— Чш-ш-ш! — предупреждающе тронул за рукав Забелиса Карпович. Сквозь песни и шум, которые долетали из хаты Юстаса, ему почудился скрип снега и легкий хруст. Слух и зрение напряжены до предела.
— Не вставай пока и не стреляй, — шепнул Забелис, следя за темной тенью.
Приподнявшись над краем ямы, они старались разглядеть, что делается возле магазина. Легкие тучи давно прикрыли месяц, и в слабом, призрачном свете все предметы начинали казаться живыми и опасными. Только натренированное зрение милиционеров позволило им заметить, что вслед за первой возле магазина появилась через минуту и вторая фигура.
Забелис и Карпович были наготове, в любую минуту они могли кинуться на воров, но опыт подсказывал, что еще не время. Они видели, что два человека возятся около дверей магазина, до их слуха долетел легкий скрежет железа. «Видимо, сорвали пробой и сломали замок», — подумал Забелис. Так оно и было: первая, за ней вторая фигура скрылись в угольно-черном квадрате двери, а во дворе появился еще кто-то.
Забелис молча стиснул руку Карповича и подал ему знак ползти. Держа автоматы наготове, они осторожно стали пробираться через кусты к магазину...
— Горько!.. Горько! — кричали в хате Юстаса, и это требование поцелуя слышали и те, кто был в магазине, и милиционеры, ползущие по снегу. Йонас уже несчетное количество раз целовал Зосите, которая, хотя ей это и было приятно, для приличия всякий раз пыталась уклониться. В хате стоял гул: кто продолжал кричать «горько», кто уговаривал соседку выпить еще рюмку, кто выяснял, у кого в этом году больше хлеба. Мешкялис, по-видимому, изрядно захмелел, потому что начал вдруг петь песни и никак не мог остановиться. Он уже раза два спел песню Литовской дивизии, все военные, какие только мог вспомнить, а теперь переходил к таким, что жена несколько раз останавливала его: «Юозас, подумай! Ты же не молоденький...» Но Юозас разошелся не на шутку. «Дай хоть нынче потешиться, а то кручусь и кручусь по хозяйству...» Ему помогали захмелевшие гости:
Мне одной чарочки мало, мало,
Вот кабы пять, вот кабы шесть — тогда б хватило.
Мне одной девчины мало, мало,
Вот кабы пять, вот кабы шесть — тогда б хватило...
— Ха-ха-ха!.. А, чтоб ты сгорел, какой ты храбрый! — кричал Пашкевичус, расплываясь в усмешке.
— Горько!.. Горько!
Вдруг за окном раздались выстрелы. Все на мгновение онемели.
Первым вскочил Алесь.
— Пошли, товарищи!
Перепуганная Анежка не успела оглянуться, как его не стало.
Следом за Алесем поднялись из-за стола Йонас и Петер. Старый Юстас успел сунуть в руки Йонасу свою двустволку. Мешкялиса не пускала жена, но тот вырывался с криком: «У нас в дивизии не прятались за бабью юбку!»
Алесь мчался туда, где стреляли. Он не ощущал страха, только все тело напряглось от предчувствия схватки. Пробежав шагов сто, он вспомнил, что у него нет оружия, и на ходу выломал кол из плетня. Когда подбежал к магазину, то увидел, что возле стены лежит на снегу человек, а второй побежал в сторону леса. Надорванный, охрипший голос звал из темноты: «Люди... Сюда!» Алесь кинулся на голос. Петер и Йонас, одновременно оказавшиеся около магазина, остановились. Петер чиркнул спичку, и в человеке, лежавшем на снегу, они узнали милиционера.
— Он еще живой! — возбужденно крикнул Йонас. — Это ты, Анежка? — окликнул он подбегавшую девушку. — Живо принеси бинты и вату...
С другой стороны магазина появился Мешкялис. Он немедленно взял команду на себя:
— Йонас, Петер... Быстро к лесу! Слышите крик? Вот вам оружие, — подал он автомат, который подобрал около раненого милиционера. — Только осторожно...
— А где Алесь? — взволновалась Анежка.
— Алесь, видно, там, — показал он в сторону леса и обернулся к подошедшим мужчинам: — Берите осторожно, понесем в хату...
Алесь бежал так быстро, как мог. Он не смотрел под ноги, пробирался через кустарник, обдирая руки и лицо, перепрыгивал через канавы. Возле леса он увидел человека, который спешил скрыться.
— Стой... Стой!
Однако когда подбежал ближе, то узнал участкового Забелиса.
— Бандиты, — задыхаясь, ответил он на вопрос Алеся. — Один побежал туда, — показал он в сторону Эглайне, — а второй прямо в лес. Вот тебе, — вынул он из кармана и подал Алесю браунинг, — беги в лес, а я сюда, — и скрылся в направлении Эглайне.
Алесь снова побежал по следу. С револьвером в руке он чувствовал себя увереннее, и ему хотелось во что бы то ни стало настигнуть грабителя.
— Да это же наш милиционер Карпович! — удивился Мешкялис, когда раненого внесли в хату. — Пашкевичус, быстрее за доктором! Анежка и Зосите, ко мне!
Мешкялис снял гимнастерку с Карповича. Все увидели, что грудь его залита кровью — около сердца темнела пулевая рана. Все, кто пришел на свадьбу, стояли вокруг растерянные и обескураженные. Анежка и Зосите, советуясь и помогая друг другу, перевязывали рану. Затем Карповича положили на кровать. В хате, где только что гремели песни и музыка, наступила тишина, но люди не уходили. В суматохе никто не заметил, как выскочила напуганная Аделя Гумовская и что было духу помчалась к Малиновке...
— Стой... Стой! — кричал Алесь вдогонку бегущему, которого он теперь отчетливо различал сквозь ветви и сучья, но тот продолжал уходить, стараясь забиться в самую гущу леса. Йонас и Петер спешили Алесю на помощь.
— Стой! — еще раз крикнул Алесь и, подняв браунинг, выстрелил. В первый раз в жизни стрелял он по живому человеку, и, видимо, рука его дрогнула, хотя в институте он не раз дырявил мишени.
Бандит, укрывшись за толстые стволы деревьев, повернулся и выпустил короткую очередь из автомата. Алесь только почувствовал свист пуль над головой и снова выстрелил сам. Ему показалось, что бежавший присел, но тут, словно на беду, из браунинга выскочила обойма, и Алесь нагнулся, отыскивая ее в снегу.
И не нашел...
— Стой! — крикнул он еще раз, не узнавая своего охрипшего голоса.
Убегавший покачнулся и рухнул в снег. Алесь бросился ему на плечи, ударом револьвера по руке выбил автомат.
— Сдавайся, — приказал Алесь, с удивлением разглядывая худое, обросшее бородой лицо.
Но грабитель только сопел, стараясь вырваться из рук Алеся. Видимо, обладал он недюжинной силой, крутнулся, подмял Алеся под себя и сырыми холодными пальцами схватил его за горло. Перед глазами Алеся качнулись вершины деревьев и поплыли оранжевые круги. «Неужто смерть?» — подумал он, и в тот же миг почувствовал, что вражья рука отпустила горло. Он вздохнул так, словно сразу хотел вобрать в себя весь воздух, сколько его ни есть вокруг. Затем он увидел, что над ним склонились Йонас и Петер.
— Ты жив? — тревожно спросил Йонас.
— Как видишь...
— Это я его угостил! — похвастался Петер и показал дубину.
Алесь посмотрел на человека, который лежал неподалеку. Руки его были раскинуты на снегу, но грудь опускалась и поднималась. Он зажег спичку, присмотрелся и не поверил самому себе:
— Так это ж Казюк, кулака Клышевского сын! Тот, что с немцами уехал... Так вот кто не давал нам покоя! Вяжите его, хлопцы, не смотрите, что еле дышит. Отойдет и чего доброго наделает беды... — Посмотрел на Йонаса и прибавил: — Здорово сыграли свадьбу...
Петер и Йонас сняли ремни и связали Казюка. После этого выбрали надежную жердь, просунули ее под ремни и, взвалив на плечи, словно дикого кабана, понесли в село. Алесь подобрал автомат и пошел следом. Когда они уже выбирались из леса, далеко, под Эглайне послышалось несколько выстрелов.
— Это, видимо, Забелис воюет, — предположил Йонас, и хлопцы вздохнули. Они знали, что небезопасно охотиться за бандитами. Однако, несмотря на пережитое, все были в приподнятом настроении. Они тоже неплохо сделали свое дело! Клышевский висел на жерди и время от времени бормотал что-то неразборчивое...
На окраине «Пергале» их встретил Мешкялис. Увидел их с ношей, обрадовался:
— Молодцы, правильно воюете. Кидай его, черта!
— Так он еще живой...
— О, если живой, тогда давай его сюда, в сарай под замок. Сейчас приедет милиция, разберется.
Связанного Клышевского заперли в сарай. Петера назначили часовым.
В хате Юстаса уже никого не было. У постели, где лежал Карпович, хлопотал доктор.
— Будет жить, — уверенно сказал он.
А Анежка, которая сильно волновалась за Алеся, бросилась ему навстречу и поцеловала его, не обращая внимания на присутствующих. А еще через полчаса в хату вошел утомленный Забелис. Справившись о здоровье товарища, он поставил к стене автомат и осипшим голосом сообщил:
— Еще один убит около Эглайне... Мешкялис, пошли кого-нибудь привезти…
XXI
Целый месяц во всей округе говорили о бандитах. Случай был особенный. В то время когда Йонас и Зосите справляли свадьбу, под Эглайне был убит Езуп Юрканс. Казюк Клышевский, отдышавшись в тюрьме, выдал всех. Пранас Паречкус исчез, его разыскивали.
Тревожно было в ту ночь в хате Гумовских. Каетан Гумовский спал, когда около полуночи прибежала из «Пергале» Аделя. Он даже недовольно забубнил, продирая глаза, но, увидав, как изменилась она в лице, забеспокоился.
— Таточка, таточка! — припала к нему Аделя. — Видно, конец пришел нам...
— А что? — с трудом соображая, спрашивал Каетан.
Но, присмотревшись к дочери, почувствовал, как холод пошел по спине и сразу же ослабели ноги.
— Что, Аделька? Да говори ты!..
— В «Пергале» стрельба... Видно, там Казюк с приятелями. Милиция и люди погнались за ними...
— Нечистая сила он, твой Казюк! — плюнул Каетан. — Чего он крутится тут?
— Боюсь, что сегодня им не уйти, — стучала зубами от страха Аделя.
— А может, его, даст бог, пристукнут? — высказал предположение Гумовский,
— Я ничего не знаю... И зачем только мы с ним связались! — заголосила Аделя...
В хате начался переполох. Проснулась мать и, узнав о том, что происходит, заохала, начала хлопотать по углам, суетиться без толку, как на пожаре. Даже Винцент почувствовал, что не все ладно, несколько раз в течение ночи заходил домой, долгим и тревожным взглядом смотрел на отца.