― Beuid eh vobanth ahn… defun dah, ― кричит Рекк, обращаясь к Булдеру, который прорезает паутину трещин в камне прямо под зверем. Он пытается вытолкнуть беднягу из тени.
Но вместо того, чтобы убраться с нетвердой земли, измученная мунплюм сворачивается в еще более тугой клубок, едва не придавив Рекка к скале своей спиной в попытке избежать солнца.
Нахмурившись, Рекк вдавливает шпоры своих ботинок в окровавленные дыры на седельном покрывале.
― Шевелись, тупая сука!
Мунплюм наклоняет голову, издавая еще один низкий, жалобный стон, который разрывает мои гребаные сердечные струны.
― Ждите здесь, ― рычу я своей охране и устремляюсь вперед.
В воздухе раздается глухой удар, и огромная, более хищная форма ярости нарастает у меня под ребрами, падая в бурлящий котел моего собственного неистового гнева.
Держась на безопасном расстоянии от изодранного хвоста мунплюма, я подаю сигнал смотрителям убираться, останавливаюсь в поле зрения Рекка и скрещиваю руки на груди, чтобы скрыть сжатые кулаки.
Он встречается со мной взглядом и открывает рот, чтобы заговорить снова, сухожилия на его шее натягиваются от напряжения, необходимого для языка Булдера.
― Сделай это. Устрой еще одну трещину в моей земле. Я с удовольствием заполню ее твоими останками.
Он стискивает зубы, уголки его рта изгибаются. Он издает медленный, леденящий кровь смешок, который обрывается в тот момент, когда в поле зрения появляется Райган.
Массивные крылья рассекают воздух, когда он парит над посадочной площадкой, излучая сокрушительную силу, каждая часть его тела, за исключением сильно заросшей шипами головы, принимает участие в движении. Из его раздутых ноздрей вырываются струйки дыма, пылающие глаза прищурены на Рекке ― теперь он неподвижен, его мунплюм такая маленькая и хрупкая по сравнению с моим громадным саберсайтом. Такая сломанная и связанная.
Она издает еще один жалобный стон, на этот раз более тихий.
Более болезненный.
Из груди Райгана вырывается низкий рык, его губы оскаливаются, между клыками мерцает пламя. Его желание рвануть вперед и сорвать Рекка с седла пронизывает нашу связь, заставляя каждую мышцу в моем теле чувствовать себя так, словно она воюет сама с собой.
― Прикажи своему зверю отступить, ― рычит Рекк, бросая на меня панический взгляд, от которого я получаю слишком большое удовольствие, ощущая на языке привкус дыма в сочетании со сладким нектаром его страха.
― Вытащи свои шпоры из шкуры этого мунплюма, спустись с седла, и я подумаю.
― Имперский урод, ― бормочет он себе под нос, вероятно, думая, что я его не слышу. Как ребенок, который закатывает истерику из-за того, что ему указывают, что делать.
Его слова ― пыль на моих ботинках, но его действия ― гребаные камни.
И снова мой взгляд падает на эти кровавые раны на шкуре его мунплюма…
― Как прикажет Его Императорское Высочество, ― говорит Рекк, затем перекидывает ногу и спускается по короткой веревке, черная плеть намотана у его бедра, его взгляд устремлен на моего парящего зверя, когда он спрыгивает вниз и бросается ко мне. С впечатляющим всплеском силы мунплюм наклоняет свою голову вперед, чуть не задевая пятки Рекка.
С резким шипением он отскакивает в сторону и тянется за своим хлыстом.
― Ударь этого дракона, и я привяжу тебя к столбу и выпорю, ― ругаюсь я.
Его рука замирает на рукоятке.
― Две угрозы и ни одного официального приветствия. У меня белый флаг, сир.
У меня возникает искушение засунуть его ему в задницу, а потом доставить Рейв. Но королевство.
Правила.
― Хорошо осведомлен. Но мы не одобряем жестокое обращение с животными в этом королевстве. Ты разорвал связь со зверем. Это твоя вина.
― Мне просто придется отхлестать ее позже, ― рычит он себе под нос, бросив еще один взгляд через плечо на связанное существо.
Как будто он думает, что я позволю этому случиться.
― Прикажи своим смотрителям вернуться сюда и доставить Лири в вольер, чтобы она могла подкрепиться и отдохнуть, ― приказывает Рекк, и в его тоне звучат имперские нотки, заставляющие меня поднять брови. ― Мне также понадобятся услуги вашей целительницы плоти, чтобы подлатать ее крылья.
Я смотрю на светящегося зверя ― покрытую волдырями, спрятавшую голову под раненным крылом. Она выглядит так, словно через мгновение затвердеет прямо здесь, на посадочной площадке.
Райган не отрывает взгляда от Рекка, из его раздутых ноздрей все еще валит дым, а из его груди в мою бьет огромная, пульсирующая мольба.
Одно слово ― и он бросится вперед и схватит мужчину. Раздавит его в кровавую кашу.
Никогда еще сдержанность не была столь мучительной.
― Я распоряжусь, чтобы ей принесли все необходимое, пока я не найду кого-то с синей бусиной, достаточно сильного, чтобы переместить облако, ― выдавливаю я из себя, пока он разворачивает кожаный кисет с курительными палочками. ― Я также позову целительницу. К сожалению, она присутствовала на праздновании Великого шторма в соседней деревне. Ей потребуется некоторое время, чтобы добраться сюда.
Неправда. Бея в отъезде, но Агни здесь. Я пошлю кого-нибудь разбудить ее, как только покину эту посадочную площадку, но ему это знать необязательно.
― Судя по тому, как мунплюм свернулась, вряд ли у нее есть время ждать. Но мы сделаем для нее все возможное. Устроим ее поудобнее.
Рекк фыркает, бросая на меня злобный взгляд из-под светлых бровей, выхватывает из кисета курительную палочку и засовывает ее в рот.
― Ну, для меня это чертовски бесполезно, не так ли? ― бормочет он, не отрывая губ от туго свернутого пергамента.
Я не отвечаю.
― Так что же мне делать? ― спрашивает он, широко раскинув руки, как будто это я виноват в том, что он оказался в таком затруднительном положении.
― Когда придет время уезжать, я могу организовать тебе перевозчика до Сумрака, ― выдавливаю я из себя. ― Ты можешь попытать счастья в Боггите в поисках зверя, более подходящего для твоих… нужд.
― Отлично, ― усмехается он, бросая взгляд через плечо на бедное дрожащее существо, которое испуганно замирает, оскаливается и рычит на него. ― Теперь она ― твоя обуза. Она глупая, дикая сука, от которой больше проблем, чем пользы. Мой совет? Лучше бы ее разделали на куски и бросили в твои кормушки.
― Твой совет значит для меня меньше, чем мазок дерьма колка на ботинке, ― говорю я спокойным тоном.
Рекк смеется и склоняет голову набок, его острые черты лица резко выделяются на фоне выжженной местности.
Глядя на меня из-под изогнутых бровей, он убирает кожаный кисет обратно в карман и достает вельд, используя язычок пламени, чтобы поджечь конец своей палочки. Он делает глубокую затяжку и выпускает струю дыма, который клубится вокруг его лица.
― Ты собираешься отозвать своего зверя или я войду в историю как мужчина, разжегший войну между Тенью и Пеклом?
Значит Тирот ― его покровитель…
Интересно.
― Hach te nei, Rygun.
Мой дракон качает головой, недовольство прокатывается по нашей связи, как поток лавы. Он набирает воздух в грудь, прежде чем взреветь, и затем с такой силой взмахивает крыльями, что порыв ветра обрушивается на посадочную площадку, вздымая пыль и дым.
Он взмывает в воздух по широкой дуге, продолжая смотреть на Рекка, пока проносится по небу, издает еще один пронзительный рев, затем складывает крылья и исчезает из виду.
Рекк подносит палочку к губам, затягивается и выпускает в мою сторону струйку дыма.
― Здесь уютно.
Мои глаза прищуриваются.
― У тебя хватило наглости притащить в мое королевство мунплюма без стихиаля с голубой бусиной.
Тон моего голоса говорит все, о чем молчат слова: если бы у его зверя не было этого изодранного белого флага, я бы прибил его к деревянному столбу на эспланаде. Пусть солнце обжигает и покрывает волдырями его кожу, пока она не отвалится от костей. Потом я освободил бы Рейв. Уселся бы в первый ряд и наблюдал, как она кроваво расправляется с тем, что осталось от этого урода, а потом отрезает ему голову и бросает ее Райгану в качестве закуски.
Он пожимает плечами.
― Лири не настолько сильна, чтобы нести двух всадников, а с приближением Великого шторма большая часть поголовья Гора покинула его, ― говорит он с язвительной улыбкой, снова затягиваясь курительной палочкой.
Другими словами, он не собирался ждать. Он поставил благополучие своего зверя ниже собственных эгоистичных прихотей, ожидая, что мы все исправим, когда он доберется до места.
Мои мышцы вздуваются, сухожилия натягиваются, пока я едва сдерживаюсь, чтобы не броситься вперед и не сорвать его голову с плеч ― к черту обещания и войны.
Он снова затягивается сигаретой, и я замечаю, что на другой руке у него перчатка.
Я киваю на нее подбородком.
― Значит, это правда.
― Что именно?
― Один из членов «Восставших» откусил кончик твоего пальца.
― Откусила. Я еще не нашел руни, достаточно талантливого, чтобы устранить причиненный ущерб. ― Он снимает перчатку, чтобы похвастаться затянувшимся обрубком, и рассматривает его со всех сторон. ― Она тоже была дикой сукой.
Мои руки сжимаются в кулаки так сильно, что хрустят костяшки пальцев.
― Я слышал, что твой зверь был поблизости во время ее казни. Что он отпихнул пару молтенмау с дороги, чтобы снять ее с кола. ― Он смотрит на меня прищурившись ― взгляд, который пробирает меня до костей.
У меня внутри все переворачивается от одной мысли, что этот урод имеет хоть малейшее представление о том, что произошло в том Колизее.
― У него получилось. Не могу винить зверя за то, что ему нравится вкус фейри, ― вру я, угрожающе ухмыляясь.
― Ага.
― Скажи мне, Рекк Жарос, почему ты осквернил мою землю своим присутствием?
― Я охочусь на кое-кого. ― Склонив голову набок, он снова затягивается. ― Принцесса пропала сразу после представления. Ее Пах отправил меня на ее розыски.