала от нервного возбуждения и пережитого волнения, которое не отпускало весь день. Она до сих пор не могла поверить, что Гончаров действительно сделал ей предложение, а в то, что приняла его, и подавно. Ее словно накрыло какое-то наваждение, но назад дороги уже нет. Согласие на брак было не менее странным, чем ее отношения с Гончаровым, однако отступать поздно. На пальце сверкало кольцо, а о том, что Матвей Юрьевич женится, уже знали в Москве. После их разговора мужчина тут же связался со своим пресс-секретарем и начальником пиар-отдела, вызвав одну в срочном порядке в усадьбу, а другого оставив заниматься приготовлениями в Москве. Она попробовала вмешаться, предложив расписаться без лишней шумихи и торжества, но он это сразу отмел, не желая даже слушать. Завтра Гончаров собирался к ним на ужин, чтобы официально просить ее руки. Он сегодня уже порывался, но Юля хотела этот вечер провести дома в относительном спокойствии.
Матвей Юрьевич женился в первый раз, а посему собирался организовать роскошное торжество, пригласив сотню гостей. Положение в обществе, которое он занимал, люди, среди которых вращался, накладывали определенные обязательства, нарушать их не стоило. Да и родные его слышать не захотят о скромной регистрации. Все должно быть на высшем уровне. Лучший ресторан Москвы, пресса, именитые гости, французское шампанское, всевозможные деликатесы, море цветов и свечей, живая музыка и невеста, которая могла затмить любую принцессу!
Юльке стало по-настоящему страшно и нехорошо! Сразу вспомнилась свадьба Старовойтова-младшего в «Метрополе», и Шарапова поняла, еще минута — и она не совладает с собой! Девушка не была трусихой, но понимала, если Матвей действительно воплотит в жизнь все то, о чем говорит, свадьбы не будет! Нет, она, конечно, состоится, только невеста на нее не явится! На мгновение она представила, как бежит сломя голову по улицам Москвы с развевающимися юбками и фатой, и горькая улыбка, помимо воли, искривила губы! Господи, о чем она только думает? Разве такие мысли посещают нормальных девушек, которым сделали предложение?
Юлька сидела у старых могил, пока закат, еще долго полыхавший над усадьбой, не померк, а луна, налившись холодным светом, не поднялась выше. Смотрела на мерцающий в лампадке огонек, и тишина, нарушаемая лишь шорохом опадающей листвы, обступала ее. И это была благословенная тишина, под которую она прощалась со всем, что так дорого ей, и понимала, вряд ли когда-нибудь в ее жизни еще будет так…
Стремительно пролетели три недели. Недели непрерывных и спешных приготовлений, волнений, решений! Как ни странно, именно Гончаров проявил нетерпение и не стал ждать, когда минуют новогодние праздники, церковные посты и прочие условности, стоящие у него на пути. Он хотел встретить Новый год с молодой женой где-нибудь на Пхукете, куда намеревался увезти ее в свадебное путешествие, и не собирался менять свое решение!
На следующий день приехала пресс-секретарь Гончарова, а заодно личная помощница, деятельная женщина лет сорока пяти, и спокойной жизни Юльки пришел конец. Матвей не желал ничего откладывать в долгий ящик. Он торопился, будто боялся, что девушка может передумать. Поэтому вечером следующего дня они отправились в деревню, чтобы объявить родственникам о предстоящем бракосочетании.
Безусловно, это вызвало шок у бабушки, мамы и Настасьи. Только Танька визжала от восторга в трубку и, кажется, даже прыгала от радости! Она была единственной, у кого такой поворот событий вызвал бурный восторг.
Родственники, сбитые с толку, ничего не понимая, предположили, что Юля в положении. Ведь в последнее время она часто не ночевала дома. Марина, вспомнив про свои материнские обязательства перед старшей дочкой, пыталась поговорить с ней, образумить, чтобы та подумала, не спешила со свадьбой. Но Шарапова осталась непреклонна в своем решении. Единственное, она хотела бы выйти замуж в Сиренево. Никакой Москвы, никакого «Метрополя», только усадьба. Матвей не стал спорить. Да, это вызвало некоторые затруднения в организации, да и гости, основной состав которых был из российской столицы, не все могли присутствовать, но трудности Гончарова никогда не пугали. Деньги творили чудеса, а гости… Он не расстроился, когда узнал, что некоторые из них не смогут прибыть.
На помощь секретарю прибыло еще два человека из Москвы, взяв на себя все предсвадебные хлопоты. Когда у Юлькиных родственников прошел шок, и они попробовали на правах семьи невесты принять участие в приготовлении к торжеству, им мягко, но твердо дали понять, что в помощи не нуждаются.
Три недели пролетели как одно мгновение, но это была реальность, от которой девушке не удавалось уклониться. Заказ платья в одном из модных свадебных салонов Москвы, цветы для украшения парадной гостиной, вестибюля и лестницы. Меню для праздничного ужина, приглашения из атласа и позолоты, регистрация, организация праздника, ведущий, музыка… Бесконечные совещания с пресс-секретарем о любых мелочах. Совершенно все нужно было учесть, начиная от прически и заканчивая нарядом подружки невесты, которой, конечно же, стала Шурка. Затем вечерние туалеты для мамы, Настасьи, Таньки, бабушки и жены дяди Славы. Все требовало внимания. Она, с присущей ей ответственностью, вникала во все, но порой, глядя на себя как бы со стороны, недоумевала. Юля не походила на счастливую невесту. Не было ни ощущения счастья, кружившего голову, ни трепета, от которого подкашивались бы колени, ни нетерпения, а тем более волнения. Спокойно, уверенно, профессионально она участвовала во всех приготовлениях так, если бы организовывала чью-то свадьбу, а не собственную. Это ставило в тупик и сбивало с толку.
Вечерами, когда предсвадебная суета затихала, Матвей уводил девушку в комнату, наливал себе виски, а ей подавал бокал красного вина. Разжигая камин, они усаживались у огня, и он начинал рассказывать ей истории, пикантные, скандальные, смешные, а порой и трагичные о людях, которые приедут на свадьбу, о своей родне, друзьях, утаивая лишь некоторые подробности, которые будущей жене знать не обязательно. Юлька смеялась, а Матвей любовался ее ослепительной улыбкой и блеском серых глаз. Ее смех серебристым колокольчиком звенел в комнате, и мужчина вспоминал, как, впервые услышав его, был очарован. Взявшись за руки, они часто гуляли вечерами в парке, катались на лошадях, ездили в город ужинать, а потом мужчина уводил ее в таинственный полумрак своих апартаментов, и они до изнеможения занимались любовью…
Вихрь предсвадебной суеты закружил ее, не оставляя ни минуты на то, чтобы остановиться, подумать, как того хотела ее мать. Иногда, лежа в объятиях Матвея, Юля думала о них, и уверенность в том, что у них все сложится, крепла. Любви между ними не было, но все эти недели Гончаров вел себя безукоризненно по отношению к ней и окружающим. Им безумно хорошо было в постели. Так почему бы им и в самом деле не быть вдвоем. Они ведь являли собой красивую пару!
Со дня объявления помолвки Юля почти не ночевала дома, появляясь там крайне редко, когда Матвей отлучался по необходимости в Москву. Она готовилась к свадьбе и одновременно занималась передачей текущих дел. Они долго думали с Матвеем и Андреем Михайловичем, кого ж назначить главным администратором в Сиренево, перебирали варианты и в результате решили предложить эту должность Марине Шараповой.
Юльке, до глубины души привязанной к имению, было невероятно тяжело покидать его, несмотря на все заверения и обещания Матвея, да и свои обязательства, которые остались при ней, она знала, что обрывает нить, которая связывает ее с Сиренево, навсегда. Но еще сложнее было бы видеть на своем месте чужого человека, который не любил бы усадьбу так, как она. Шарапова думала о матери, но не решалась предложить ее кандидатуру. Стеснялась, понимая, это просто наглость, но чем больше думала об этом, тем больше убеждалась, Марина Прохоровна справится с должностью администратора. Жизнь в Европе не прошла для нее даром, и это сказывалось не только на ее внешности, строгой и элегантной, но также на вкусе и манерах. Она великолепно владела немецким языком, довольно прилично могла изъясняться на английском. И ей, Юлька знала, чувствовала, не могло быть безразлично Сиренево. Не верила девушка, что мать забыла Сергея Четвертинского, свою юность и первую любовь.
Старовойтов-старший сам спросил Юльку, не согласится ли ее мама поработать администратором в имении хотя бы первое время, пока они не подыщут кого-то другого.
Девушка обратилась к матери, и Марина без колебаний согласилась. После возвращения из Германии и расставания с Шараповым, пребывая в полной растерянности, она не представляла, чем заняться. Юлькино предложение оказалось для нее настоящим спасением, соломинкой, за которую она и ухватилась.
Поэтому к предсвадебным хлопотам прибавилась еще и передача обязанностей. За очень короткий срок Юлька должна была все рассказать, показать и ввести в курс дела.
Глава 9
В последний вечер перед свадьбой Юлька осталась в Сиренево, только уже не в апартаментах Гончарова. Она выбрала комнату в другой части дома, небольшую и светлую, где на вешалке в гардеробе уже висело свадебное платье, облаченное в кисейный чехол, а на туалетном столике лежали бархатные футляры с бриллиантовыми драгоценностями. Сегодня приехали близкие друзья Матвея, его родственники, мать и Андрей Михайлович с супругой. И в их присутствии ночевать в одной комнате с Гончаровым показалось девушке не совсем приличным, поэтому она ушла в спальню, которая некогда принадлежала Вере Александровне Четвертинской.
Матвей настоял, чтобы гостей в тот вечер она встречала с ним. Решено было устроить небольшую семейную вечеринку, чтобы дать возможность родным познакомиться и пообщаться. Юлька волновалась, но мужественно выдержала смотрины. Улыбаясь и протягивая руку каждому, она была вежлива, приветлива и скромна. Минимум макияжа, волосы, заплетенные в косу, неброский наряд и отсутствие драгоценностей делали ее похожей на миленькую, прелестную девчушку, какой она и хотела казаться в глазах родственников будущего мужа. Выдержка не изменила ей, но госпожа Гончарова, тучная женщина с копной темных волос и строгим нарядом от кутюр, не улыбнулась ей в ответ и руку не подала. Окинув Шарапову критичным взглядом, она кивнула ей, как того требовали приличия, и демонстративно повернулась к сыну.