От этого вида у меня трещат ребра.
Рейв переступает с камня на камень ― ноги босые, волосы собраны на макушке, щеки и плечи слегка загорели. На ней короткая черная ночная сорочка, в которой она была, когда я водил ее в гости к Слатре, одна из тонких бретелек спадает с ее плеча.
Она не удосуживается вернуть ее на место, словно не замечает, а вместо этого наклоняется и достает ракушку из-под камней. Она осматривает ее со всех сторон, прежде чем положить в корзину, висящую у нее на руке.
Я сглатываю, когда она выпрямляется и смотрит своими холодными ледяными глазами в сторону… Мое сердце замирает.
В сторону норы Райгана…
Ну, черт. Похоже, она думает о нас.
― Готова к следующему раунду, Лунный свет?
Она заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, и в ее глазах появляется тоска, от которой у меня замирает сердце.
Я хлопаю трубой по ладони, закрывая ее, и размышляю о последствиях того, что я вырву свое сердце и разобью его о камень. Ей нужно время.
Хотя, возможно, Пирок прав. Может, в этот раз все будет по-другому.
А может, еще хуже.
В любом случае, нет никого другого, кому я бы охотно подносил свое сердце на блюдечке ― снова и снова, как безнадежный, влюбленный бродяга, выпрашивающий угощение.
ГЛАВА 68
Сегодня я присутствовала на Десятине.
Поскольку его отец был в отъезде, Каан восседал на бронзовом троне, принимал подношения, и передавал их тем, кто сам мало что мог предложить.
Я наблюдала из глубины зала, как он разговаривает с каждым с такой милостью и беспристрастностью, что это напомнило мне, как Маха и Пах управляли своим королевством, и почувствовала глубокую тоску по дому при этой мысли…
Пах не уважал короля Остерна. Он говорил, что их ценности не совпадают. Что Остерн не заботится о тех, кто не слышит песни стихий.
Я смотрела, как Каан предлагает молодой семье, испытывающей трудности весомый мешок золота, и решила, что старший сын короля Остерна заслужил бы уважение моего Паха.
Каан увидел меня через огромное пространство, наши глаза встретились, и мир замер.
Я чувствовала себя такой беззащитной перед ним, охваченная жгучим жаром, не имеющим ничего общего с вечным пеклом, властвующим в этом месте. Я была уверена, что мое тело сгорит изнутри, если мы не столкнемся, я с трудом могла разглядеть что-то еще сквозь дымку своего неутоленного желания.
Я спряталась за столб, пока никто не заметил, и отчаянно пыталась перевести дыхание, которое внезапно сбилось.
Я знаю, что то, чего я желаю, запрещено.
Но меня это не беспокоит.
Почти две фазы я существовала в этой Цитадели как тень…
Мне надоело жить так, как мне велят, а не так, как я хочу сама.
ГЛАВА 69
Он широкий, сильный, живой подо мной, его согнутые колени расположились между моих ног, раздвигая их.
Полностью обнаженная, я ерзаю, пытаясь заставить его прикоснуться к моему узелку чувствительных нервов.
― Пожалуйста…
― Тебе не нужно умолять меня, Лунный свет. ― От его слов я вся дрожу, его пальцы скользят по моему входу ― такие нежные, как перышко, но это всего лишь легкое прикосновение.
Мое тело воспламеняется, сердце яростно стучит от неистового желания.
Я хватаю его мальмер и тяну к себе.
― Если ты хочешь меня, ― он прижимается губами к моему уху, нежно покусывая его, ― я, черт возьми, твой.
Застонав, я провожу ладонью по напряженным мышцам его сильной руки, по запястью, по костяшкам пальцев.
По его пальцам.
Я толкаю его в себя, испытывая прилив удовольствия, расслабляя бедра.
Растягиваясь.
― Навсегда, ― шепчу я, проталкивая его глубже. ― Я хочу тебя навсегда.
Он издает глухой рокочущий звук, его вторая рука обхватывает мою челюсть и поворачивает голову в сторону. Я ловлю взгляд его пылающих, как угли, глаз, прежде чем он завладевает моими губами в поцелуе, который уничтожает мою способность дышать или думать в плену его ненасытного вкуса. Того, как он присваивает мои губы и язык.
Поглощает меня.
Мои бедра покачиваются синхронно с глубокими толчками пальцев и его всепоглощающим поцелуем, я все ближе…
Ближе…
Он переворачивает нас, раздвигает мои ноги, затем берет за бедра и тянет к себе. Твердая рука давит мне между лопаток, прежде чем он прижимается твердой головкой своего члена к моему влажному, пульсирующему входу.
Я так готова…
Раздирающий воздух рев врывается в мой сон, словно захлопывая книгу на самом интересном месте.
Я распахиваю глаза, и страстный стон разочарования вырывается из моего горла ― голодный, дикий и полный похоти.
Я хлопаю себя рукой по лицу и стону, все еще ощущая тело Каана на моем. Как оно двигалось вместе с моим.
Внутри.
Содрогаясь от вибрирующих волн своего сна, я приподнимаюсь, между грудей у меня выступили капельки пота, соски затвердели и заострились.
Я качаю головой, проводя руками по влажным волосам.
Становится хуже.
Точнее, лучше. Значительно лучше. Но гораздо труднее от этого отказаться.
На комнату, где я спала, падает тень.
Нахмурившись, я бросаю взгляд в верхнее отверстие и вижу вспышку темно- красной чешуи. Еще один пронзительный рев прорезает воздух, и мое сердце замирает, когда я осознаю, что именно меня разбудило.
Дракон. Он пролетел так низко, что ударом хвоста мог разнести это место на куски.
Я спрыгиваю с тюфяка и прижимаюсь к полу, ожидая, пока стихнет гулкий стук крыльев зверя. Когда я наконец решаюсь взглянуть на потолок, мое сердце замирает.
Высоко в небе, почти вплотную к остроконечной бронзовой луне, висящей над городом, кружит пара саберсайтов, с криками носясь и кувыркаясь среди переливающихся лент Авроры. Которых слишком много.
Неужели небо раскололось? В Домм пришла война?
Пригибаясь к полу, я достаю из небольшой кучи одежды, собранной за несколько циклов, свою верную черную сорочку и опускаю ее на бедра. Запихиваю ноги в ботинки и, спускаясь по лестнице, хватаю кожаные ножны. Не глядя пристегнув их к бедру, я выбегаю в джунгли под очередной пронзительный рев.
― Черт, ― бормочу я, прижимаясь к камню, сердце колотится быстро и сильно. Я застегиваю последнюю пряжку, оглядываясь в поисках любого признака опасности, но не нахожу ничего угрожающего. Хотя вдалеке звучит песня, сопровождаемая стуком барабанов, совершенно точно, не похожим на звук военных. Мелодия… игривая?
Что происходит?
Откинув волосы с лица, я бегу сквозь джунгли, разделяя окружающее пространство на просматриваемые сегменты. Ищу любые странности.
Близкие и далекие крики драконов разносятся по воздуху, наполненному сладким, пряным запахом, как будто весь мир вокруг ― это распустившийся цветок.
Я медленно выхожу из густой листвы, спускаюсь по крутому берегу и выхожу на галечный берег Лоффа.
Мои глаза расширяются, что-то внутри меня становится настолько неподвижным, что каждый удар моего сердца кажется землетрясением.
Терракотовые камни скрипят под моими ботинками, пока я иду к плещущейся воде, любуясь небом… Определенно раскололось.
Нити серебристой Авроры танцуют в своем собственном пульсирующем ритме ― их тысячи. Как будто кран, который обычно пропускает не более десяти из них, дал течь.
Большую.
Драконы парят и кружатся в металлических лентах света, некоторые сами по себе, некоторые в паре с другими драконами, которые повторяют их впечатляющие движения.
Нахмурившись, я смотрю на раскинувшийся вдали город.
Почти над каждым каменным строением развевается серебристый флаг ― буйство длинных лент, трепещущих и переплетающихся друг с другом. Эспланада ― яркое пятно движения, порыв ветра доносит до меня запахи медовухи и тушеного мяса.
Похоже, никакой войны нет. Просто какой-то праздник, подобного которому я еще не видела.
Да еще это расколотое небо.
В памяти всплывает старый разговор, который когда-то давно я услышала между двумя торговцами. Они говорили о чем-то, называемом Великим штормом. Говорили, что мискунны предсказывали, что он расцветет где-то в этом десятилетии, и надеялись, что после этого в местах гнездования будет приток оплодотворенных яиц.
Возможно, так оно и есть? Драконы в небе выглядят так, будто они… взволнованы.
Мои щеки пылают.
Рада за них. Хоть кто-то трахается в реальной жизни, а не только в своих снах.
Я снова смотрю на город, и меня захлестывает волна адреналина, заставляя мое сердце биться сильнее. Быстрее.
Что-то в этих серебряных лентах, барабанах и драконах пробуждает во мне желание бежать навстречу чему-то, чтобы измениться. Разрушить решетки моего самоограничения и открыть свое голодное сердце, раздробить его, смешать с небольшим количеством влаги, а затем снова слепить из него что-то мягкое.
Именно поэтому мне не следует туда идти.
По ту сторону этого изрядно потрепанного терракотового забора реальность рыщет, как затаившийся зверь, готовый к охоте.
Чтобы убить.
Я поворачиваюсь спиной к городу и возвращаюсь в джунгли, но что-то на периферии моего зрения заставляет меня остановиться.
Я смотрю на дерево, где я нашла фигурку, ― на короткой сучковатой ветке теперь висит черная плетеная корзина.
Сердце замирает, дыхание перехватывает.
Кто бы ни оставил ее там, он знает, что я здесь, несмотря на то, что я была осторожна. А главное, они знают, что по эту сторону забора не живет ни один чертов хьюлинг.
Разгадать эту загадку не так уж сложно.
Я подхожу к дереву, глядя на корзину как на тлеющий уголек и зная, что от одного целенаправленного дуновения на его поверхность он вспыхнет и исчезнет.
Сгорит.
Сглотнув подступивший к горлу комок, я беру корзину в руки, снимаю с ветки и опускаю на землю. Я срываю ткань, которой прикрыто содержимое, ожидая, что этим движением вызову какой-то эффект, тот или иной.