Я настолько отстала, что решила относиться к тому, что работаю в рождественские праздники, как к благословению, а не разочарованию, и что, когда начнется учеба, я снова стану внимательной и организованной, какой была раньше.
– Да, я с ним согласна. Ты одна из самых собранных людей, которых я знаю, – говорит Аврора, поворачиваясь к Генри. – Но, говоря о людях, чья жизнь совсем не организована… Как ты справляешься с душераздирающей паникой? Когда у тебя последний экзамен?
– Для человека, остро нуждающегося в психотерапии, ты слишком предвзято относишься к моему выбору, – говорит Генри, и пока я едва сдерживаюсь, чтобы не ахнуть, Аврора смеется. – Сегодня днем, и я на самом деле не волнуюсь.
– А еще я думаю, что врать – это весело. – Она смотрит на экран своего телефона и улыбается. – Расс только что написал, что закончил. Мы собираемся за покупками к Рождеству. Тебе нужно, чтобы я что-нибудь для тебя купила?
Поначалу я думаю, что она обращается к Генри, но потом понимаю, что Аврора смотрит на меня.
– Прости, что?
– Ты уже закончила со своими рождественскими покупками или тебе нужна помощь? Мы собираемся в торговый центр, но, если тебе нужно что-то конкретное, я могу воспользоваться услугой персонального помощника по покупкам, которым пользуется моя мама. Они завернут покупки в подарочную упаковку и отправят по почте в Финикс за тебя.
Знаю, в этом нет ничего особенного, но предложение Авроры застает меня врасплох. Она уже оказала мне огромную услугу, помогая с подарком для мамы от моих сестер и брата, когда они меня доставали. Я не ожидала, что она поможет мне с кем-то еще.
К тому же я вообще не припомню случая, когда кто-нибудь предлагал мне помощь на Рождество. Я всегда отвечаю за то, чтобы у всех были подходящие подарки друг для друга, и люди даже не задумываются об этом.
– Я уже все купила, но спасибо за предложение.
– Не за что! Напиши мне, если что-то вспомнишь. Пока, голубки.
Уходя, Аврора подносит телефон к уху, и когда она оказывается вне пределов слышимости, Генри наконец заговаривает:
– Мне нужно убить два часа. Хочешь нарушить со мной правило библиотеки о страстных обжиманиях? – У меня вырывается непроизвольный смешок, и Генри притягивает меня ближе, тоже смеясь. Он кладет руки мне на шею, нежно запрокидывая мою голову назад, чтобы я на него посмотрела.
– Как бы празднично и совсем несексуально это ни прозвучало, я пообещала поработать пару часов в «Зачарованном», чтобы помочь людям, которые начинают уезжать из города, с покупкой рождественских подарков в последнюю минуту.
Он дуется. В прямом смысле.
– Ты говоришь мне «нет»?
– Ты же сам постоянно повторяешь мне, что я должна говорить людям «нет».
Он проводит большим пальцем по моему подбородку.
– Я имею в виду всех остальных, а не себя.
– Ах, что ж, указания были нечеткими, поэтому отныне я буду отвечать «нет» на все, о чем ты меня попросишь.
– Но ведь этого не будет. Верно? Я собираюсь сводить тебя куда-нибудь, чтобы отпраздновать то, что я выжил после лекций Торнтона.
Мне кажется, что все на нас смотрят, но пытаюсь убедить себя, что это у меня в голове. Мы стоим так близко друг к другу, разговариваем приглушенными голосами, а Генри нежно касается моего лица. Не знаю, как до этого дошло, но я не хочу, чтобы это прекращалось.
– Я только что сказала тебе, что буду говорить «нет» на все, что ты попросишь, – шучу я.
– А я и не просил. – Я открываю рот, чтобы возразить, затем закрываю, потом опять открываю, но мне нечем возражать, потому что он меня подловил. – Почему ты ведешь себя, как золотая рыбка? В чем дело?
– Ты, Генри Тернер. Дело в тебе. Ты постоянно застаешь меня врасплох.
Он медленно наклоняется, ухмыляясь, и целует меня, вызывая дрожь во всем теле.
– Это хорошо?
– Да.
– Я ведь говорил, что ты не сможешь мне отказать.
– Что мне надеть? – спрашиваю я, по всей видимости, принимая его неприглашение без возражений. – Для наших планов позже.
Он заправляет прядь моих волос за ухо.
– То, что тебе нравится.
– Ты так помог своим советом.
– Знаю. Это один из моих многочисленных талантов.
День пролетел незаметно, и я рада, что не работаю в розничной торговле полный рабочий день.
В попытке отвлечься от хаоса, царившего в «Зачарованном», я попробовала поработать над своей книгой и из-за этого не успела найти туфли. Когда Генри входит в мой дом, в руках у меня только одна туфля. У меня практически слюнки текут при виде Генри в костюме и белой рубашке, пока я стою на коленях на полу у своего шкафа.
– Почему ты пялишься? – невозмутимо спрашивает он, прислонившись к дверному косяку.
– Не пялюсь! – возражаю я, хотя определенно это делала. – Ладно. Это костюм.
– Ты видишь меня в костюме каждую неделю.
– Это другой костюм. – Я не разбираюсь в мужской моде, но этот, похоже, был сшит специально так, чтобы подчеркнуть каждую мышцу его тела. Не слишком облегающий, но подчеркивающий его физическую форму. – Ты потрясающе выглядишь.
Он просто улыбается, и я принимаю это за знак согласия. Генри достает из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги.
– Я собирался нарисовать цветы, но подумал, что они, возможно, тебе уже надоели.
– Мне никогда не надоест то, что ты создаешь. – Я разворачиваю лист бумаги, который он мне протягивает, и вижу свой портрет. Я в своей гостиной, читаю книгу, держа на коленях Джой. Он похож на фотографию. – Ты нарисовал его по памяти?
– Да. Начал пару недель назад, но закончил вчера вечером.
– Мне казалось, ты сказал вчера вечером, что занимаешься! – восклицаю я более высоким, чем следовало бы голосом.
– Нет, я сказал, что занят работой. Я никогда не говорил, что учусь. – У меня отвисает челюсть. – Хэлли, если ты так и будешь стоять передо мной на коленях с широко открытым ртом, у нас может получиться совсем не тот вечер, который я планировал. Просто скажи спасибо и поторопись.
Все мое тело вспыхивает огнем.
– Спасибо.
– Пожалуйста, и, кстати, ты тоже хорошо выглядишь.
Генри наблюдает за мной, пока я наконец не нахожу вторую туфлю, и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться с пола.
– Обе туфли у меня. Я готова. Мне позволено узнать, куда мы идем?
– Нет, – улыбаясь, отвечает он. – Это сюрприз.
Мы окружили мою рождественскую елку самодельной стеной из картона, чтобы Джой не пыталась забраться на нее, и оставили включенным рождественский альбом Destiny’s Child, чтобы ей не было одиноко. Я ничуть не сомневаюсь, что если бы позволила, то Генри взял бы ее с собой в кошачьей переноске, куда бы мы ни пошли.
Пока стоим в пробке, мы сохраняем комфортное молчание, заполняемое звуками радио. Он кладет руку на внутреннюю сторону моего бедра, и я пытаюсь сохранять спокойствие.
Генри выключает радио и поворачивается на сиденье, чтобы посмотреть на меня, пока мы медленно крадемся по шоссе.
– Тебе удалось что-нибудь написать сегодня?
– Наверное, около тысячи слов, прежде чем я начала собираться. Я очень устала в книжном магазине.
– И что же твои воображаемые друзья делали на протяжении этих тысячи слов? – спрашивает он, переводя взгляд с дороги на меня. – Она уже встречается с его другом?
– Нет, события книги переходят из настоящего в прошлое, и читатель узнает ключевые моменты в их истории. Сейчас я пишу о прошлом, когда она переживает, что он нравится ей больше, чем она могла бы понравиться ему, потому что он не готов к серьезным отношениям. Она боится, что ей причинят боль, и не открывается полностью, что его раздражает. Она хочет, чтобы он доказал, что заслуживает ее откровенности, а он хочет, чтобы она просто поверила, что он может быть тем человеком, который ей нужен, потому что между ними уже есть что-то особенное, ради чего стоит пойти на риск.
– А он может? Измениться ради нее?
– Нет.
Он продолжает переводить взгляд с меня на дорогу, и я замечаю, как он хмурится.
– Почему нет?
– Ты просишь меня раскрыть тебе сюжет? – Он кивает. – Пока не знаю. Я придумываю его в процессе написания. В основном потому, что сомневаюсь, должен ли человек меняться, чтобы полюбить другого человека. В какой момент ты в итоге снова становишься тем, кем был? И если ради любви тебе пришлось стать кем-то другим, настоящая ли она вообще?
– Не согласен, – возражает он. – Я считаю, благодаря правильному человеку ты становишься таким, как и должен быть. Я не согласен с тем, что ты становишься другим. Это наводит на мысль, что люди не могут измениться по каким-то другим, не романтичным причинам.
– Что заставляет тебя так думать?
– Я видел, как мои друзья менялись к лучшему, потому что влюблялись в правильного человека. Если бы люди влюблялись только тогда, когда другой человек становился для них идеальной парой, сложных отношений не существовало бы. Люди не могут контролировать, когда им влюбляться. Ты хотела любить Уилла, но не смогла.
Я прислушиваюсь к тому, что он говорит, и это так сильно отличается от нашего первого свидания, когда мы обсуждали мою идею.
– А как же твои слова о том, что ты не ставишь романтическую любовь выше других видов любви?
– А что случилось с идеей, что сложное – это захватывающе? – Он игриво сжимает мою ногу. – Ей действительно необходимо выходить замуж за другого?
– Я еще об этом не написала, но да. Таков план.
– Я буду продолжать спрашивать. – Он цокает языком. – Я по-прежнему верю в своего воображаемого мужчину. Он найдет выход из положения и завоюет ее.
Движение на дороге оживляется, и мы возвращаемся к нашему привычному комфортному молчанию. Когда Генри сворачивает на знакомый съезд, я понимаю, куда мы направляемся, и тут же радуюсь, что нашла свою вторую туфлю на плоской подошве. Я всегда хотела посетить художественную галерею «Берд и Болтон», но мне не с кем было пойти.
Генри вылезает из машины, сразу же шагает к моей стороне и открывает дверцу. Затем протягивает руку.