― Обними меня? ― просит она дрожащим голосом, умоляя меня упасть вместе с ней в голодную пасть смирения. Все ее тело дрожит, руки сжимают живот, пятна крови просачиваются сквозь одеяло и хлюпают между пальцами. ― Пожалуйста?
Я забираюсь на диван и обнимаю ее, моя рука опускается ей на грудь, а другая переплетается с той, что лежит у нее на животе. Она прерывисто вздыхает, и я соединяю наши тела вместе, прижимая ее к себе так крепко, что представляю, как моя сила обвивает ее, словно бинт. Представляю, как она сидит за столом, превращая обычную безделушку в нечто исключительное, ее разум полон великолепных идей, а в венах бурлит кровь.
Живая.
Счастливая.
Но это не так.
Она сломана в моих руках, истекает кровью… ― Кто это сделал, Эсси?
Она вздрагивает, словно мои холодные, монотонные слова пронзают ее насквозь.
― Я не видела. Я завернула за угол и наткнулась прямо на него. Было… ттемно.
Подземный город. Она пошла в Подземный город.
От осознания этого у меня перехватывает дыхание. Руки трясутся, хотя я пытаюсь унять дрожь. Пытаюсь заставить себя сохранять спокойствие и самообладание.
Ради нее.
Я не собираюсь лежать здесь и отчитывать ее за то, чего я просила не делать ― я знала как опасно там, внизу. Я не собираюсь еще больше расстраивать ее, когда она и так разваливается на части.
Я собираюсь обнимать ее.
Любить ее.
Отомстить за нее.
― Он был в капюшоне.
― Хорошо, ― шепчу я, убирая волосы с ее лица. ― Это помогает, Эсси. Ты видела цвет его капюшона? Он был красным?
― Н-нет.
Наверное, не местный.
― Чем от него пахло?
― Кожей, ― хрипит она. ― С-дымом. Когда он уходил, его сапоги издавали лязгающие звуки.
Лязгающие зв…
― Скажи мне что-нибудь, от чего мне станет теплее, Рейв. П-пожалуйста.
― Я люблю тебя. ― Признание вырывается мгновенно. Тяжелая правда, рожденная невыносимой болью в моей груди. Я понимаю, что все это время слова были там, под моими шрамами, спрятанные в месте, которое я считала безопасным.
Нигде не бывает безопасно.
― Почему ты не пошла к целителю плоти, Эсси? Почему ты не…
― Потому что я знала, что ты будешь страдать, если я не выберусь. Что ты решишь, что я бросила тебя, как они бросили меня.
Они…
Ее семья.
Мое сердце разрывается прямо посередине.
― Ты здесь, ― шепчу я ей на ухо. ― Я с тобой. Мы есть друг у друга.
Я крепче сжимаю ее в объятиях, притягиваю к себе, пока она уходит от меня. Кровь заливает диван под нами, кровь, которую я не могу остановить, просачивается сквозь одежду, прилипает к коже.
Кровь, которая должна течь по ее венам, подпитывая ее жизнь. Но это не так.
Больше нет.
Я прижимаюсь носом к ее волосам, наполняя легкие ее теплым ароматом, прошлое и настоящее сливаются воедино, когда я вспоминаю другие объятия. Другую любовь.
Другую потерю.
Я напеваю свою успокаивающую песню, пока она дрожит рядом со мной, ее сердце бьется под моей рукой, каждый удар медленнее предыдущего. Тише.
Слабее.
― Ты ― семья, которой у меня никогда не было, ― шепчу я, и ее легкие с судорожным выдохом опустошаются… И больше она не дышит.
***
Я не знаю, сколько времени я держу ее, обхватив тело, которое больше не двигается.
Больше не согревает.
Достаточно долго, чтобы в комнату впорхнул пергаментный жаворонок и начал биться о подоконник, снова и снова. Возможно, это Серим сообщает мне, что миссия завершена, дети свободны от города.
Достаточно долго, чтобы я поняла, что твердые осколки моего сердца не собираются срастаться обратно и защищать мягкую сердцевину, которая испытывает слишком сильные чувства. Мне придется лелеять боль, пока она не зарубцуется, ― осознание этого не добавляет мне желания подняться.
Достаточно долго, чтобы я не торопясь проанализировала каждое мгновение с момента пробуждения, удаляя эмоции, как кожуру орехов, оставляя только гладкую скорлупу, с которой я могу справиться. Я складываю весь хлам в кучи на берегу моего огромного замерзшего озера, которое сейчас тише, чем когда-либо, а затем тащу их по поверхности.
Серебристый свет пробивается снизу, пока я вырезаю ледяную могилу, чтобы опустить туда свою боль. Странное сияние, которое преследует каждый мой шаг, перемещаясь за мной туда-сюда между берегом и дырой во льду, обычно пугает меня. Но я чувствую себя оцепеневшей.
Опустошенной.
Я потеряла Эсси и всякое желание заботиться о чем-либо, кроме того, что поможет мне держаться на ногах. Отмщение.
Бросив последний сверток боли под лед, я возвращаюсь в реальность и поднимаю руку, откидываю волосы Эсси с ее слишком бледного лица.
― Ты спишь. ― Зажмурив глаза, я целую ее в висок, позволяя мгновению затянуться. ― Я найду того, кто сделал это с тобой, ― обещаю я, уткнувшись в ее холодную кожу. ― Я найду их, Эсси.
И я причиню им боль.
Я вытаскиваю руку из-под ее остывающего тела, моя нижняя губа дрожит, когда я расцепляю наши ноги и слезаю с дивана. Я укутываю ее плечи одеялом, чтобы ей было тепло, затем на нетвердых ногах иду к лестнице, прижимаясь к стене, чтобы поднять крышку люка.
Ней свободно парит, тыкаясь в мою щеку, шею и грудь, пока я спускаюсь по лестнице, тупо глядя перед собой. Не утруждая себя тем, чтобы снять залитый кровью комбинезон, я пристегиваю ножны к другому бедру, распихиваю по многочисленным карманам маленькие кинжалы из драконьей чешуи, а Ней продолжает неистово биться о меня. Она устремляется к полу, но я подхватываю ее в воздухе и осторожно опускаю на полку.
Правда, она не задерживается там надолго.
Мои движения становятся резкими и отточенными, я продеваю руки в кожаный бандольер, наполненный железными клинками, засовываю ноги в черные ботинки и зашнуровываю их до колен. Повязываю на шею вуаль и поднимаюсь по лестнице, преследуемая шелестом пергаментных крыльев. Я останавливаюсь у стола, пока Ней тычется в меня…
Тычется…
Тычется…
Она прижимается носом к моей шее, как будто думает, что она в безопасности. Но это не так.
Никто из тех, кто мне дорог, никогда не был в безопасности.
Я сглатываю собравшийся в горле ком, беру перо, макаю его в склянку с чернилами, затем беру Ней в руку, расправляю ее клюв, хвост, крылья и тело, укладываю на стол, и в последний раз читаю ее послание.
― Нет, не нужна, ― хриплю я, выводя слова на пергаменте своим не слишком идеальным почерком и превращая прекрасную Ней в нечто гораздо менее нежное.
Менее уязвимое.
У меня щиплет глаза, когда я снова сворачиваю ее, пачкая кровью Эсси, когда возвращаю прежнюю форму.
Мои пальцы задерживаются на последнем сгибе. Который я не трогала раньше.
Линия активации, которая вернет Ней отправителю.
Я перевожу взгляд на Эсси ― та неподвижно и безмолвно лежит на диване.
Мертва.
Мои пальцы сами собой сжимают сгиб.
Ней оживает, ее движения плавные и механические. Лишенные всего, что делало ее ею.
Боль в груди усиливается, когда она плавно скользит к окну, больше не утыкаясь мне в шею и не кружась вокруг, и я понимаю, что ее больше нет. Ее душа вырвалась на свободу, и какая бы «магия» ни привязывала ее ко мне… ее больше нет.
Так же, как нет больше Эсси.
И Фэллон…
Я отгоняю эту мысль, прочищаю горло и заставляю себя смотреть, как Ней пролетает через окно и исчезает из виду в безжалостном небе, подавляя искушение сорвать кольцо. Умолять Клод, вернуть ее мне порывом ветра.
Нет.
Я иду на кухню и завешиваю каменную чашу тряпками, которые перегибаются через край, и прокладываю дорожку к ковру. Затем я достаю из шкафчика бутылку со стерилизующим спиртом, откупориваю крышку и поливаю тряпки. Ковер.
Одеяло, согревающее Эсси.
Я смачиваю другую небольшую тряпку, засовываю ее в ножны вместе с кремневым стержнем и иду к окну, ненадолго останавливаясь у дивана, где опускаюсь на колени.
Проводя рукой по волосам Эсси, я любуюсь резкими чертами ее неземного лица… Слишком прекрасного для этого мира.
Слишком чистого.
― Я люблю тебя, ― шепчу я, запоминая ее веснушки. Я спрячу ее образ в безопасном месте, где он будет храниться вечно. ― Я собираюсь избавить тебя от холода, хорошо?
Последовавшая за этим тишина ― жестокая насмешка, разбивающая сердце. Как будто внутри меня застрял молтенмау и рвет на части.
Поцеловав ее в висок на прощание, я заставляю себя повернуться. Вылезти в окно и забраться по окровавленной стене, запятнав свои руки еще большим количеством ее крови. Я поднимаюсь в ветровой тоннель и, встав на ноги, смотрю на спускной желоб.
Предай меня огню, чтобы мне больше никогда не было холодно.
Мое лицо морщится, потом искажается в дикой гримасе, несмотря на неуправляемую дрожь, вызванную моим покрытым пеплом прошлым.
Мысль о том, чтобы сжечь тело Эсси… мне хочется сжаться в комок и закричать. Мысль о том, чтобы предать ее огню, противоречит всему, что я из себя представляю на текущий момент, но я не струшу перед огнем, о котором она меня просила.
Я не подведу ее снова.
Я вытаскиваю из ножен ткань и кремень и делаю шаг вперед. Рука дрожит.
Душа корчится.
Стиснув зубы, я провожу кремнем по каменной стене, высекая искру на ткань. Пламя вспыхивает так быстро, что обжигает кожу, и паника обхватывает руками мое горло, сжимая так сильно, что я едва могу дышать. Но я продолжаю держать горящую ткань, заставляя себя произнести три сдавленных слова сквозь стучащие зубы.
― Прости меня, Эсси.
Мне жаль, что я не смогла уберечь тебя. Что я так и не сказала, что люблю тебя, пока ты не умерла у меня на руках.
Прости, что я не была той семьей, которую ты заслуживала.
Я бросаю горящую тряпку в желоб, за ней следует кремень, и отшатываюсь назад от жара, обдавшего лицо, и клубов дыма.
Раздается звук лопающегося стекла, и я зажмуриваюсь, представляя, как одна за другой лопаются баночки с настойками.