Даже если я не выиграю и не поеду в Нью-Йорк этим летом, написание книги дало мне намного больше, чем я вообще могла себе представить.
Обед заканчивается, и я спешу домой, чтобы забрать свои вещи и успеть на заказанное такси. На Мейпл-авеню на душе оседает печаль; в течение февраля сообщения от Генри приходили все реже, и я не получала от него весточки с того самого дня, когда он написал мне, что работает над тем, чтобы все исправить, и скучает по мне. Я ответила ему, что его никто не заставляет держать меня в курсе событий, поэтому психологически мне было тяжело не ждать новостей и одновременно испытывать огромное желание услышать от него хоть что-нибудь.
Я рада, что он налаживает свою жизнь, и хочу, чтобы ему стало лучше. Не стану притворяться, что мне не было больно видеть его на фотографиях, выложенных за ужином с Нейтом и другими его друзьями. У меня внутри все перевернулось, когда я увидела на фото рядом с ним потрясающе красивую девушку, потому что не узнала ее. Но Аврора тут же заверила меня, что это младшая сестра Нейта.
Ревность – это странная новая для меня эмоция, особенно из-за чувства вины, которое она вызывает. Но под конец я рассмеялась, потому что мои подруги стали рассказывать мне обо всех случаях, когда они ревновали и сходили с ума. Ками одержала явную победу в этом марафоне историй, а после одной, во время рассказа которой все просто смотрели на нее с недоверием, она решила, что может быть деструктивной.
На самом деле я понимаю, что Генри полезно проводить время с друзьями. Но в альтернативной реальности, где я получаю все, чего хочу, Генри проводит время со мной.
Я пообещала девочкам, что не буду думать о нем или о нас во время отдыха и разберусь со своими чувствами, когда вернусь. Но именно осознание того, что мне нужно не думать о Генри, вызывает галлюцинации, что он сидит на крыльце моего дома, когда я заезжаю на подъездную дорожку.
Выключив двигатель, я смотрю на него. Галлюцинация поднимает руку и одними губами говорит: «Привет». Затем направляется к машине и останавливается у моей двери. Дверь открывается, и галлюцинация заговаривает.
– С тобой все хорошо? Почему ты так на меня уставилась? – Я тычу в его живот пальцем и натыкаюсь на те же твердые мышцы, которых касалась много раз. – Ой-ой, Хэлли. Ты собираешься выходить из машины?
Весь прошлый месяц я размышляла, как отреагирую, когда Генри наконец снова появится в моей жизни. Я металась между радостью и гневом, в зависимости от того, на каком этапе менструального цикла находилась. Я не ожидала, что буду чувствовать себя такой сдержанной?
Он присаживается на корточки рядом со мной, прикрывая глаза рукой от яркого лос-анджелесского солнца.
– Ты не галлюцинация. Ты сменил прическу. И у тебя борода. Ты выглядишь по-другому.
Каштановые кудри Генри заплетены в афрокосички. Он кивает, проводя рукой по макушке.
– Они требуют минимального ухода. А это не борода, я просто не брился на этой неделе. Мы можем зайти внутрь или ты хочешь вечно сидеть в своей машине?
– У меня не так много времени для разговоров, потому что скоро за мной приедет такси до аэропорта.
– Я согласен на любое время, какое ты мне уделишь, – тихо отвечает он.
У Джой явно нет такой странной, тревожной настороженности, как у меня, потому что она бросается к Генри, как будто он – кошачья мята. Он выглядит намного счастливее по сравнению с нашей последней встречей. Мы с Авророй договорились, что она не будет рассказывать мне о Генри, а я не буду спрашивать, но она пообещала, что в экстренном случае даст мне знать.
Сейчас я чувствую себя так глупо, видя его перед собой в полном порядке. Генри всегда называл меня чересчур эмоциональной по разным причинам, так что, думаю, это в моем стиле.
Ками говорит, что, поскольку я поставила перед собой цель в первую очередь думать о себе, но она всегда казалась мне такой недостижимой, вполне логично, что я с пониманием отнеслась бы к тому, что кто-то другой пытается сделать то же самое. Особенно если учесть, что, по ее словам, она бы уже через неделю начала колотить кулаком в его дверь. И я задумалась, не поступила ли я эгоистично, оставив его разбираться со всем самому. Думаю, сейчас, когда он передо мной, я могла бы спросить его об этом, но не уверена, что готова услышать ответ.
– Я скучал по тебе, – говорит он, пересекая комнату и останавливаясь передо мной.
– Я тоже по тебе скучала, – отвечаю я, решив не отстраняться, когда он берет мое лицо в свои ладони. Его теплые прикосновения успокаивают волнение, которое терзало меня в течение нескольких недель, и я борюсь с желанием заплакать.
Он прижимается своим лбом к моему, его голос становится тише.
– Спасибо, что дала мне время разобраться в себе.
Я не смогла бы говорить громче шепота, даже если бы захотела.
– Пожалуйста.
Он нежно целует меня в лоб и делает глубокий вдох, затем отступает на шаг.
– Мы оба знаем, что я не всегда умею подбирать слова, и я знаю, что у тебя впереди отпуск, но я хотел бы подарить тебе это. – Он протягивает мне маленький запечатанный конверт с пупырчатой пленкой внутри. – Он пройдет через досмотр службы безопасности. Скоро придет электронное письмо, поэтому не вскрывай конверт, пока не получишь письмо.
– Это очень загадочно и секретно, – говорю я, встряхивая конверт.
– Это подарок. Чтобы показать тебе, как много ты для меня значишь и что я очень сожалею, что мне понадобилось так много времени. Боюсь, ты решила, причина моего промедления в том, что ты мне безразлична, когда на самом деле ты самое дорогое, что у меня есть, поэтому-то у меня и ушло столько времени на осознание этого факта.
– Значит, это моя вина? Что ты не мог прийти в себя?
– Нет, – решительно отвечает он. – Просто я был не в лучшем состоянии и хотел разобраться в себе, поэтому решил не использовать тебя в качестве опоры. Я не хочу быть человеком, который полагается на то, что ты решишь все мои проблемы. Я могу все объяснить, когда ты вернешься домой из отпуска, если у тебя возникнут вопросы. Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать.
– Ладно. Я бы этого хотела. – На моем телефоне раздается уведомление о прибытии такси, и, выглянув в окно гостиной, я убеждаюсь, что машина приехала. – Мне нужно ехать, прости. Не хочу опоздать на свой рейс.
Водитель дважды сигналит, прежде чем я решаю, что мне нужно прикоснуться к Генри до того, как уйду. Я подхожу к нему, и он крепко меня обнимает, прижимаясь губами к макушке.
– Пока, Кэп. Увидимся через неделю.
К полному ужасу моего водителя Uber, я реву всю дорогу до аэропорта Лос-Анджелеса.
Я даже не знаю, почему плачу, и он тоже не понимает, поэтому просто включает радио громче, чтобы послушать рок-музыку. Я ставлю ему пять звезд, оставляю хорошие чаевые в качестве извинения и тащу свой чемодан к стойке регистрации, обещая себе, что на этой неделе плачу в последний раз.
Если я отправлюсь в эту поездку на эмоциях, Эллингтоны почуют мою слабину, и я не буду знать ни секунды покоя. Они утверждают, что их прекрасный малыш стал жертвой разногласий, которые доставили столько неприятностей Генри. А я утверждаю, что они отстойные.
Я решаю назвать свой эмоциональный срыв в машине облегчением. Потому что с Генри все в порядке, потому что я видела его собственными глазами, потому что он тоже считает свое отсутствие слишком долгим, потому что хочет увидеть меня, когда я вернусь домой.
Очередь на регистрацию продвигается медленно, так как обычная загруженность аэропорта увеличивается в геометрической прогрессии из-за количества людей, вылетающих на неделю. Мой телефон жужжит в руке, оповещая о полученном электронном письме. Хотя Генри и предупредил меня о нем, это все равно застает меня врасплох. Порывшись в своей ручной клади, я достаю почтовый конверт, который каким-то образом оказался на самом дне, и нажимаю на уведомление.
Я достаю из сумки наушники и надеваю их, медленно двигаясь вперед, ближе к началу очереди. Я задерживаю дыхание, нажимая на ссылку, потому что не знаю, чего ожидать, когда перехожу к онлайн-папке с огромным аудиофайлом.
У меня дрожат руки, когда я ввожу пароль и нажимаю «Воспроизвести», а затем сразу же тянусь к почтовому конверту. Сначала ничего не происходит, слышен шорох и скрип кровати, затем, наконец, раздается голос Генри:
«Хэлли Джейкобс впервые поняла, что хочет стать писательницей, когда посетила авторские чтения, организованные библиотекой. Всегда сочиняя разные истории, Хэлли благодарит свою маму за то, что та подарила ей первый читательский билет и привила любовь к книгам, а детскую одержимость игрой The Sims – за свое чересчур богатое воображение. Джейкобс изучает английский язык в Калифорнийском университете в Мейпл-Хиллс и живет в Мейпл-Хиллс со своей любимой кошкой Джой».
Я пытаюсь разорвать конверт, отчаянно желая увидеть, что внутри.
Генри только что прочел биографию автора, которую я написала о себе для конкурса, слово в слово. Понятия не имею, как он ее вообще раздобыл. Затем его голос звучит снова.
«Хэлли Джейкобс милая и добрая и всегда поможет другим всем, чем может. У нее широкий круг общения: друзья, семья, однокурсники, коллеги и соседи, которые все сходятся во мнении, что нет более щедрого и любящего человека, чем она. Помимо чтения и написания книг, Джейкобс еще отличный пекарь, и это умение она унаследовала от своей любимой бабушки. Она веселая, красивая и умная.
У Джейкобс есть парень, которому она помогла стать лучше во всех отношениях, и он надеется, что будет любовью всей ее жизни, пока они оба будут достигать поставленных целей вместе. А еще у Джейкобс самая лучшая задница в Лос-Анджелесе, и это широко известный факт».
Возможно, когда кто-то говорит обо мне, он все-таки может привести длинный список похвальных прилагательных. Когда Генри говорит обо мне.