— Что за глупые вопросы, конечно, хочу.
К нам подбежала молоденькая девочка, человек, забрала верхнюю одежду и убежала без следа. Поднявшись на второй этаж, этот отчаянный волк опять попытался увести мою жену.
— Лена, Катя! — прокричал он. — Где вообще кто-нибудь?
В коридор сразу выбежали испуганные девушки.
— Проводите нашего бету переодеться и умыться, — и опять попытался потянуть Яну на себя, — да отпустите вы ее, Игнат Маркович! — вскрикнул он и тут же поспешил успокоиться. — Вы же ей хуже делаете, как вы не понимаете? Ее надо подготовить перед родзалом, а времени и так нет.
Скрипя зубами и с тревожным сердцем отпустил Яну, которая перестала воспринимать происходящее. Как кукла, шла, куда скажут, делала, что скажут и тихонько охала, прикрывая глаза при каждой схватке.
Следующие двадцать минут тянулись для меня словно целая вечность. Молоденькие девочки, между прочим, волчицы (отметил это краем сознания), провели меня по коридорам в совершенно другое помещение. Никогда в жизни мое внимание не было таким рассеянным, я даже не запомнил дорогу и вряд ли мог найти обратный путь.
— Игнат, — навстречу вышла Мари, одетая в больничную форму, — успокойся, все хорошо.
— Мари, не заговаривай мне зубы, где Яна?
— Я уже посмотрела ее, раскрытие семь пальцев, так что если пойдет с такой же скоростью, то скоро родим. А ты сиди здесь. Нечего тебе там делать.
— Ты издеваешься? — Но, посмотрев на ее воинственное выражение лица, понял, что она не шутит. — Еще запри меня, — усмехнулся.
— Так и сделаем, если надо будет, разрешение Николая Александровича имеется.
Твою ж мать, его приказов только не хватало! Саданул кулаком о стену и попытался сосчитать хотя бы до пяти, чтобы успокоиться.
— Точно все в порядке? У нее же очень маленький срок.
— Маленький, но тридцать первая неделя для двойни не так уж и необычно, возможно, Яне будет даже проще. Знаешь же, что волчата всегда появляются на свет крупнее, чем человеческие дети. Так что за малышей не переживай, все жизненно важные органы у них уже сформированы, и вес, судя по последнему УЗИ, достаточный.
— Мари, не грузи.
Опустился в кресло и растер пальцами лицо. Все-таки нужно смириться с тем, что дальше меня не пропустят. В конце концов, Яна, когда мы с ней обсуждали ее роды, не раз заявляла, что не потерпит меня рядом с собой в такой момент.
— Ладно, я здесь побуду, но, Мари, надеюсь, уточнять не надо, что отвечаешь за них головой.
— Игнат Маркович, — обиженно возмутилась волчица и, резко развернувшись, покинула помещение.
Только сейчас осмотрелся, вполне такая комната для ожидания: несколько кресел, диванчик, стол, телевизор и кулер с водой. Большего и не нужно. Увидев воду, понял, что жажда меня мучила нешуточная, выпил залпом три стаканчика. и наконец-то собрался с мыслями. Надо позвонить своему бете.
— Игнат, все плохо. — Эти слова я услышал вместо приветствия. — Она потеряла очень много крови. И обратиться, само собой, для запуска регенерации не может. Ивановский разводит руками, сюда бы Мари, но сам понимаешь.
— Жили же мы как-то без Мари, — зло выплюнул, — мы столько лет вкладывали огромные деньги в обучение наших врачей. И что толку, руками он разводит, передай ему, что если не Назимов, то я лично откручу его бестолковую голову, — потер переносицу, обдумывая. — Николай уже приехал?
— Еще нет. Звонил, устроил разнос. Я думаю, что скоро подъедет, даже не представляю, что будет, когда Лексы не станет.
— Су-ука!
В этот момент дверь распахнулась, и в помещение влетела перепуганная Мари. Я скинул вызов и посмотрел на женщину.
— Что?
— С Яной все в порядке, если, конечно, так вообще можно сказать о родах, — отмахнулась она. — Что с Назимовой? Яна постоянно отправляет меня помочь Лексе.
— Пулевое в живот, — налил себе еще один стаканчик и, осушив его, зло смял пластик и запустил в урну. — Ивановский говорит, что огромная потеря крови, вроде как сейчас идет операция, но шансов никаких.
Мари закусила сразу несколько ногтей и замолчала. То ли время тянулось слишком медленно, то ли она и правда молчала целую вечность.
— Это теория, — тихо заговорила женщина, — мне ни разу не представился случай проверить, но все же, — надо попробовать перелить ей кровь стопроцентного оборотня, желательно родственника.
— У нас же не усваивается чужая кровь.
— Это у нас! А полукровкам пробовали переливать или человеческую кровь, или таких же полукровок. Я изучала этот вопрос.
Игнат, если шансов все равно нет, пусть попробуют. Только группу нужно ту же.
— Мария Владимировна, у нее уже потуги начались, — прокричал врач, встречавший нас, выражение лица у него, когда он просунул свою голову в дверь, было боязливым.
Мари кивнула мне и, беззвучно прошептав: «Все будет хорошо», поспешила к моей жене.
Пнул пару раз закрывшуюся за ней дверь, но, не получив удовлетворения, все же набрал номер Назимова.
— Родила?
— Пока нет. Николай Александрович, вы уже у Лексы?
— Захожу в лифт, — тяжело выдохнул тот.
— Дядя Коля, Мари предложила метод, ни на ком не опробованный, поэтому решать только вам, но вы же понимаете, что у Александры никаких шансов.
— Игнат, не трави душу. Что предложила эта неугомонная барышня?
— Переливание крови от чистокровного оборотня, можно вашу, если группа подходит, она говорит, что такого никто не делал. Я слышал, что нашим кровь не переливают, но Мари склонен доверять.
— Хорошо, я поговорю с врачом. Все, лифт приехал, до связи и удачи тебе, сынок.
Я грузно опустился в кресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза. Сердце стучало с сумасшедшей скоростью, и, кажется, руки потряхивало мелкой дрожью. Я ни на миг не переживал за детей, уверенный, что с ними все будет в порядке. Я беспокоился за Яну, очень беспокоился, что ее слабый, не переродившийся организм, несмотря на благополучные прогнозы Мари, просто не справится с такой нагрузкой.
Не знаю, сколько прошло времени, десять минут, час, два или целый день. Вокруг меня словно образовался вакуум. Стояла мертвая тишина, и только мысли мои стали небывало громкими. В голове проносились картины тяжелого детства и беззаботной юности, набатом в голове стучало, что сейчас самый важный момент в моей жизни.
Глава 45. Игнат
Дверь распахнулась, и заглянула счастливая молоденькая волчица.
— Игнат Маркович, все хорошо с детками и с молодой мамочкой тоже все хорошо.
Я тут же подорвался с места, но она меня остановила.
— Подождите еще минут двадцать, к ним пока нельзя. Деток измеряют, моют, а мамочке послеродовые процедуры проводят. Вас позовут.
— Какой пол у малышей? — поспешил спросить, но то ли голос мой сел, то ли мысли не могли облечься в слова, я даже сам себя не услышал, девочка же прикрыла дверь и поспешила обратно.
Все напряжение разом схлынуло, и накатило чувство безумной эйфории. Когда меня, наконец-то, позвали, я сидел на месте и мечтательно улыбался. Мари только посмеялась и, похлопав меня по плечу, повела через коридор.
Яна лежала на кушетке, уставшая и измученная, но при этом безумно красивая. Мы встретились взглядом, и она обезоруживающе улыбнулась.
— Иди, подержи сына, а то я хоть и понимаю, что девочек надо пропускать вперед, но все равно ощущение, что я его обделяю, и от этого сердце кровью обливается.
А я, как остолоп, продолжал стоять на пороге, и пытался сообразить, о чем же она меня просит. Еще раз оглядел палату и наконецто заметил своих щенков, которых прежде своим необыкновенно-волшебным видом затмила Яна. Один малыш лежал на кушетке рядом с ней и, видимо, посасывал грудь, а второй был на руках у акушерки и постоянно причмокивал губками.
Я моментально сорвался с места, а когда девушка протянула мне ребенка, растерялся. Он был таким крохотным, плотно запеленутым, с большими мутно-серыми глазами и смотрел на меня, хлопая своими пока еще короткими ресницами и как будто что-то понимал.
Сам не знаю, как он оказался у меня на руках. Будто всю жизнь только и делал, как практиковался в качании младенцев. Но он ощущался в моих руках безумно правильно, эта маленькая ноша стала самой важной в моей жизни.
Сын поморгал еще пару раз и сонно прикрыл глазки, разорвав тем самым наш зрительный контакт. Я поднял голову и встретился с изучающим взглядом жены.
— Уснул. — Мой голос звучал беспомощно.
— Ну вот, бедный мой, не дождался своей порции молозива.
— Чего?
— Не бери в голову. — Были бы у нее свободны руки, она обязательно бы ими взмахнула. — Ты оказался прав, — она кивнула в сторону ребенка, мирно спавшего на моих руках, — ума не приложу, что же теперь делать с абсолютно розовой детской.
— Так, — перебила нас Мари, — меняй детей, и я отнесу их в детское отделение.
— Зачем их куда-то уносить? — насторожился, передавая ребенка обратно медсестре, словно руку себе отрывал.
— Ну как зачем? А смотреть за ними кто будет? Яна хоть и справилась на отлично, но все равно обессилена. Ей отдых нужен, тем более вечер на дворе, щенки, да и вообще все детишки первые сутки практически постоянно спят.
Пока Мари проводила мне учебную лекцию, я наклонился к Яне и аккуратно забрал дочь. Удивительно, у детей были одинаковые лица.
— Они так похожи, — восхитилась Яна, поудобнее укладывая маленький сверток рядом с собой. — Только у него носик побольше.
Ой! — Она тихонечко засмеялась. — Какой он старательный, не то что сестренка-лентяйка.
— Правильно, мужик же, хоть и маленький.
Яна засмеялась и продолжила рассматривать нашего сына, я же пытался разорваться и постоянно мотал головой, наблюдая за двумя одинаково потрясающими картинами. Наша мирно спящая дочь, и Яна, рассматривающая и воркующая над причмокивающим сыном.
Мы молчали, пока детей не унесли. Яне расставание далось с трудом, и я пообещал ей, что ночь проведу в детском отделении, после чего она успокоилась.