Возможно, не будь она оборотнем или был бы котелок потяжелее, мне бы все удалось. После удара по голове женщина, не отключилась, а еще больше разозлилась.
И вот, получив от нее по лицу и отлетев на пару метров, я думала о том, какой же глупой была эта попытка с моей стороны.
Когда женщина уставилась на меня своими серебряными глазами и начала подходить все ближе и ближе, я вообще перестала о чем-либо думать.
Страх нахлынул на меня тяжелой волной, выбивая из легких весь воздух. Я пыталась отползти, но волчица, естественно, была быстрее.
Она схватила меня за шею и, приподняв над землей, впечатала головой в стену. Еще крепче сжимая ладони на моем горле, Майя меня душила, причем очень успешно…
Я пыталась разжать ее пальцы, и тогда она, отцепив одну руку от моей шеи, схватила ею меня за предплечье, резко дернув его в сторону. Я услышала хруст и почувствовала адскую боль.
Перед глазами все расплывалось, а рука повисла плетью. С каждой секундой воздуха становилось все меньше. Я пробовала ей что-то сказать, в глупой надежде успокоить, но слышались лишь бессвязные хрипы.
Когда в глазах окончательно потемнело, я поняла, что мне осталось недолго и на помощь, увы, никто не придет. Прикрыла глаза, медленно погружаясь в пучину беспамятства.
И тут я почувствовала резь внизу живота, затем он будто окаменел. А в голову вдруг сам собой пришел путь к спасению.
У меня был всего один-единственный шанс и всего пара секунд.
Я не имела права сдаться и подвести своего малыша.
Собрала все свои силы, распахнула глаза, уставилась на волчицу, привлекая ее внимание к своему лицу и быстро здоровой рукой вытащила гребень из волос и воткнула его в горло женщины.
Ее глаза расширились и, отпустив мою шею, она начала выкручивать руку с гребнем, у нее почти получилось. Наполовину украшение показалось наружу, но Майя начала заваливаться, и тогда я, не особо думая, вытащила гребень и воткнула его заново, потом еще и еще.
Когда я опомнилась, женщина лежала на полу вся в крови, а мои руки крепко сжимали вишнево-красное украшение с теперь уже мутными бриллиантами. Как со стороны услышала собственный хрип и отбросила гребень подальше. Встала, волоча за собой кровавый подол платья.
И когда он только успел так пропитаться?
Боль в животе становилась сильнее, меня слегка пошатывало, но я дошла до лестницы и попыталась схватиться за перекладины. Когда больная рука не смогла ухватиться за дерево, а вторая сорвалась, и я, неудачно упав, приложилась головой о пол, до меня дошла вся трагичность ситуации.
Чтобы выбраться наружу, мне оставалось всего-ничего, но я была уже не способна на это. Волна адреналина схлынула, оставив после себя боль, страх и ужас от совершенного.
У меня больше не осталось сил, и теперь сознание уплывало окончательно…. О себе я не переживала, не так страшны были мои повреждения, очухаюсь и как-нибудь выберусь, но время может быть безвозвратно упущено.
Неужели я не спасу своего ребенка? В ответ на эти мысли низ живота опять сжался непонятной судорогой, и по моим щекам потекли слезы.
В который раз за последние дни я уплывала в темноту, а в голове пульсировала одна и та же мысль, повторяющаяся по кругу: «Прости меня, мой малыш».
Глава 37. Игнат
Страшно было даже представить, зачем Майе могла понадобиться Яна. Я вышел на улицу, разделся, кинул вещи на скамейку рядом с домом и обернулся. Волк весь день рвался на волю.
Для начала я вернулся в дом и пробежался до комнаты Майи.
Выбивать дверь не пришлось, там уже стоял Олег и вовсю взламывал замок. Внутри не обнаружил ничего подозрительного, следов Яны и ее запаха тоже не было. Потянул зубами с вешалки первое попавшееся платье и, хорошенько его обнюхав, запомнил запах, чтобы отправиться на поиски.
Искать след, конечно же, было поздно, прошло уже почти два дня, но я все равно обнюхал всю территорию, прилегавшую к КПП.
Бесполезно, запах суки к этому времени выветрился.
Я пробегал в волчьем обличии всю ночь, обнюхивая каждый пень, каждый забор и каждое окошко. Ни единого следа волчицы, словно она провалилась сквозь землю или вырыла подземный ход. На рассвете вернувшись к особняку, принял человеческий вид и переоделся. Уже когда сидел в машине понял, что мой свадебный костюм любезно сменили на новый, чистый. Вот она, ненавязчивая забота Назимова, до сих пор считал меня щенком.
Алиев-старший смотрел на меня настороженно, когда я вломился в палату его сына.
— Что? Ты же прекрасно понимаешь, что мои люди следят за вашими перемещениями, — опередил возможные вопросы.
— Да ты еще тот наглец! Заметь, мой сын в больнице из-за твоих бойцов.
— Одного-единственного бойца, и даже не беты. Так что задумайся, что с твоим сыном не так, что он от единственного удара умудрился впасть в кому. — Алиев зарычал, а я продолжил. — Где Майя?
— Что?
— Еще раз повторяю, где Майя?
— Да мне же откуда знать, я ее больше двадцати лет не видел!
Возможно, будь ситуация другой я бы ему поверил. Он до последнего держал себя в руках. Достойное самообладание, но мое внутреннее чутье сейчас, когда вопрос касался Яны, не обмануть.
Схватил его за шею и поднял в воздух, Алиев вцепился в мои ладони пытаясь их разжать, но это было бесполезно.
— Ты расскажешь все, что знаешь, а я буду внимательно слушать.
И не дай луна, ты что-то утаишь — не выберешься из Москвы уже никогда, так же, как и твой сын. И перед тем как начнешь хорохориться, прежде подумай. Даже если твой клан выдвинет нам претензию, мне глубоко на это насрать! Яна — моя жена и правнучка Назимова. Ты сам-то хоть понимаешь, на кого посягнула Майя?
Все слова проговаривал медленно и довольно четко. Вскинул свободную руку и посмотрел на часы на запястье, кивнул собственным подсчетам.
— Уже можно тебя отпускать? Как считаешь? Понял, что с тобой никто не шутит?
Алиев что-то захрипел, и я отшвырнул его к противоположной стене, слегка переборщил и на него вдобавок свалился телевизор, висевший на той же стене. Все, блядь, на соплях, даже в больнице, которую мы уже полвека финансируем.
— Я жду, — напомнил оборотню и постучал пальцем по циферблату часов.
— Да не знаю, я где твоя жена, — откашливаясь и растирая шею, произнес тот.
— Ты что, правда так туп? — усомнился в его адекватности.
— Подожди, подожди, — он выставил ладонь вперед, — я скажу все, что знаю, но я и правда не в курсе, где твоя жена.
Я отодвинул стул от больничной койки и сел.
— Говори.
— Да тут и рассказывать, собственно, нечего. Позвонила мне позавчера Майя в панике и говорит, мол, спасай сына, его назимовские прихвостни похитили. Я сначала подумал, что бред, звоню Вано — трубку не берет, пробил по каналам и узнал, что его и правда нигде нет. Поехал в Москву, ну это ты и так знаешь. — Алиев устроился поудобнее, отодвинув от себя разбитый телевизор, сидя по-прежнему на полу. — И буквально только ты уехал, она мне позвонила и говорит, мол, решила вопрос и взяла в заложники какую-то внучку Николая, и теперь Вано нам вернут. Сам понимаешь, я сразу же сказал ей, что она больная на всю голову, и посоветовал, вернуть женщину на место. С сыном-то все в порядке, — перевел взгляд на бессознательное тело, — ну почти в порядке. А Майя разозлилась и отключила телефон, до сих пор недоступна.
Он развел руками и начал заходиться в приступе кашля.
— У нее есть подгреб где то на территории, — продолжил он после того, как к нему вернулась способность разговаривать. — Хорошо замаскированный, с крышей, не пропускающей никакие запахи, она там свои запасы трав хранит.
— Каких трав?
— Ее бабка знахаркой была, к тому же из долгожителей, лет тридцать назад умерла от старости. Многому Майю обучила, особенно старым рецептам, о которых и помнить никто не помнит.
Знаю, что она до сих пор этим занимается, потому что Вано ей нужные травы привозит. Я закрывал на это глаза, ведь ничего страшного, ну подумаешь, аборты желающим волчицам или полукровкам делает. Так они сами так пожелали.
Алиев пожал плечами и опять развел руками. А у меня ком в горле застрял. Неужели на территории моего клана живут волчицы, способные на аборт? Это же отвратительно.
— Ты же понимаешь, что теперь нет никаких сомнений, кто мог отравить девушку Вано? Узнала лишнего, вот и итог. — Я растер ладонями лицо и, выпуская силу, задал самый важный вопрос: — Где погреб?
— Я же сказал, понятия не имею, но Вано должен знать.
— Твою ж… Сколько ему еще в этой коме валяться, что врачи говорят?
— День, — два, может, неделю, смотря, как скоро восстановится энергетический пробой. У твоего не беты слишком сильные потоки альфа-волн оказались.
— Сучонок! Вот же! А говорил, что всего лишь стукнул слегка. Я с ним еще поговорю, — встал, подошел к Алиеву и подал ему руку, помогая подняться с пола. — Как только придет в себя звони, сразу же, — дернул подбородком в сторону Вано и вышел прочь из палаты.
Следующие два дня в ожидании новостей были самыми длинными в моей жизни. Еще ни разу я настолько не волновался из-за кого-либо. Даже когда двадцать лет назад пропала Маша, а мне поздно об этом сообщили. Я горевал, но не чувствовал той опустошенности, что поселилась во мне сейчас. Я ощущал себя бесполезным слабаком, не сумевшим защитить выбранную самку.
Сразу по приезду в клан обрисовал ситуацию Олегу, отдал ему свой телефон и перекинулся в волка. Меня больше не интересовала ни единая проблема клана, все, о чем я мог думать — только Яна.
Ежеминутно представляя, как сумасшедшая сука над ней издевается, я оббежал весь лес, прилегавший к нашему клану, десятки раз, хоть и понимал, что это все зря. Мой нюх здесь был бесполезен так же, как и я сам.
Я прекрасно знал, что если бы появились новости, то Ребров бы меня отыскал, но, несмотря на это, все равно выбегал пару раз за день к особняку, карауля своего тестя. Как странно звучало это слово, особенно для моих волчьих мозгов. Я выпустил свою звериную сущность, лишь изредка контролируя наш общий разум, только это помогало мне не сойти сума, так же, как в детстве.