– Что?
Она поднимает голову, чтобы я мог видеть ее лицо, и ее щеки снова заливаются румянцем.
– Что если бы ты хотел, то пригласил бы. Но я сказала, что все совсем не так. А теперь, когда я знаю, что ты вообще не собирался идти, я чувствую себя глупо.
– Что это значит?
– Ну когда парни не прилагают особых усилий, люди обычно говорят: «При желании у них бы все получилось». Потому что обычно люди не забывают заботиться о дорогих для них людях. Получается, если они не прилагают усилий, то не видят в этом необходимости. Просто ты сказал, что забыл пригласить меня на свою игру, потом не пригласил на концерт, и я не знаю… Да ладно, они просто болтали, пока мы прихорашивались.
– Ты нужна мне, и это чувство никогда не пропадет, но, честно говоря, иногда я не понимаю, что надо делать. Порой забываю проявлять инициативу, и мне нужно, чтобы ты сообщала мне об этом. Хэлли, ради тебя я готов на все. Просто не всегда осознаю, что делаю, потому что мой мозг работает по-другому. Я погружаюсь в свои дела и не обращаю внимания на то, на чем стоит сосредоточиться на самом деле. Ты для меня – главный приоритет.
– Это очень серьезный разговор, особенно когда мне кажется, что меня может стошнить в любой момент. Может быть, я слишком драматизирую, – говорит она, снова прижимаясь головой к моей груди. Не думаю, что ей нужно мое подтверждение. Я готов сделать ей поблажку, потому что она явно страдает от похмелья. Я прислушиваюсь к ее дыханию, наматывая прядь ее волос на пальцы. – Как ты узнал, что меня нужно искать дома?
– Аврора беспокоилась о тебе, потому что ты не появилась сегодня утром на занятиях. Некоторым вчера вечером подсыпали наркотики в напитки, и она запаниковала, когда не смогла до тебя дозвониться. Мне нужно ей написать.
– Я не знаю, где мой мобильный. Прости, я не хотела никого пугать. Это так страшно. – Я не рассказываю ей о Поппи, потому что не уверен, что должен, и не хочу снова доводить ее до слез. – Пожалуйста, сообщи ей, что со мной все в порядке.
Достав свой телефон, я нажимаю на имя Авроры.
– Почему у тебя более четырехсот непрочитанных сообщений? Разве ты не начинаешь сильно нервничать, когда не открываешь свои сообщения, или мне только кажется?
– Только кажется. В основном это общие чаты, предложения «Кенни», и женщины, желающие перепихнуться поздно вечером, когда им скучно и хочется секса. Ничего важного.
Она хмыкает.
– Да, с моими сообщениями определенно тоже самое.
Я сажусь немного прямее.
– Люди, предлагающие перепихнуться?
– Целая куча. И это всегда заскучавшие и озабоченные. На самом деле мой почтовый ящик ломится от подобного рода сообщений. Что за неудобство, правда?
– Парни, которых я знаю? – Думаю, она шутит. Ключевое слово «думаю».
Она одаривает меня многозначительным взглядом, но я не понимаю, что он значит.
– Да ладно! Буквально никто не шлет мне предложений переспать.
Я чувствую облегчение и даже не знаю почему. Ведь она просто друг.
– А ты бы этого хотела? Получить такой опыт?
– Зависит от того, о чем идет речь. Я бы многое сделала ради литературного конкурса, но встречи с незнакомцами для вдохновения не входят в это число. Но хотела бы я получить такой опыт с кем-то, кто мне не безразличен? Да.
– Разумно.
На этом наш разговор завершается. Хэлли все еще сидит, свернувшись калачиком у меня на коленях, и при любой ее попытке передвинуться я еще крепче прижимаю ее к себе, пока она снова не расслабляется. Джой присоединилась к нам, забравшись к Хэлли на колени, и в целом эта картина выглядит необычайно по-семейному. Мне нравится, насколько спокойно я себя чувствую, и у меня возникает желание пропустить дневные лекции и остаться здесь. По крайней мере, пока я не вспоминаю, что в таком случае мне придется иметь дело с Фолкнером.
– Мне нужно погуглить, почему, находясь рядом с тобой, мне хочется спать, – говорит Хэлли после долгого молчания.
– Окситоцин.
– Я не знаю, что это такое.
– Я тоже. Я искал в Интернете, почему не могу заснуть так же хорошо, как рядом с тобой, но отвлекся на рекламу подушки для беременных. Ее доставят в понедельник.
– Генри, можешь оставаться здесь, когда захочешь, – тихо произносит она. – Тебе всегда рады, и мне нравится твоя компания. Друзья – это так здорово. Даже если каждый божий день я, возможно, впадаю в панику, что их всех потеряю, и у меня случаются нелепые драматичные эмоциональные срывы, когда я мучаюсь похмельем.
– В тебе нет ничего нелепого, хотя ты любишь драматизировать. Но, если тебе от этого станет легче, могу с уверенностью сказать, что ты даже не входишь в тройку самых драматичных людей из числа моих друзей, – говорю я, игриво сжимая ее бок. – Кстати, ты нарушила правило; пожалуйста, перестань смущаться рядом со мной. Возможно, твоя дружба с другими людьми окрепнет, когда ты узнаешь их получше. В любом случае нам нужно, чтобы ты испытала новые впечатления. Ты была когда-нибудь на групповом свидании?
– Вообще-то да. Это было ужасно, и я все время чувствовала себя не в своей тарелке.
– Хорошо. Лучше, чтобы у тебя уже был подобный опыт. Тогда мне не придется мучиться угрызениями совести, что я украду тебя, как только мы придем. В эти выходные у нас выездная игра, но в воскресенье, когда вернемся домой, мы собираемся на пляж.
Хэлли смеется, сотрясаясь всем телом.
– Значит, это не групповое свидание. А просто свидание при свидетелях.
– Надоедливых свидетелях.
Когда Хэлли высвобождается из моих объятий, она выглядит намного счастливее, чем когда я пришел, и я очень рад, что ничем не усугубил ситуацию.
– Надоедливые свидетели? Да что вообще может пойти не так?
Глава 15
Генри
Из всех скучных дел, которые мне приходится делать на этой неделе, самое унылое – наблюдать, как Анастасия взвешивает вареный рис.
Я опираюсь ладонью на кухонный островок напротив нее и наблюдаю, как она передвигает стеклянную емкость со столешницы на весы и обратно. К тому времени, когда в дело идет куриная грудка, я уже почти сплю. Время от времени Анастасия отворачивается, чтобы помешать соус, который готовит для всех этих блюд, но в остальном она похожа робота-повара, не произносящего почти не слова.
– В Санта-Монике будет гораздо веселее, чем здесь, – говорю я, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы уговорить ее. На самом деле все будет веселее, чем это.
– В моем ежедневнике не запланировано никаких развлечений, поэтому, как я уже говорила, мне придется отказаться.
– Ты только и делаешь, что учишься и катаешься на коньках. Тебе нужен перерыв.
– Это неправда. Еще я ем по семнадцать тысяч раз на дню, как чертова землеройка. – Она бросает брокколи и прислоняется к столешнице. Думаю, она не подозревает, насколько уставшей выглядит. – Это тебя Нейтан подговорил?
– Нет. – Она смотрит на меня, как родитель на нашкодившего ребенка. – Ничего такого. Он только сказал, что ты вся на нервах, и его слова заставили меня осознать, что я почти перестал интересоваться, как у тебя дела. Я перестал заботиться о тебе не намеренно.
– Генри, это вовсе не так. Я знаю, что у тебя хватает проблем с учебой и хоккеем, к тому же ты проводишь много времени с Хэлли, – на ее лице появляется почти безумная улыбка, – о которой, кстати, я хотела бы побольше узнать. Я услышала о том, что вы встречаетесь, от Мэтти, и всю лекцию не могла прийти в себя от шока. Из-за этого прослушала весь материал.
– Мы не встречаемся. Мы друзья.
Ее самодовольное выражение лица раздражает.
– Я твой друг, и ты никогда не целовал меня в лоб и не держал за руку.
Чертов Мэтти.
– Это твоя вина. Подрасти на шесть дюймов, тогда и поговорим. Я не собираюсь все время наклоняться, чтобы быть с тобой милым.
Она показывает мне средний палец и хмыкает.
– Я просто говорю. Особые правила для особых друзей и все такое. Я бы очень хотела, чтобы у тебя была девушка. Я переживаю за тебя, когда ты распутничаешь.
– Да я больше месяца ни с кем не целовался, так что можешь перестать волноваться. А за себя ты переживала, когда вела себя распутно?
Не знаю, почему я ни с кем не целовался, так что на случай, если Анастасия спросит, мне нечего ответить. Я мог бы придумать тысячу оправданий про стресс и хоккей. Но не стал бы признаваться ей, что мне как-то не по себе целоваться на глазах у Хэлли, а мы часто проводим время вместе. Да мне даже не хочется с кем-то целоваться. Может быть, я перестарался летом и сейчас переживаю другой период. А может, мне нравится мысль целоваться с одним и тем же человеком. Не знаю.
Она закатывает глаза и достает виноградину из пакета, стоящего пред ней, размахивая ею, пока говорит:
– Я не согласна, что когда-либо вела себя распутно, но суть в том, что секс – это весело…
– Да, я в курсе, что ты так думаешь. Я тысячу раз слышал, как ты им занимаешься.
Она кидает в меня виноградину.
– …и если ты занимаешься им ради веселья, отлично. Но когда тебе одиноко, ты начинаешь бегать по женщинам.
– Я жалею, что рассказал тебе об этом.
– Что ж, смирись с этим. Я была бы по-настоящему счастлива, если бы у тебя было и то и другое. Близкие отношения и все остальное. Она ведь тебе нравится? Даже если вы официально не встречаетесь.
– Она мне нравится, но я не знаю, как правильно с кем-то встречаться. Что, если это разрушит все то хорошее, что у нас есть? – Я много думал об этом после эмоционального срыва Хэлли. В тот момент я хотел только обнимать ее и заботиться о ней, и мне совершенно не хотелось ее оставлять, потому что у меня были другие обязательства. Еще я много размышлял о том, что мне ненавистна мысль, что она с кем-то встречается, хотя это была шутка с ее стороны. И о том, что мне хотелось бы видеть, как у нее появляются друзья и как она уверена, что не потеряет их.
Анастасия отрывает еще одну виноградину и отправляет ее в рот.