— Откуда ты знаешь?
— У меня есть чем ее стимулировать. Скажи ей, что если она снова меня надует, тогда… тогда нам придется вызвать доктора.
Джеку понадобилось некоторое время, чтобы осознать последнюю фразу Фэлкона.
— Прибегать к угрозам по отношению к заложникам плохая тактика, Фэлкон. СВАТ только и ждет предлога, чтобы снести ко всем чертям двери твоей комнатушки.
— Я никому не угрожаю, идиот. Просто передай ей в точности, что я сказал. Она поймет.
Джек вопросительно посмотрел на Алисию, которая никак на его взгляд не отреагировала. Джек не был уверен, поняла ли она сказанное Фэлконом. Однако утверждать обратное тоже не стал бы.
— Хорошо, Фэлкон. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы разыскать Алисию и дословно передать ей твое сообщение. Но заранее предупреждаю — для этого мне понадобится время, и немалое.
— Сколько?
Джек бросил взгляд на Пауло, и тот продемонстрировал ему шесть пальцев.
— Часов шесть, — сказал адвокат.
— В твоем распоряжении час, — отрезал Фэлкон и отключил мобильный.
Глава 37
Джек прошелся по парковочной площадке от мобильного командного пункта до ресторана. Ему требовался кофеин, но в избытке имелся только тестостерон.
Силы защиты правопорядка оккупировали всю прилегающую к ресторану территорию. Бойцы СВАТа, дожидаясь «зеленого света», то есть разрешения на штурм, расположились в обеденном зале. Джеку уже не раз приходилось сталкиваться с массовыми проявлениями «мачизма», ибо мало нашлось бы зданий среди уголовных судов Майами, способных вместить непомерно развитое эго многочисленных адвокатов по уголовным делам. Но это не шло ни в какое сравнение с коллективной бравадой, демонстрируемой группой бойцов спецназа в полном снаряжении и при оружии. Похоже, в этой комнате все — за исключением Джека — только и жили мыслью о том, как бы побыстрее продырявить разрывными пулями череп злоумышленника. Неожиданно подумалось, что вопрос применения или неприменения насилия при данных обстоятельствах напрямую зависит от того, какие слова он, Джек, скажет в телефонную трубку и как на них отреагирует Фэлкон. И в этой связи работа переговорщика представилась ему еще более важной и значимой.
Налив в пластмассовый стаканчик кофе из кофейного автомата, Джек проследовал в комнату отдыха, откуда отлучился в туалет. Вымыв холодной водой лицо, он взглянул на свое отражение в зеркале: без сомнения, ему срочно следовало побриться и вообще привести себя в порядок. Размотав и сняв с головы бинты, Джек обнаружил багровый отек вокруг пореза на правом виске — в том месте, куда его ударил рукояткой пистолета Фэлкон. Если не считать этого побагровевшего участка кожи, его лицо словно обесцветилось, лишившись всех своих природных красок, и избороздившие его морщины усталости были, казалось, прорезаны в пчелином воске. Иными словами, все его черты несли на себе печать крайнего утомления — как физического, так и морального. Джеку вспомнился день, когда его отец подписал Тео смертный приговор и он, Джек, узнав об этом, почувствовал необоримый позыв к рвоте и бросился в ванную комнату, где его основательно вытошнило. «Ты выглядишь даже хуже, чем я» — так прокомментировал его состояние Тео, когда он приехал с этим известием к нему в тюрьму. И это было истинной правдой. Когда дело касалось жизни и смерти, Тео ухитрялся сохранять удивительное хладнокровие, и Джек очень надеялся, что он и сейчас не утратил этой способности.
— Держись, приятель, — громко сказал Джек, обращаясь одновременно и к Тео, и к себе самому.
Вытерев руки бумажным полотенцем, он направился к выходу. Но тут дверь распахнулась и в туалет вошел полицейский в штатском. Джек узнал в нем детектива Барбера, который вел дело об убийстве женщины, чей труп был найден в багажнике автомобиля Фэлкона. Адвокат торопливо поздоровался с ним и попытался пройти мимо, но Барбер преградил ему путь.
— Ведь это вы работали с Джерри Шафетцом, не так ли? — осведомился он.
Время для светской беседы было, казалось бы, не самое подходящее, но Джек добросовестно ответил на заданный вопрос.
— Он был моим начальником и приглядывал за мной, когда я работал в прокуратуре и готовился стать прокурором.
— Мы с Шафетцом часто пересекались во время его службы в правоохранительных органах. Вчера я позвонил ему и расспросил о вас. Должен заметить, он очень хорошо о вас отзывается.
— Рад это слышать.
Некоторое время они стояли в полном молчании, бросая друг на друга испытующие взгляды. Джек не сомневался, что это только завязка разговора и Барберу нужно знать нечто большее, нежели характер его отношений с бывшим шефом.
— У вас есть ко мне какое-нибудь дело, детектив? — наконец спросил Джек.
— Шафетц сказал, что вам можно доверять.
— Очень на это надеюсь.
Барбер прищурился, словно давая понять, что этот пункт имеет для него первостепенное значение.
— Утром у меня состоялся конфиденциальный разговор с сержантом Пауло. Он упоминал о нем в вашем присутствии?
— Нет.
— Мне требуется получить от Фэлкона кое-какую информацию, но Пауло говорил, что переговоры с ним ведете в основном вы.
— Это не мой выбор. Так захотел Фэлкон.
Барбер раздумчиво кивнул, словно сообщение Джека полностью согласовывалось с полученными им от Пауло сведениями.
— Что вы хотите выяснить?
Барбер заколебался, видимо, сравнивая свое личное мнение относительно надежности Джека с информацией, полученной на сей счет от его прежнего босса. Либо это сравнение завершилось в пользу Джека, либо у Барбера просто не оставалось выбора, но как бы то ни было, он решил перейти прямо к делу.
— Мне нужно знать, почему телохранитель мэра шнырял вокруг машины Фэлкона в четверг ночью.
— В ту самую ночь, когда была убита женщина?
— Именно это я и имел в виду.
— А что сам мэр сказал по этому поводу?
— Я с ним этот вопрос еще не обсуждал.
— Почему?
— Тому есть несколько причин. К сожалению, не могу поделиться ими с вами. Разве что назвать одну из них? Но вы, без сомнения, и так догадываетесь.
— О чем это?
— Вы не могли не слышать, как опечален мэр тем обстоятельством, что на должность главного переговорщика назначен Винсент Пауло. Очевидно, опасается, что с его подачи в это будет вовлечена дочь.
— Похоже, так оно и есть, — кивнул Джек. — К примеру, сегодня утром я был препровожден из аэропорта в гараж, где стояла машина мэра. Он пригласил меня к себе в автомобиль и ясно дал понять, что свойственная Пауло манера вести переговоры его никак не устраивает.
— Неужели? Это очень интересно.
— Что именно вас так заинтересовало?
— А вот что. Я совершенно точно знаю, что, когда началась вся эта заварушка, мэр лично позвонил шефу полиции Ренфро и предложил назначить главным переговорщиком Пауло.
Джеку понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.
— Откуда вы об этом знаете?
— Я ведь детектив, не так ли? — Лучшего объяснения Барбер не предложил. Но похоже, счел и это более чем достаточным.
— Зачем же было мэру притворяться, будто он не хочет видеть Пауло в роли главного переговорщика, а на деле способствовать этому? — удивился Джек.
Барбер задумчиво пожал плечами, словно говоря: «Хороший вопрос».
— Попробуйте навести своего клиента на разговор о визите телохранителя мэра на берег реки в ту злополучную ночь. Может, тогда мы и узнаем ответ.
Джек некоторое время обдумывал слова детектива, потом еще раз взглянул на отражение своего усталого лица в зеркале.
— Да, — тихо сказал он. — Может, и узнаем.
Глава 38
Выходя из ресторана, превращенного в штаб правоохранительных сил, Джек остановился в баре, торговавшем пончиками. Он очень проголодался, а здесь был неплохой выбор. В Майами закусочную, где бы не торговали пончиками, так же трудно себе представить, как прибрежный ресторан без супа из морской черепахи. В баре, куда заглянул Джек, продавали кубинские pastelitos — еще теплые колечки воздушного, обжаренного в масле теста с гуавой и другими сладкими наполнителями, о каких можно было только мечтать. Кроме того, в баре имелись пончики с ветчиной и говядиной, а также с сахарной глазурью и начинкой из соленого мяса, каковая комбинация создавала совершенно неповторимый вкусовой эффект. Подававшиеся здесь различные сорта капуччино не имели ничего общего с кофе из автомата и были щедро сдобрены взбитыми сливками и различными сиропами. Эмпанадос — блинчики с мясом — тоже выглядели очень аппетитно и чудесно пахли. Но как ни хороша вся эта снедь, она и вполовину не была такой вкусной, какую в прежние времена пекла старая кубинская abuela Джека. И еще одно: добрых старых пончиков в этом баре не подавали. Возможно, такова была общая тенденция. Джек как-то читал в «Нью-Йорк таймс» или еще где-то, что в моду стали входить разнообразные кексы, которыми торгуют на всех углах. Однако до Нью-Йорка расстояние порядочное, и, возможно, в Майами кексы все-таки пончиков не заменят и не отменят, по крайней мере в ближайшем будущем.
Джек купил pastelito с кокосовым наполнителем и отошел от прилавка, чтобы позвонить. Он имел обыкновение обговаривать свои дела, поскольку в процессе обсуждения ему лучше думалось. Его abuela считала, что он перенял эту привычку от матери. Но хотя Джек не знал своей матери — она умерла при родах, — он был уверен, что Анне Марии Фуентес-Свайтек никогда не приходилось обговаривать проблемы, связанные с освобождением заложников. Джек ни на секунду не забывал о положении Тео Найта и, желая подхлестнуть свое мышление, решил переговорить по поводу сложившейся ситуации с отцом. Он сильно сомневался, что отставной губернатор сможет оказать заложникам действенную помощь, но Фэлкон настаивал, чтобы Джек позвонил ему, и тот решил, что это не помешает. По крайней мере потом в разговоре с Фэлконом он мог бы с полным на то основанием утверждать, что и в самом деле общался с бывшим губернатором Хэрри Свайтеком.