― Кажется, я подвела своего мунплюма, Слатру, много фаз назад, ― признаю я с пронзительной уверенностью, словно наконец-то вскрыла занозу в руке, которая глубоко засела, а плоть вокруг нее распухла.
Загноилась.
Признание… оно кажется правильным.
Таким душераздирающе правильным.
Еще одна слеза скатывается по моей щеке, а небо продолжает плакать. Когда я подхожу к дрожащему зверю достаточно близко, чтобы положить руку на нетронутый участок холодной кожи…
Глухой удар отдается в моем позвоночнике, словно кто-то вырвал костяной остов из моего тела, ударил его о камень, а затем вернул обратно.
Этот резкий, пронизывающий до костей холод… Он как дом.
Существо моргает, и в моем мозгу поселяется истина, глубокая и жаждущая.
Уязвимая.
Правда, пугающая и внезапная одновременно.
― Мне кажется, мы с тобой должны были найти друг друга, ― шепчу я, вглядываясь в мерцающие сферы мунплюма, и еще одна слеза скатывается по моей щеке. Обещание вонзается между загрубевшими шрамами моего сердца, словно шип, выпрямляя мой позвоночник. Укрепляя мои кости.
Мою решимость.
Словно ледяное солнце только что поднялось над горизонтом в моей груди и наполнило легкие первым полным вдохом, который я сделала с тех пор, как очнулась в этой странной, чуждой реальности боли.
― Никто и никогда больше не причинит тебе вреда.
ГЛАВА 85
Сквозь вход в пещеру едва пробивается свет, а снаружи грохочет буря.
Тяжелые тучи закрыли солнце на достаточное время, чтобы три смотрителя помогли мне затащить мунплюма в темную нору.
Они сказали мне, что ее зовут Лири. Судя по длине усиков, свисающих с ее подбородка, она еще не достигла подросткового возраста, но даже для него она слишком маленькая. Она и выглядит соответствующе, свернувшись калачиком посреди высокой пещеры. Тонкая петля из переплетающихся рун окружает нас, создавая прохладную атмосферу, от которой каждое мое тихое слово вылетает с белым облачком воздуха.
Я провожу рукой по широкому изгибу носа Лири, ее кожа ощущается как ледяное прикосновение к моей ладони, и это успокаивает что-то внутри меня.
Она обдает мою ногу холодным, рокочущим дыханием, веки грозят сомкнуться над ее печальными глазами, а мой взгляд мечется между ней и целительницей плоти Имперской Цитадели.
― Этот будет больно, ― говорит Агни, и ее слова звучат приглушенно из-за плотной ткани, обвязанный вокруг ее головы, чтобы сохранить тепло.
Она сидит рядом с одним из полураскрытых крыльев Лири, рисуя предварительный контур рун вокруг зияющей дыры в самой большой части мембраны, залитой сиянием, исходящим от шкуры Лири.
Она бросает на меня сомневающийся взгляд. ― Это чувствительное место, и разрыв… ― Большой.
Она кивает.
― Одним наложением рун можно исцелить много плоти, но я не хотела бы повторять процесс более одного раза в этом месте. Так что… мы попробуем.
Я достаю из-за спины жесткий пучок травы горси, отламываю несколько стеблей, чтобы выпустить успокаивающий запах, и прижимаю его к бедру ― прямо перед левой ноздрей Лири. Проведя рукой между ее глаз, я киваю Агни. Она опускает острый кончик своей палочки в банку, бросает взгляд на Лири, затем склоняет голову и начинает выводить руны.
Веки Лири приоткрываются, верхняя губа оскаливается над клыками, а глаза прищуриваются на Агни. Длинные мускулы на ее длинной шее вздуваются, сухожилия напрягаются, словно она решает, стоит ли ей повернуть голову и огрызнуться.
Агни замирает, не сводя взгляда с рычащего зверя.
― Hais te na veil de nel, Líri. ― Я разламываю еще несколько веточек травы горси, смачиваю ладони в молочном соке и растираю по ее морде. ― Hais te na veil… catkin de nei.
Мышцы Лири расслабляются, верхняя губа перестает подрагивать, ноздри опадают. Она обдувает меня холодным дыханием, и я даю сигнал продолжать.
― Ты говоришь на южном языке? ― спрашивает Агни, возвращаясь к своему кропотливому занятию.
Все еще поглаживая морду Лири, я поднимаю глаза.
― Нет, насколько я знаю.
Она смотрит на меня.
― Ты сейчас на нем говорила. Моя мама была эмиссаром. Она должна была знать этот язык, потому что некоторые фейри к югу от стены предпочитают говорить только на нем. Особенно в некоторых общинах к югу от Аритии.
Хм.
Я не задумывалась над словами, которые вылетали из моего рта ― просто произносила их.
― Я говорила на нем свободно?
Агни кивает, снова обмакивает палочку в настойку и мягко улыбается мне.
― Как будто ты уже давно на нем говоришь. Ты много времени провела в Тени? Что ты можешь вспомнить? Что ты можешь вспомнить.
Мои мысли устремляются вниз по винтовой лестнице под покоями Каана в пещеру со светящимся ледяным надгробием, тяжесть которого я внезапно ощущаю под ребрами.
Оно тяготит меня.
Я позволяю молчанию повиснуть между нами, набирая в ладони еще травы горси, чтобы смазать нос Лири. Агни прочищает горло и продолжает вычерчивать руны, ее веки, кажется, становятся такими же тяжелыми, как и у ее пациентки.
Это не удивительно. Она работает без остановки с тех пор, как попала сюда, почти целый цикл Авроры, в течение которого никто из нас не спал и даже почти не ел. Все это время бушевала буря, раскалывая небо на светящиеся осколки и грохоча, как загнанный в клетку зверь. Словно Рейн переполнена зубодробительным гневом ― такой же шторм бушует в моей грудной клетке.
Но я внимательна.
Нехарактерно, мучительно терпелива.
Пещера содрогается от оглушительного грохота. Сотрясается сам воздух, которым мы дышим, когда Агни завершает петлю. Она убирает руки, и мы обе замираем, глядя на то, как в рваном отверстии появляется свет ― она затягивается.
Появляется новая плоть.
― Пожалуйста, пусть этого будет достаточно, ― бормочет Агни, держа в руках палочку для травления, пока отверстие уменьшается с неимоверной скоростью. ― Пожалуйста…
Отверстие полностью закрывается.
Лицо Агни искажается, словно что-то вонзилось ей в нутро.
― Ты в поря…
Ее глаза закатываются, и она падает набок, стекло разлетается вдребезги от сильного удара ее головы о землю.
Черт.
Я разворачиваюсь и, обогнув затягивающееся крыло Лири, бросаюсь к Агни, рухнувшей бесчувственной кучей.
― Агни? Черт. ― Я приседаю рядом с ней, прижимая ее к своей груди.
Ее веки трепещут.
― Я потеряла сознание, да?
― Да, ― бурчу я, проводя рукой по шишке на ее лбу. ― Тебе нужно поспать.
― Мне нужно поспать, ― передразнивает она, позволяя мне помочь ей подняться на ноги.
― Я провожу тебя обратно в Цитадель.
― Я в порядке, ― заверяет она, слабо улыбаясь мне, а затем поднимается и, морщась, трогает шишку. ― Это не первый раз, когда я прихожу в себя с яйцом на голове.
Я подумываю рассказать ей о том, как пришла в себя с остатками пальца Рекка между зубами, чтобы хоть немного скрасить настроение, но решаю промолчать.
― Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Она кивает, ее тусклый взгляд падает на инструменты и настойки ― одни разбиты, другие разбросаны по земле. Она вздыхает.
― Что за чертов бардак, Творцы.
― Я разберусь с этим. А ты иди отдыхай. ― Я опускаюсь на колени и собираю разбросанные флаконы, закупориваю некоторые, делаю все, что в моих силах, чтобы сохранить непролитое содержимое.
― Мне ужасно жаль, что я не могу работать быстрее, Рейв…
― Ты облегчаешь ее дискомфорт ценой собственного здоровья и благополучия. Не извиняйся. Иди. Поешь. Восполни силы. Я буду здесь, когда ты вернешься.
― Просто… ― Нахмурившись, я поднимаю глаза и вижу, как ее взгляд скользит по моим рукам и ногам, а в глазах стоят слезы. ― Любой, кто прошел через этот процесс, знает, как это больно, и я понимаю, что ее страдания… тебе тяжело переносить.
Смысл ее слов проникает под кожу, заставляя мой пульс учащенно биться.
Я прочищаю горло и несу закупоренные флаконы к столу, который мы установили в дальнем конце пещеры, где, не поднимая головы, начинаю расставлять их по местам.
― Нам не нужно говорить о…
― Для меня ты сияешь гораздо ярче, чем Лири…
Я вздыхаю, упираюсь руками в стол и смотрю на стену. За всю свою жизнь я не встретила ни одного фейри, наделенного драконьим зрением. Теперь же, менее чем за шестьдесят подъемов, я встретила двоих.
Они должны быть благословенно редки.
― Я не хочу, чтобы король знал, ― говорю я, поворачиваясь к ней.
― Вейя сказала то же самое, когда я заговорила с ней об этом. Со мной твой секрет в безопасности. Я просто…
― И у меня нет желания говорить об этом. Никакого. Со мной не нужно нянчиться, Агни, хотя я ценю твои чувства. Все, что мне нужно, ― это чтобы ты немного отдохнула, пока снова не потеряла сознание.
Она резко закрывает рот, ее щеки вспыхивают.
― Конечно. ― Опустив голову, она направляется к выходу из пещеры и ступает в туманную завесу дождя.
― Творцы, ― бормочу я, качая головой.
Я направляюсь к Лири, ее взгляд из-под тяжелых век следит за каждым моим движением, она моргает, трепеща тонкими светлыми ресницами.
Такой контраст с ее темными, бездонными глазами.
Я останавливаюсь перед ней, окунаясь в холодное дуновение ее мягкого, гулкого выдоха. Проводя рукой взад-вперед по ее округлому носу, я восхищаюсь уникальной текстурой ее кожи ― она похожа на смятый бархат с гладкой поверхностью, испещренный паутиной мелких складок.
Ее узкие ноздри трепещут, и она фыркает на меня, а усики с кисточками, свисающие с ее подбородка, распушаются, когда я провожу рукой у нее между глаз. Из ее горла вырывается урчание, и улыбка приподнимает уголок моих губ. ― Что ты не хочешь, чтобы я знал, Рейв?
Несмотря на то, что от неожиданности сердце гулко ударяется о ребра, я сохраняю невозмутимое выражение лица.
Бесстрастное.
Тяжелые шаги раздаются позади меня, и каждый волосок на моем затылке поднимается, когда я понимаю, как близко он находится, его запах окружает меня, как успокаивающее одеяло, в которое какая-то часть меня отчаянно хочет завернуться.