― Чтобы еще блеяло, ― хмыкнул он.
― Мило. ― Я достаю из своей заначки курительную палочку, а затем сообщаю подробности официантке с похотливыми глазами. ― Я также хочу, чтобы в мою комнату прислали шлюху. Голубые глаза. ― Я достаю из кармана небольшой мешочек с кровавым камнем и высыпаю его на стойку. ― И я хочу, чтобы рядом никого не было, когда я заставлю сучку визжать. Не хочу, чтобы кто-то слышал.
― Конечно. ― Она сметает мешочек со стола и опускает в карман, затем подает нам медовуху и исчезает через заднюю дверь.
Мы вчетвером сидим в тишине и пьем, пока я наблюдаю, как мужчина ласкает пальцами стонущую шлюху, перекинувшуюся через барную стойку, ее сиськи покачиваются от каждого грубого толчка его руки.
Так и тянет подрочить свой твердеющий член, пока я затягиваюсь палочкой, пуская в потолок колечки дыма, слушая голодные стоны и разговоры окружающих. Пытаясь найти информацию о местонахождении принцессы Кизари.
Она знает, что я люблю охотиться. Что я живу этим. Я пришел к выводу, что именно поэтому она решила отдать себя в руки Творцов.
Поэтому она решила сбежать.
Когда я найду ее, я дам ей именно то, чего она хочет, но отказывается признавать.
Меня.
Официантка ставит перед нами с Терросом тарелки, наполненные жареным мясом колка, от которых исходит густой, ароматный пар. Я нарезаю свою порцию на кусочки жирной розовой мякоти, и, добавив немного корня канита, стону от удовольствия.
― Вкусно, правда? ― спрашиваю я, глядя на Терроса.
Он что-то бормочет, запихивая в рот еще один кусок, и жует, уставившись в стену.
Угрюмый ублюдок. Даже спасибо не сказал. Он что, не знает, что хорошие манеры важны?
Может, я все-таки заставлю его помучиться? Немного выпорю его.
Я доедаю, осушаю кружку, а затем засовываю пятую курительную палочку в рот и встаю с табурета.
― Я иду спать.
― А разве мы не собирались сначала обменяться информацией? ― спрашивает один из аритийцев, хмурясь на меня. Наверное, злится, что я не угостил их едой.
Я покупаю еду только тем, кого собираюсь зарезать, так что ему повезло.
― Информацией? ― спрашиваю я, прикидываясь дурачком.
― Да. ― Он бросает острый взгляд в сторону Терроса, который все еще поглощает свою еду, делая вид, что не слушает, что его не просили отчитаться, когда он вернется в Домм. ― Раз уж мы… ну, знаешь, разделились.
Поскольку их ждут в Аритии с любой информацией о военных силах Домма. Информацию они не собрали, поскольку все это время были заперты в своих покоях под охраной стражников.
Я пожимаю плечами.
― Не моя вина, что вы потерпели неудачу.
Его лицо бледнеет.
У меня одна задача ― найти принцессу. Этим я и занимаюсь. Их проблемы меня не касаются, бесполезные ублюдки.
― У меня есть теплый рот, который ждет меня в моей комнате, так что, если ты не хочешь упасть на колени и подавиться моим членом, пока я буду рассказывать тебе все, что ты хочешь знать, можешь проявить гребаное терпение. ― Я хватаю плащ и ключ у официантки, которая подходит, чтобы убрать мою тарелку. ― Мы сделаем это на восходе, прежде чем расстанемся. Если мне будет до этого, конечно.
***
Я распахиваю дверь, и улыбка расплывается по моему лицу, когда я вижу красивую задницу, разжигающую большой камин в задней части комнаты.
Теплое удовлетворение разливается по моему телу при виде того, что она одета в обрывки кружев, виднеющихся сквозь темно-зеленую накидку, а ее черные волосы собраны в хвост на макушке. У нее длинные ноги, округлые бедра, узкая талия ― в ней есть соблазнительная элегантность, которая устремляется прямо к моему твердеющему члену.
― Черт, ― рычу я, захлопывая за собой дверь и бросая на пол плащ и перчатки. Я шагаю вперед, поднимая свободные пряди волос с ее изящной шеи, обхватываю рукой ее затылок и крепко сжимаю.
Идеальный захват.
Я дергаю за край плаща, стягивая его с ее бледных плеч.
― Ну разве ты не прелесть? ― Стону я, расстегивая кожаные штаны. Я протягиваю руку и сжимаю в кулаке свой твердый член медленными, тугими движениями.
Девушка как раз в моем вкусе.
Она засовывает металлическую кочергу поглубже в пламя, заставляя поленья трещать и шипеть.
― Знаешь, ― произносит она мягким голосом, от которого кровь еще больше приливает к моим чреслам, ― я не очень люблю огонь.
Странно говорить это мужчине, который только что купил твое тело на сон.
― Почему?
Она издает тихий мурлыкающий звук.
― Возможно, это как-то связано с тем временем, которое я провела в ямах.
― Боевых ямах?
― Угу.
А-а-а, ролевая игра. Не то, что я заказывал, но хрен с ним. Я подыграю.
― Каких? ― спрашиваю я, снимая плащ с ее другого плеча и чувствуя, как он падает на пол у наших ног. ― Ямы Хиндарда…
Я усмехаюсь, прижимаясь к ее теплому телу.
― Милая, из этих ям никто не выбирается живым. В этом и заключается половина удовольствия. ― Я провожу кончиком пальца по ее позвоночнику. ― Если только ты не хочешь сказать, что ты ― Огненный жаворонок.
На этот раз моя усмешка сопровождается ее собственным заливистым смехом.
― Glei te ah no veirie, ― шепчет она, и у меня перехватывает дыхание, когда она взмахивает рукой.
Что-то острое вонзается мне в бедро, прежде чем она бросает деревянную ручку в огонь, выпуская сноп искр, а внутри меня воцаряется леденящая, обнуляющая тишина.
Что.
За.
Черт.
Я отшатываюсь назад, сжимая горло, моя грудь дергается в попытке сделать вдох. Другая рука опускается на бедро и находит теплую, влажную жидкость, вытекающую из раны, пальцы поднимаются вверх, чтобы я мог увидеть…
Кровь.
Эта сука проткнула меня железным штырем.
Я тянусь к кинжалам, засунутым в бандольер, нахожу оба пустыми и поднимаю глаза в тот момент, когда она бросает их в огонь.
Мои легкие сжимаются так сильно, что я уверен, что они вот-вот разорвутся, когда вся кровь отливает от моего лица, а осознание происходящего бьет меня под дых.
Она нашла меня. Эта сука, блядь, выследила меня.
Спотыкаясь, я подхожу к двери, цепляюсь пальцами за место, где должна быть ручка, но там лишь чертова дыра. Я просовываю пальцы и отдергиваю их, когда они натыкаются на что-то острое.
Лезвия.
Сука!
Мои выпученные глаза грозят вылезти из орбит, когда я стучу по двери окровавленным кулаком.
Воздух смещается вправо, и что-то бьет меня по виску, вспышка острой боли пронзает череп…
Отключаюсь.
ГЛАВА 88
Иная сидит на Рекке Жаросе, изучает его с нескрываемым любопытством и размышляет, с чего ей начать. Какую часть его тела ей следует сжечь первой.
Непростое решение, учитывая, что у него так много всего, с чем можно поиграть. И целый сон, чтобы повеселиться.
Кончики ее пальцев покалывает от предвкушения кровавой расправы…
Она берется за его левое запястье, проверяя, что кандалы закреплены на нем так же надежно, как и на стойке тюфяка, затем повторяет процесс с другой его рукой и обеими ногами, все это время размышляя о тишине внутри себя. Ни малейшего проблеска присутствия.
Та, кого она любит, не так-то легко провалилась в водяную нору. Она боролась, наносила удары, пиналась и кричала, но затихла только когда Иная заключила ее в ледяную могилу.
Чтобы защитить ее.
Этого Рекка должна постигнуть участь, подобная той, что он уготовил своему дракону, и ее драгоценная Рейв не выдержала бы. Несмотря на то, что она ведет себя свирепо и невосприимчиво к боли, это происходит главным образом потому, что она сбрасывает свои причиняющие боль чувства вниз, под лед, чтобы собрать их, как надгробные камни, в логове Иной.
Иная понимает потерю, смерть и боль иначе, чем Рейв, которая в ее глазах всего лишь птенец. Но Рейв будет расти. Адаптироваться. Научится принимать, а значит, и завоевывать ― если будет открыта для этого. Но сначала…
Другая шлепает Рекка по щеке, возможно, слишком сильно, так как его голова так быстро откидывается в сторону, что шея почти ломается, чуть не портя все удовольствие.
Он стонет, открывая глаза ― голубые, как ледники в Тени.
Ностальгический цвет, который не подходит его мерзкому лицу.
Неважно. Она избавит его от них.
Его зрачки сужаются, а лицо приобретает тошнотворный серый оттенок.
На лице Иной расплывается язвительная улыбка.
Рекк дергается, поднимая бедра, пытаясь столкнуть ее, и снова и снова кричит:
― Hoar heg!
Она не может быть уверена, но ей кажется, что он пытается сказать «Ты труп» через материал, который она засунула ему в рот.
Иная не возражает.
Строго говоря, он не ошибся.
Она отталкивается и со звериной грацией направляется к огню, хватается за конец кочерги, раскалившейся в пламени, и тыкает в угли, которые отражаются в ее черных, сверкающих глазах. Она вытаскивает ее, и пространство наполняется паническими визгливыми звуками Рекка, который дергается и борется с кандалами на своих руках.
Затем он замирает, глядя на острый наконечник металлического инструмента, пылающий жарким сиянием.
Она подходит к нему широкими шагами.
― Знаешь, я видела, что ты сделал с мунплюмом, ― размышляет она, снова забираясь на тюфяк. ― Я слышала, как она выла. ― Она подносит раскаленную кочергу к его левому глазу, обжигая ресницы и наполняя воздух сильным запахом горящих волос.
Его налитые кровью глаза наполняются слезами.
Иная прищелкивает языком, отводя инструмент в сторону.
― Но ты защитил ее глаза, не так ли? Это было мило.
Маленькая милость, которой не удостоилась она сама много циклов назад.
― Я разберусь с ними по-другому.
Она опускает раскаленную кочергу на его обнаженную грудь и проводит неровную линию.
Рекк вопит, его приглушенные крики боли превращаются в хриплое мычание, сухожилия напрягаются. Он начинает дрожать под ней ― в комнате стоит такой сильный запах жареной плоти, что Иная понимает, насколько она голодна. Не то чтобы она собиралась его съесть.