Его глаза выпучиваются от недоверия.
― Не можешь смириться с тем, что проиграешь женщине вдвое меньше тебя, да? ― Я поднимаюсь на ноги, все еще усмехаясь. ― Я уничтожу тебя нахрен, а потом буду пинать твою отрубленную голову до самого Сумрака, ― рычу я, снова бросаясь на него.
Мир качается, увлекая меня за собой. Моя рука взлетает, чтобы поймать себя, но тут же проваливается сквозь то, что я считала землей.
Сердце колотится, я шатаюсь и неловко приседаю, приземляясь на настоящую землю — мое сердце работает на пределе.
Черт.
Я встречаю пронзительный взгляд Хока, когда он пытается встать на поврежденную ногу… Это нехорошо.
Мне нужно покончить с этим ― и побыстрее.
Я вскакиваю на ноги и двигаюсь по широкой дуге, которую Хок повторяет хромающим шагом. Не сводя пристального взгляда со своего рычащего противника, я дергаю кожаную перевязь, обмотанную вокруг рукояти моего топора, и распутываю тугой, прочный кусок материала.
Давай, придурок. Сделай выпад.
Он атакует.
Я тоже бросаюсь к нему со стремительной скоростью.
После нескольких длинных выпадов я отвожу руку назад и бросаю топор. Он рассекает воздух со скоростью удара молнии и летит прямо ему в грудь.
Он движется быстрее летящего оружия, уклоняясь от него резким наклоном своего огромного тела. Топор проносится мимо, и я прыгаю на него. Забираюсь на его раненое тело и бью ногой по выемке на задней поверхности его ноги.
Хок запрокидывает голову и с ревет, падая на колени с такой силой, что земля содрогается, а толпа ахает, когда я набрасываю кожаную ленту на его толстую шею и затягиваю.
Из его, без сомнения, широко раскрытого рта вырываются сдавленные звуки, которые подстегивают меня. Хок может выглядеть как гора, но его шея все равно уязвима.
Ему все еще нужно дышать.
Я вкладываю все свои силы в то, чтобы натянуть удавку, мышцы рук и груди рвутся от неимоверных усилий. Хок царапает пальцами горло, но не может просунуть их под кожу, и вместо этого подается всем телом вперед.
Используя свой вес в своих интересах.
Предвидя этот маневр, я обхватываю его ногами за талию и падаю вместе с ним. Мы сталкиваемся с землей, наши левые плечи врезаются в горячий песок.
Он дергается, выгибая спину, пытается сбросить меня со своего тела. Я сжимаю ноги и кулаки, двигаясь вместе с его бешеными движениями, цепляясь за него, как паразит, высасывающий жизнь.
Полоски кожи режут мои ладони, зубы оскалены, мозг наливается кровью настолько, что голова становится легкой и воздушной. Мир вращается вокруг нас, мы как будто на плоту посреди озера волнистого песка, и я просто знаю, что это мой единственный шанс.
Если я не прикончу его сейчас, мне конец.
― Сдохни, бесчестная тварь! ― рычу я, из последних сил разворачивая руки и еще сильнее сжимая путы.
Он тянется назад, обхватывает мою голову, вцепляется в косу. Он дергает ее, но по отсутствию силы я понимаю, что он слабеет.
В груди разливается теплое предвкушение.
Кожа головы горит от его отчаянных рывков, которые становятся все слабее…
Слабее…
Все напряжение покидает его тело, и его голова откидывается в сторону, когда он опускает руку. Облегчение проносится сквозь меня, как снежная буря, и вырывается из моего горла хриплым выдохом.
Я сделала это.
Он отключился.
Осталось отрубить голову.
С трудом переводя дыхание, я смотрю сквозь пелену жара, пытаясь найти свое оружие, которое кажется одновременно близким и невероятно далеким.
Я отпускаю кожаную ленту, отталкиваю большое, обмякшее тело Хока своими израненными руками, пытаясь высвободить ногу, застрявшую под ним. Наконец, освободившись, я неуверенно встаю на ноги ― весь мир кренится, раскачивается. Топор сначала кажется целым, потом раздваивается…
И опять.
Я сосредотачиваюсь на одном из них и устремляюсь вперед, наклоняясь, чтобы поднять его, но зачерпываю лишь песчинки, и иллюзия рассеивается, как будто она соткана из тумана. Застонав, я падаю вперед, пытаясь удержаться на четвереньках, укус в груди отзывается глубокой, разрушительной болью, которая подстегивает желание отрубить ему голову. Вцепиться ему в волосы, поднять свой кровавый трофей, а потом уйти отсюда и никогда не оглядываться.
Оглянувшись по сторонам, я ищу оружие.
Где оно…
Где оно… Где оно…
Мой взгляд цепляется за его лезвие, сверкающее на солнце справа от меня.
Прилив облегчения наполняет мои внутренности.
Я протягиваю руку.
Краем глаза я замечаю тень ― единственное предупреждение, которое я получаю перед тем, как что-то твердое бьет меня по голове.
Боль взрывается в виске, когда мое тело взлетает слишком быстро.
Слишком медленно.
Огни вспыхивают в моем слабеющем зрении, и я падаю на песок с такой силой, что мои зубы впиваются в язык, что-то теплое течет по моему лицу, пока я смотрю на отвесный склон кратера.
Не мигая.
Не двигаясь.
Я просто… лежу. Веки тяжелые, голова тяжелая. Чувствую себя более слабой и хрупкой, чем тогда, когда очнулась в камере столько циклов Авроры назад ― в самом начале.
Мой вялый разум мечется, пытаясь уложить эту новую, искаженную реальность в нечто, имеющее смысл…
Разве он не умер?
Я душила его недостаточно долго?
Он что, разыграл меня?
Вставай, Рейв.
Со стоном я перекатываюсь на бок, затем поднимаюсь на четвереньки.
Шатаюсь.
Я поднимаю голову и вижу вдвое больше палаток. Вдвое больше народу.
Вдвое больший, ослепительный шар солнца.
Мои руки подгибаются, и я падаю лицом в песок.
Оружие Хока, вращаясь в воздухе, со стуком останавливается рядом с моим топором, прежде чем я оказываюсь в его широкой тени.
Вставай!
Рыча, мне, наконец, удается подняться на ноги и повернуться.
Земля уходит из-под ног.
Я чувствую себя тяжелее, чем когда-либо, и спотыкаюсь из-за сильного наклона земли, едва удерживаясь на ногах.
Хок шагает ко мне, мышцы перекатываются при каждом шаге, на шее у него глубокие красные борозды под цвет глаз ― белки теперь покраснели от напряжения, вызванного удушьем. Он выглядит диким.
Бешеным.
― Gúide, ― рычит он, что, должно быть, означает «покорись», потому что Саиза кричит это со стороны. ― Gúide, Kholu.
― Пошел ты, ― невнятно бормочу я, сплевывая кровь на землю, и мои веки грозят сомкнуться. ― И меня зовут Рейв, ты, продажный кусок дерьма.
Он рычит и делает выпад. Кулак врезается мне в челюсть так быстро, что я едва осознаю, что падаю, наблюдая, как черепа проносятся мимо, пока не сталкиваюсь с землей. Весь воздух выбивает из моих легких, и я кашляю, хватая ртом воздух. Пытаюсь снова подняться на ноги…
Он садится на меня верхом, его вес прижимает мои бедра.
Я провожу рукой по его правому бедру и засовываю пальцы в длинный разрез, который Заран сделал ранее своим изогнутым мечом.
Хок рычит, хватая меня за запястье, затем за другое. Он прижимает их к земле над моей головой, и бьющий гонг каким-то образом наполняет воздух душераздирающей пульсацией, засыпая песком мои глаза.
Тыльная сторона ладони Хока ударяет меня по щеке с такой силой, что весь мир разлетается на части, моя голова откидывается назад, рот приоткрывается и в него набивается песок..
Мое тело отключается от боли.
Теряет способность двигаться.
― Gúide!
Лучше умереть, чем быть связанной с ним против моей воли. Судьбоносец наверняка знает об этом.
Это существо привело меня сюда, ― к этому самому моменту, ― зная, что я никогда не подчинюсь. Значит, это…
Это убийство.
Меня.
Определенно следовало поклониться.
― Gúide! ― повторяет он резкую команду, рассекающую воздух.
― Пошел… ты, ― выдыхаю я сквозь кровавые комья песка.
К черту судьбоносца.
К черту все.
Смех подкатывает к моему горлу, когда он сжимает мои волосы в кулаке с такой силой, что я уверена, он вот-вот оторвет их от моей головы. Снова приподнимая мою голову, он хмуро смотрит на меня. У меня перед глазами все расплывается, сливается воедино.
Снова расплывается.
Гонг продолжает бить, все сильнее и сильнее, пока вся арена не превращается в вихрь из ветра и песка.
Я продолжаю смеяться в лицо Хоку, даже когда он поднимает другую руку.
Тень закрывает солнце.
Рев сотрясает воздух.
Хок задирает голову к небу, его рука все еще занесена для удара, и тут в поле зрения появляется саберсайт, который цепляет своим чудовищным когтем веревки, усеянных черепами, и рвет их.
Черепа дождем падают на песок, словно лунопад.
Толпа кричит, но мой пульс бьется еще громче.
Я уверена, что мне это мерещится, когда Райган садится на дно кратера. Каан спускается, используя веревки, он без рубашки, если не считать висящего на шее мальмера, его прекрасное лицо искажено яростью миллиона обезумевших мужчин.
Я уверена, что мне это мерещится, когда ботинки Каана стучат по земле. Когда он сжимает руки в кулаки, направляясь ко мне шагами, от которых, кажется, сотрясается весь мир, а с его губ срываются слова, которые я узнаю, сухожилия на шее напрягаются, когда он борется с диалектом Булдера.
Я уверена, что мне это мерещится, когда кратер начинает сотрясаться, и чувство облегчения почти разрывает меня надвое, несмотря на огромную трещину, протянувшуюся по земле. Несмотря на то, что эти пылающие глаза прикованы ко мне ― едва одетую, распростертую на песке под другим мужчиной, намеревающимся заявить о своем праве на связывание со мной…
Наверное, не самое подходящее время хвалить его за навыки охотника, но, черт возьми, так и тянет.
ГЛАВА 42
Каан возвышается над кратером, каждый его длинный шаг сопровождается очередным сотрясением земли, его тело ― гора рельефных мускулов, покрытая капельками пота, блестящими на солнце, потом, его шрамы выглядят светлыми на фоне смуглой кожи.