Московское общество в лице родственников Матвея вынесло свой вердикт относительно ее персоны.
Юлька встала и подошла к окну.
Мама пыталась отговорить ее от столь поспешного решения, а она не послушалась. Теперь оставалось лишь сдержать слово, данное Матвею, и до конца быть верной тем обязательствам, которые диктовала ей совесть и принадлежность к фамилии Четвертинских.
Аромат цветов витал в воздухе и, смешиваясь с тонким запахом горящих свечей, лишь усиливал атмосферу торжественности и пышности. Цветами был наполнен весь дом. Они стояли в вазах, были в руках гостей, присутствовали в столовом декоре, служили украшением причесок у дам. Перевитые органзой гирлянды белых лилий украшали перила парадной лестницы. Маленькие бутоньерки из кремовых, розовых и белых роз были расставлены на столах в парадных комнатах Сиренево.
Вестибюль был заполнен цветами и людьми, напоминая растревоженный улей. Гости прибывали и прибывали, а жених украдкой поглядывал на часы.
В дверь осторожно постучали.
— Если это жених, не пускайте его! Ишь ты, какой нетерпеливый! — хихикнула Шурка. — Передайте, невеста будет готова через несколько минут!
Катя Семченко подошла к двери и чуть-чуть приотворила ее.
— Здравствуйте, Андрей Михайлович! Вы за Юлей? Гости уже собрались? Жених нервничает? О, так это полезно! Ой, простите, вырвалось! Еще минутку! — пообещала она и виновато улыбнулась Старовойтову-старшему.
Затворив дверь, Катерина обернулась к подружкам.
— Юль, Старовойтов тебя ждет! Говорит, гостей полон дом, жених места себе не находит! Наверное, боится, что ты сбежишь! Вот глупый, правда, Шурка? Разве от такого сбегают? Повезло тебе, Юлька! — мечтательно вздохнула девушка.
— Ничего, вот переедет Юля в Москву и нам с тобой кавалеров нормальных найдет! — откликнулась Шурка из-за Юлькиной спины, где она, сидя на корточках, вот уже полчаса пыталась расправить жесткие фалды шлейфа на свадебном платье.
— Если ты будешь порасторопней, глядишь, подцепишь свидетеля! Он, как я успела рассмотреть, очень даже симпатичный! — парировала Семченко.
— Ага, ему определенно сегодня не до меня! Надеюсь, они проспались! Во сколько, ты говоришь, Юлька, они вернулись?
— Около семи! — отозвалась Шарапова и в последний раз взглянула на себя в зеркало. — Я боюсь, девчонки! — честно призналась она. — Кстати, мысли о побеге все утро не оставляют меня!
— Юлька, да брось! Ты что, обиделась на Матвея из-за мальчишника? Не стоит, так заведено, ты же знаешь! Он ведь это в последний раз перед долгой и счастливой семейной жизнью! А потом будет только твой, забудет обо всем! Как увидит тебя сейчас, так и обомлеет! Ты такая красивая! Просто принцесса! Ну, пойдемте? А то ведь Андрей Михайлович тоже нервничает!
Юлька смогла лишь кивнуть в ответ. Говорить она не могла. От волнения, напряжения и страха спазмы сдавили горло.
— С Богом! — сказала Катя, распахивая дверь.
Шурка Калинина посторонилась, а Юлька, приподняв кончиками пальцев подол платья, сделала несколько неуверенных шагов.
— Шурка, пелерину захвати! — напомнила Катя подружке, когда Шарапова вышла из комнаты и, опершись о предложенную Старовойтовым руку, двинулась к лестнице.
— И букеты, букеты захвати! — добавила Семченко, когда Калинина уже собралась выйти из комнаты и бежать за невестой. — Не торопись ты, Бога ради! Не понимаешь, что ли, там пресса и все такое! Вовсе не обязательно, чтобы наши с тобой лица мелькали у Юли за спиной!
— А что не так с нашими лицами? — растерянно протянула Шурка.
— Да все так, только не забывай, это не деревенская свадьба, а высшее общество Москвы! — отрезала Катя.
Подружки перешептывались за спиной, но Юля не обернулась.
Один пролет, другой…
Рой голосов нарастал, как звук прибоя, то стихая, то накрывая с новой силой. Острый запах лилий ударил в голову, и девушку на мгновение замутило. Слишком поздно она вспомнила, что от волнения с утра ничего не ела. Осторожно преодолевая ступеньку за ступенькой, девушка наконец увидела холл, в котором толпились гости. Пестрое разноцветье нарядов, блеск драгоценностей, все смешалось, как стеклышки калейдоскопа. Где-то среди толпы были ее родные и Матвей, но как бы она ни пыталась, вряд ли смогла бы хоть кого-то разглядеть. Только твердая рука Андрея Михайловича придавала ей сил и уверенности.
Рой голосов стал стихать, защелкали фотоаппараты.
Старовойтов замедлил шаг, и Юльке тоже пришлось остановиться на середине последнего пролета. Девушка знала, так нужно, положено. Андрей Михайлович хотел дать возможность и гостям, и репортерам рассмотреть ее, полюбоваться. Но все равно она чувствовала себя при этом куклой, дорогой и очень красивой, выставленной напоказ. Дрожь сотрясала тело, но улыбка, та самая, нежная, едва уловимая, не сходила с губ. Давным-давно Шарапова уяснила для себя одну вещь — чтобы ни творилось внутри, какие бы чувства и мысли ни одолевали, на внешнем облике это не должно отразиться. Вряд ли кто-то из гостей подозревал, как много можно спрятать за улыбкой, оставив окружающим лишь милую и прелестную оболочку, а вот она знала об этом все.
Девушка стояла перед ними в великолепном пышном свадебном наряде из атласа, шифона и кружев цвета шампанского. Кружевная фата в испанском стиле, закрепленная в прическе бриллиантовым гребнем, струилась по открытым плечам, оттеняя их кремовый цвет, и ниспадала на гирлянду из свежих белых роз, что лежала на турнюре. В глубоком вырезе декольте переливалось колье, в ушах поблескивали бриллианты, преподнесенные Гончаровым в качестве свадебного подарка. Макияж подчеркивал безупречные черты лица, делая их более выразительными. Гордая и прекрасная, сейчас более чем когда-либо напоминающая свою бабушку, Анастасию Четвертинскую, Юля будто со стороны смотрела на все происходящее и на себя в том числе, и недоумение возрастало внутри.
Толпа внезапно расступилась, пропуская кого-то вперед, и Юлька увидела наконец Матвея.
Держа в руках небольшой букетик из белых роз, украшенный кружевом, он неторопливо прошел сквозь толпу и остановился у подножия лестницы, глядя на нее снизу-вверх. Черный смокинг с атласной отделкой идеально сидел на его атлетически сложенной фигуре, белоснежная рубашка с накрахмаленным воротничком подчеркивала смуглость кожи. Черная бабочка, белый бутон в петлице. Наверное, он все же успел побывать у парикмахера, потому как волосы были аккуратно подстрижены и безупречно зачесаны. Лицо гладко выбрито, даже темные круги под глазами, явный признак бессонной ночи, нисколько не портили его. Гончаров выглядел великолепно. И, наверное, в огромной комнате не нашлось бы женщины, которая, глядя на жениха, с легкой завистью не решила, этой девчонке бесконечно повезло. Надо же, урвала себе в мужья самого завидного жениха Москвы. И они бы ни за что не поверили, если бы узнали, что Юлька думает по-другому!
Матвей протянул руку, Юлька сделала еще несколько шагов, преодолевая последние ступени, и коснулась его ладони. Гончаров сжал ее пальчики и, одобряюще улыбнувшись, склонился и коснулся их губами. Выпрямившись, он протянул ей свадебный букет, затем собственнически взял под руку и повел сквозь толпу и колонную галерею в парадную гостиную, где у красиво декорированной арки их ждал представитель загса.
Глава 10
Прошло два года.
Стоя на кухне у большого французского окна с выходом на балкон, Юля задумчиво смотрела на ночной город, раскинувшийся перед ней. Огни Кремля отражались в Москве-реке, нескончаемый поток машин лился по Кремлевской набережной, мигая габаритными огнями, и пересекал Большой Каменный мост. Сейчас, в канун Нового года, город поражал воображение всевозможной иллюминацией, хоть погода стояла скорее осенняя, декабрь подходил к концу, а москвичи, впрочем, не только они, снега еще не видели и не надеялись, что погода порадует этим зимним атрибутом.
Юлька могла часами стоять и наблюдать за ночной Москвой. Вечерний город завораживал. Впрочем, многие вечера за два года супружеской жизни она и простояла вот так у окна, если на улице было холодно. А когда было тепло, выходила на балкон, садилась в кресло, наливала бокал вина и подолгу просиживала, не думая ни о чем, просто наслаждаясь красотой величественного и неповторимого города.
Переезд в российскую столицу пугал ее. А впечатления, которые однажды оставила Москва, были не самыми приятными. Тогда, в свой первый приезд, город напомнил девушке огромный бурлящий котел, напугав ее. А люди, с которыми пришлось столкнуться, не произвели должного впечатления. Но за два года она успела узнать город получше, познакомившись с его садами, парками, дворцами, площадями, бульварами, музеями и театрами. И прониклась симпатией, к сожалению, только к его достопримечательностям. С людьми все обстояло иначе. Почему так случилось, Юля и сама не знала, но так и не свела ни с кем близкого знакомства. И друзей у нее здесь тоже не было. Она посещала с Матвеем всевозможные приемы, бывала на презентациях, дефиле модных дизайнеров и выставках, даже ходила с ним на деловые обеды, когда ее присутствие было необходимо. Ее не раз приглашали на телевидение, предлагая принять участие в популярных женских передачах, и на фотосессии для модных глянцевых журналов. Супруге Матвея Гончарова многое было доступно. Только, к сожалению, это так мало ее интересовало. Замужество и переезд пошли ей на пользу, деньги и возможности лишь дополняли то, что дано было от природы! Некоторые журналы включили ее в сотню самых красивых и стильных женщин Москвы. Это грело самолюбие, но недолго мне. Юлька скучала на великосветских приемах и не понимала, что красивого в моделях одежды, которые в повседневной жизни все равно не надеть.
Скоро ей стало понятно то, что знала лишь понаслышке. Великосветская тусовка Москвы поклоняется только одному — деньгам. Деньги здесь были всем! Если у тебя они есть, ты можешь стать повелителем мира, и чем больше их, тем лучше. Деньги, слава, успех, дорогие иномарки, выпивка, ночные тусовки, продажные женщины, кажется, накрепко завладели умами тех, с кем Юльке приходилось сталкиваться в том кругу людей, к которому принадлежал ее муж. Но она не смогла и не захотела стать одной из них.