Посылаю я всем вам поклон — от себя, а также от моих сынов и невесток. Старуха моя померла, остался я один. И скажу я вам от всей души, что мне, как вашему земляку и старому рабочему-пенсионеру, захотелось поехать к вам. А почему захотелось? Сидел, значит, сидел себе тут, да вдруг захотелось — ишь ты, прыткий какой!.. Ну, я вам скажу: научился я тут кое-чему полезному за свою жизнь и думаю, что, может, это и вам пригодится... Конечно, если бы у вас там пан жил, так я и не подумал бы — чего ради ехать мне туда, где хлеба кусок для существования, может, и получишь, а на штаны заработаешь ли — неизвестно? А теперь вот вздумал... Почему? Все почему да почему, а дело-то простое: прочитал я вчера в «Правде», что строите вы с латышами и литовцами электростанцию. И как подумал я, что теперь должно делаться у вас, так очень обрадовался. И еще интересно мне, как вы теперь с соседями дружите? Как подумаю, из-за чего друг другу головы пробивали, так черт его теперь разберет! Видать, как раз так и выходило, как в старину говорили: «Паны веселятся, а у мужиков чубы трещат...» Это очень хорошо, что вы там совместное дело затеяли.
Родные моему сердцу, долговские браты! Прошу я вас — не забудьте моей просьбы и напишите мне письмецо, могу ли я к вам приехать. Сказать по правде, человек я старый и уже на пенсии, но то-сё еще сделать могу и посоветовать кое-что тоже. Знаю я монтерское дело, потому что долго работал на заводе по электрической части, да и напильником и еще кое-чем владею... Правда, на заводе я уже не работаю, вместо меня там теперь два сына... Но можете не сомневаться, я лишним у вас не буду. Что и сам сделаю, а в чем и советом помогу.
Напишите мне как можно быстрее по адресу: Ленинград, улица Майорова, 30, Янке Никифоровичу, по тому что я буду ждать вашего ответа с нетерпением. С тех пор как задумал я ехать, мне даже сниться стало опять наше озеро Долгое... Остаюсь в ожидании ответа и крепко всех вас целую
Янка Никифорович».
— Вот оно что значит! — обернулся Захар Рудак к Алесю и Ярошке, многозначительно приподняв густые брови.
— Зовите его скорее, так жалостно написано! — посоветовал Павлюк Ярошка.
— Не жалостно, а радостно, — поправил Захар Рудак. — Сегодня же посоветуюсь с членами правления и пошлю вызов. Тут дело не только в том, что к нам на помощь приедет старый земляк-электромонтер, а главное, что про наше Долгое далеко по всей стране слух пошел.
— Давайте-ка поскорее мне документы, раз такое дело, — поторопил Алесь. — А то соседи нас обгонят...
Ему хотелось еще успеть побывать в «Пергале», чтобы оттуда вместе с Йонасом ехать на станцию. «А может, и Анежку встречу», — думал он.
— Я тебя провожу, — сказал Рудак, подписав удостоверение и подавая его Алесю.
— Не забудь и для драмкружка чего-нибудь привезти, ну, хоть бы гриму, — кричал вдогонку Павлюк Ярошка, когда Алесь и Рудак уже выходили на улицу.
Агата знала о предстоящем отъезде сына и готовилась к нему. Когда Алесь пришел домой с Рудаком, она собирала рубашки. Старательно расправляла и отглаживала она каждую складочку, хотела, чтобы кто ни взглянул на Алеся, обязательно подумал, что у него есть хорошая и заботливая мать.
— Вы своего Алеся как на свадьбу собираете, — пошутил Рудак.
— А кто его знает, может, и на свадьбу. Молодые теперь не спрашивают родителей, когда и где свадьбу играть, — ответила Агата.
— Ну вот, начинаются такие шутки, что я краснею, — улыбнулся Алесь.
У Агаты хватало хлопот. Она только что вернулась с фермы, где работала с самого утра. Надо было собрать сына в дорогу, накормить да и с собой что-нибудь дать. Аккуратно обернув газетой, она положила рубашки в чемодан. Пришивая пуговицу к пиджаку, поинтересовалась, что нового на селе.
— Куда Самусевича повезли?
— В больницу.
— Я так и знала, что он допьется до этого.
— Он ногу сломал, — пояснил Алесь.
— Потому и сломал, что допился.
— Да, нет у нас порядка, — согласился Рудак. — Скажите, тетка Агата, подкармливаете ли вы коров в стойле?
— Где вы это видели, Самусевич же запретил косить вику. Я ухитряюсь своим хоть травы на ночь подкинуть, а остальные стоят как сироты. Горько смотреть на скотину, товарищ парторг.
— Особенно когда сравнишь наших коров с пергалевскими.
— Что с пергалевскими! Видать, худших, чем у нас, во всем районе нет, а может, и на всем свете, — жаловалась Агата.
— Так вот мой вам наказ, и передайте его всем, — по-военному твердо вдруг произнес Рудак, — сегодня же начинайте косить вику и подкармливать коров. — И усмехнулся. — Пока Самусевич болеет, хоть скот поправится!
— Что это вы мне, доярке, говорите? — удивилась Агата. — Это вы заведующему фермой скажите.
— И ему скажу... Только его прогнать давно пора бы.
— Пораньше до этого надо было додуматься, тогда бы наша ферма по-другому выглядела... Придется вам, товарищ Рудак, самому порядок наводить! — посоветовала Агата.
— Ох, придется, тетка Агата!..
Вспомнив разговор, который у них происходил перед этим, Рудак обратился к Алесю:
— Дай-ка мне бумажку ту самую, я ее в райком передам.
— А что это такое? — поинтересовалась Агата, когда Алесь передал ему сложенный листок.
— Будем порядок наводить, тетка Агата! — уклонился от прямого ответа Рудак.
Так, продолжая разговаривать и хлопотать, Агата собрала сына в дорогу. Оставалось взять чемодан и попрощаться.
— Смотри же, сынок, быстрей возвращайся! — наказывала Агата, целуя сына.
А Рудак все наставлял, чтобы он убедил всех там, в столице, в необходимости побыстрее закончить долговскую станцию, потому что от этого зависели дальнейшие успехи колхоза.
— Запрягать коня? — в который раз спрашивал Рудак.
— Не надо. На этом коне скорее доберусь, — отказывался Алесь, привязывая чемоданчик к багажнику велосипеда.
Агата и Рудак долго еще стояли возле дома и смотрели в поле, вслед Алесю, пока он не исчез за бугром.
К Йонасу Неруте Алесь приехал, когда начало смеркаться. Ласточки перед сном кормили птенцов и непрестанно сновали над головой, разрезая острыми крыльями воздух. Стайки стрекоз проносились над крышами, как эскадрильи истребителей.
Алесь застал Йонаса на дворе.
— Свейки, друже!
— Свейки, свейки, товарищ Алесь! — шел ему навстречу Йонас, поставив у колодца ботинок, который чинил.
— В дорогу собираешься? — показывая на ботинки, спросил Алесь.
— В Вильнюс отправляют.
— А я в Минск. И вот по дороге к тебе.
— Вот и отлично, — обрадовался Йонас. — Вместе поедем.
— Хорошо. А велосипед я пока у тебя оставлю...
— Сейчас я обуюсь, — сказал Йонас, кончая подбивать каблук. — Переночуешь у нас. Сходим на озеро, погуляем... А завтра и в дорогу.
Красиво озеро Долгое летним июльским вечером! Еле слышный плеск доносится с берега, шумят камыши, вставшие зеленой стеной у воды. Смотришь на них при свете месяца, и начинает казаться, что это стоит средневековое войско, густо поднявшее к небу острия пик... Алесь и Йонас идут по берегу, любуются теплым вечером, всматриваются в огоньки хат, что мигают со стороны села Долгого и в Эглайне, которое выделяется высокой белой силосной башней. Всю ночь, до зари, не знает покоя озеро Долгое. Вот и сейчас слышат приятели — с одной стороны долетает тихая песня молодежи, откуда-то доносятся переливы гармоники, совсем близко возникает всплеск рыбачьего весла.
Алесь слушает рассказы Йонаса о его суженой, и ему мучительно хочется повстречаться с Анежкой. Но Йонас этого не замечает и все продолжает расхваливать достоинства и красоту своей Зосите.
Неизвестно, сколько бы еще Йонас рассказывал о Зосите, если бы у березового перелеска на стежке не показались две девичьи фигуры.
— Это Зосите! — воскликнул Йонас. — Постой, а кто же другая? Не Анежка ли? — пробовал определить он, и сердце Алеся сладко заныло.
Йонас не ошибся — навстречу им, взявшись за руки, шли Зосите и Анежка. Была ли эта встреча случайной или условленной? Алесь не мог этого решить, тем более что девушки, увидев на тропинке две темные фигуры, повернулись в сторону. Однако Йонас, схватив за руку Алеся, потащил его к девушкам.
— Зосите! — радостно окликнул он подружку. — Добрый вечер, Зосите!
Зосите была спокойна, зато Анежка от волнения не знала, куда девать руки. Хорошо, что поблизости оказался куст крушины, и она начала усердно ощипывать ее ветви. Алесь тоже растерялся от неожиданности. Однако он довольно быстро овладел собой, тем более что влюбленная пара — Йонас и Зосите — отошла немного в сторону, оставив их с глазу на глаз.
— Может быть, помочь вам? — сказал он, усмехнувшись, и тоже потянулся к веткам крушины.
— Что вы... не надо, — испуганно заговорила она.
— Неужели вы все еще меня боитесь?
— Нет, — застенчиво взглянула на него Анежка, и Алесю показалось, что она чуть заметно улыбнулась.
— Вы, конечно, не ожидали меня встретить?
— Признаться, не ожидала...
— А я скажу вам чистую правду, — набрался храбрости Алесь, — я вас ожидал. Больше того, думал о вас каждый день. Думал, что придете к нам в Долгое в хоре петь, но вы так и не пришли.
Анежку удивило это прямое признание. «Неужели он вправду мной интересуется?» — подумала она, и радостное предчувствие всколыхнуло ее. Впрочем, к ней тут же вернулись все ее страхи и обычная застенчивость, так что она едва смогла прошептать:
— Все никак не могла выбрать времени...
Йонас и Зосите пошли вдоль озера, и Анежке ничего не оставалось, как вместе с Алесем пойти за ними.
— Это одни отговорки, Анежка! Видно, что-то другое мешает вам, — сочувственно сказал Алесь, снова посмотрев на тонкую серебряную цепочку вокруг шеи, на которой висел под кофточкой крестик. И хотя Анежка молчала, он продолжал: — А вы никого не бойтесь, Анежка, приходите к нам! Скоро мы начнем строительство; Йонас сказал, что придет туда вместе с Зосите. Почему бы и вам не пойти вместе с подругой?