Матвей, кажется, ничего не заметил, а Юлька, чувствуя неприятный осадок, едва сдержалась от желания закусить губу и сбежать.
Благо, одновременно с родными Гончарова прибыла чета Старовойтовых. Они с особой теплотой обняли девушку, к которой были искренне привязаны, и считали себя ответственными за нее. Они не знали, что происходило в Сиренево последние несколько недель, но о том, что у Гончарова роман с Юлей, им, безусловно, доложили в первые же дни! Они мечтали, что однажды девушка выберет достойного супруга, и были очень рады, когда она сообщила, что выходит замуж за Матвея, попросив при этом Андрея Михайловича стать посаженным отцом. И мужчина, безусловно, согласился. Для него это — честь, ведь она была ребенком его лучшего друга.
Когда приехали Старовойтовы, Юля отставила Гончарова одного и отправилась проводить их в апартаменты, которые они занимали каждый раз, посещая Сиренево. Она задержалась у них, немного поболтав и обсудив некоторые детали и подробности торжества.
А когда спустилась вниз, ни Матвея, ни его родственников в холле уже не было, но из парадной гостиной доносились голоса. Она прошла в буфетную, чтобы распорядиться относительно ужина, а потом потихоньку прошла в свой кабинет и опустилась на банкетку. Как же она устала от всего этого, как же хотела только одного — чтобы все это поскорей закончилось. Юля догадалась, что не понравилась родным Гончарова, и теперь оставалось надеяться лишь на то, что в будущем ей не придется с ними пересекаться. И еще она радовалась, что на ужин согласилась прийти только мама. Бабушка и Танька выглядели бы чужими в этом обществе, что дало бы еще один повод для презрения будущей свекрови. На Марину Прохоровну вряд ли подействует надменность госпожи Гончаровой. Ее этим не проймешь, к тому же на встрече с Юлиной мамой настаивала чета Старовойтовых. Они хотели с ней познакомиться, давно ждали встречи не только потому, что с завтрашнего дня ее мать приступала к обязанностям администратора, собирались поговорить с ней о Четвертинском, о его последних днях здесь. Юля устало потерла лоб ладошкой. Она тоже хотела послушать о своем отце, но Марина по-прежнему молчала.
Девушка откинула голову назад и закрыла глаза. Главное пережить завтрашний день! Только завтрашний день! А потом самолет унесет их на Пхукет, где в уединении и тишине экзотического острова она сможет отдохнуть, расслабиться и привыкнуть к своему новому положению и статусу.
После ужина, показавшегося девушке бесконечным, она поднялась из-за стола, чувствуя, как начинает болеть голова. Старовойтовы были увлечены беседой с Мариной Шараповой. А все остальные, присутствующие за столом, были чужими и почти незнакомыми. В какой-то момент девушка поняла, она не в состоянии дальше поддерживать пустой и бессмысленный разговор, улыбаться глупым шуточкам и чувствовать возрастающее напряжение.
Госпожа Гончарова ее откровенно игнорировала, обращаясь только к Старовойтовым или своей родне, она говорила о событиях, Юле совершенно неизвестных, и людях, ей незнакомых. Когда Шарапова заговаривала, на лице женщины появлялось такое пренебрежительное, почти вызывающее выражение, что слова застревали в горле.
Шарапова не понимала, чем не угодила родным Гончарова, но выяснять это не собиралась. Как не собиралась любезничать и заискивать перед ними, пытаясь заслужить расположение. Она не видела в этом необходимости, а избитые аксиомы в ее случае не действовали. Ей не было нужды любым способом завоевывать уважение свекрови, чтобы заполучить ее в союзники. В отношениях с Гончаровым Юля не нуждалась ни в советчиках, ни в союзниках. У нее тоже были гордость и врожденное благородство, унаследованные от Четвертинских, которые не позволяли унижаться ни перед кем и ни при каких обстоятельствах. Люди, которые ей не нравились, предавались забвению. Юля не считала необходимым тратить на них свое время, кем бы они ни были.
Выходя из-за стола и желая всем хорошего вечера, девушка твердо решила для себя, их с Матвеем бракосочетание станет первым и последним событием, на котором будут присутствовать его родные.
Покидая столовую, Юля собиралась подняться к себе и пораньше лечь спать, но в последний момент передумала и, одевшись, выскользнула через веранду на улицу. Ей хотелось в последний раз побыть в тишине парка и проститься со всем, что было так дорого сердцу все эти годы.
Шарапова долго сидела на лавочке, что вела к ротонде, то и дело поглядывая на ярко освещенный дом и оба флигеля. Юля находилась здесь достаточно долго, пока не почувствовала, что замерзает, но уходить все равно не хотелось, хоть она и понимала, сколько бы ни дышала этим пряным, сырым, морозным воздухом, все равно не сможет надышаться впрок.
В дом она вошла через веранду. Предпочитая ни с кем не встречаться, поднялась по черной лестнице. Где-то в доме еще разговаривали и смеялись, собравшись в парадной гостиной.
Поднявшись по лестнице, девушка беспрепятственно оказалась в своей комнате, еще не решив, присоединится ли она к остальным гостям, как того требовали приличия, или пораньше ляжет спать.
И вдруг услышала голоса. Говорили на повышенных тонах, явно о чем-то спорили. На цыпочках подобравшись к двери, Юля прислушалась. В гостиной, что разделяла комнату с синими апартаментами, определенно кто-то был. Шарапова понимала, подслушивать нехорошо, она и не пыталась. Матвей и его мать, перейдя на повышенные тона, кажется, не заботились, услышат их или нет. Отойдя от двери, боясь выдать свое присутствие, Юля не стала включать свет, замерев на месте. Ведь говорили явно о ней.
— Матвей, ты на самом деле хочешь ввести эту деревенскую девку в высшее общество Москвы? — теряя терпение, взвизгнула Гончарова.
Юлька вздрогнула от ее вопля, а кровь прилила к щекам.
— Мама, я прошу тебя, — предостерегающе произнес мужчина.
— Не проси. У тебя от алкоголя в голове помутилось? Она не пара тебе! Ей не место рядом с тобой! Что она будет делать в Москве? Что она будет делать на званых вечерах и приемах, где ты бываешь? Почему ты раньше не сказал, кто она? Когда ты успел с ней познакомиться и к чему такая спешка? Она беременна?
— Я сказал. Она врожденная Четвертинская. Ты считаешь, что дочь Сергея Четвертинского недостойна стать женой твоего сына? — усмехнулся мужчина. — Мама, мне плевать на общество и на то, что они подумают, как себя поведут по отношению к ней, к нам! Ты же хотела, чтоб я остепенился и женился, разве нет? Вот тебе и невестка!
— В Москве полно хорошеньких девушек из приличных семей, почему ты не выбрал кого-то из них? Тебе непременно нужен скандал?
— Мне плевать на них! Пожалуйста, избавь меня от обсуждений достоинств этих милых и хороших девушек из приличных семей! Я знаю, что они на самом деле из себя представляют! Они согрели не одну постель в нашей золотой тусовке!
— Матвей, не смей говорить так со мной! — резко оборвала его мать. — Жену Ариана Старовойтова ты тоже обзовешь ш…? А ведь она вращалась в той же тусовке!
— Не назову, мама. Считай, что Аделина Александрова была единственным исключением, моему другу несказанно повезло. Прости, если расстроил тебя! Продолжать этот разговор я не намерен. Он неуместен и оскорбителен! Завтра я женюсь на Юле и точка! А сейчас, извини, меня ждут друзья!
— Ты уходишь?
— Да. У меня, между прочим, мальчишник! Я надеюсь, ты не станешь возражать, если я оставлю тебя? — мужчина усмехнулся. — Приятного вечера, мама!
Чувствуя, как гулко стучит сердце в груди и подгибаются колени, Юлька опустилась на первый попавшийся стул.
Так вот, значит, что думает о ней мать Гончарова!
Шаги Матвея затихли на лестничной площадке, да и в гостиной наступила тишина, а Юлька все еще не решалась пошевелиться. Какое-то время она сидела в темноте, а потом, потянувшись к ночному столику, зажгла маленькую лампу под шелковым абажуром. На столике лежали подарочный пакет и огромный букет нежно-розовых роз, которые привезли для нее Старовойтовы. И цветы, и подарок попросил вручить ей Ариан, который, к сожалению, не смог вырваться из Лондона, чтобы присутствовать на свадьбе лучшего друга.
Матвей ждал Ариана, горя нетерпением после долгой разлуки обнять и его, и Аделину. Гончаров хотел, чтобы близкий друг был шафером на свадьбе, и то, что тот не приехал, очень расстроило мужчину. Но Юлька знала, Старовойтов-младший не приедет. Потому что не сможет смотреть, как она выходит замуж. У нее хватило мужества выдержать его свадьбу, но хватит ли у нее мужества у него на глазах сказать да другому мужчине? Нет, скорей всего, нет, поэтому его отсутствие к лучшему.
Зачем ворошить прошлое теперь, когда они оба связаны словом и ничего уже не изменить, не переиграть! Ничего, кроме боли, им эта встреча не принесет. И, кажется, Старовойтов понимал это так же хорошо, как и она сама.
Закрыв глаза, девушка уткнулась лицом в цветы и несколько секунд вдыхала нежный аромат, потом выпрямилась и пододвинула к себе упаковочный пакет, на дне его лежал узкий футляр, в котором на белом атласе сверкал старинный серебряный браслет, украшенный мелким жемчугом и бриллиантами. Дорогое антикварное украшение, безусловно, ей очень понравилось.
«Он помнит меня…» — пронеслось в голове, и спазмы перехватили горло.
Где-то там, далеко-далеко, за тысячи километров, может быть, он, вот так же, как и она, сидит сейчас в одиночестве и думает о ней. Вспоминает те дни, когда они находились в Сиренево вдвоем и, не понимая этого, были так счастливы.
Слезинка все же скатилась по щеке, но Юлька тут же ее стерла. Зачем сейчас бередить прошлое? Так бывает. Просто не судьба.
Она закрыла футляр, даже не прикоснувшись к украшению, и положила обратно в пакет, вытащив небольшую открытку, прочла: «Будь счастлива, моя маленькая подружка!»
«Счастлива?»
Юлька обернулась к зеркалу, и в полумраке увидела свое лицо — бледное, застывшее. И только огромные глаза, темные, бездонные, отражали какой-то лихорадочный блеск.
Разве может она быть счастлива с человеком, которого не любит? Разве возможно для нее счастье, если сердце плачет о другом? Как вообще смогла решиться на подобный шаг и поверить, что из этого действительно что-то выйдет?