Она не вздрогнула, не испугалась, когда Глеб прикоснулся к её плечу.
– Как ты меня нашёл?
– Позвонил Виталику.
– Хорошо.
Она не пододвинулась, не освободила место рядом с собой на скамейке. Глеб стоял рядом. Молчал.
– Когда там, в Москве у меня всё это произошло.… Ну, когда я собиралась уезжать сюда, Маришку было очень жалко. Она привыкла там, подружки уже были у неё хорошие, в школу-то она ведь с шести лет пошла. Веселилась, не знала, что всё так всерьез, просила: «Мамочка, давай к тебе домой в отпуск съездим, потом опять в Москву вернемся»…
Жанка горестно помолчала.
– Теперь я одна из этого отпуска в Москву поеду….
Они смотрели на небольшой могильный холмик с номерком, с запылившимися венками и лентами. Среди искусственных цветов лежал и маленький букетик живых анютиных глазок. Капитан Глеб сильно сжал руки в карманах и прикусил губу, когда заметил в ямке между венков прозрачный пакетик с плюшевым пингвинёнком.
– Ну, а ты что думаешь делать?
– Знаешь, пока в моих планах… – Глеб помедлил, – только мои планы. И никаких других. Надо ещё немного подумать.
– Ты серьёзно считаешь, что это всё было подстроено?
– Жан.… Лучше не спрашивай меня пока ни о чём. Насчёт Маришки и всех остальных я потом тебе всё объясню. Подробно. Как только сам всё пойму.
И опять они замолчали, глядя перед собой.
Жанка не то всхлипнула, не то просто потерла нос перчаткой.
– Вот так.… Совсем мне тут стало плохо. Спасибо, что приехал, Глеба…
То чувство, что мгновенно возникло внутри, капитану Глебу было хорошо знакомо, но, как и всегда, ошеломило его. Яростное радостное бешенство и холодный расчёт и в этот раз обжигали кожу, делали дыхание глубоким и сильным. Внезапное решение было правильным. И необходимым.
Он осторожно положил руки сзади на плечи Жанки.
– Ты была у Назара?
– Нет.… Так ведь там…, я думала, что там Людмила у него…
– Она с самого утра была в больнице, теперь только в четыре, в полпятого ещё раз собирается навестить. Поехали!
Глеб взял растерянную Жанку за дрожащие пальцы.
– Не волнуйся. Так надо.
Уверенно выбирая чистые тропинки на уже знакомом пути, он шагал к выходу с кладбища, не отпуская руку Жанки.
– Погоди немного, не спеши… Я тогда, на сороковинах-то, после пирога этого дурацкого…
Запыхавшаяся Жанка вздрогнула, поёжилась.
– Как прорезало у меня тогда, мелькнуло в голове чего-то такое, не могу сейчас и вспомнить… Я тогда ведь подумала, что это назаровские бандюки нарешали так со взрывом-то для Азбеля.… И Вадим, думала, что был в курсе. А потом Галина позвонила.… С Мареком-то чего ещё случилось? Машина сбила его, да?
Слегка уменьшив свой широкий шаг, Глеб остановился и посмотрел в лицо Жанке.
– Послушай.… Извини меня, конечно. Не удивляйся, но подумай, вспомни повнимательней, пожалуйста. Ты была вчера у Серова на даче? Так ведь? Что-то взяла с собой в город? Ружье там было в назаровских мешках?
– Я свои вещи забрала, больше ничего… – Жанка недоуменно переминалась, стоя на месте, но не отнимая руки из рук Глеба.
– А вчера вечером ты где была?
– Зачем это тебе? – Жанка повысила голос, но осеклась, увидев жёсткие глаза капитана Глеба.
– Вчера, как от Серова-то я вернулась, заехала на часок домой… – Медленно и внимательно Жанка вспоминала события прошедшего дня. – Потом к родителям Данилова поехала, помогла им немного по дому прибраться, посуду до конца перемыла, расставила. Скатерти постирала. Посидели ещё потом с ними немного. От них домой уже около одиннадцати поехала. На автобусе. Вроде всё. Что тебе ещё-то вспоминать?
– Я же просил – не обижайся. Данилов после обеда тоже с тобой был, у родителей?
– Послушай, ты же его сам отослал на яхту! Ну и глупый же ты, Глеба! Как такое можно было придумать?! Вот он и позвонил, собрался дома уже без меня и уехал. Во сколько? Не знаю точно, наверно, часов в семь-восемь. А что такое?
– Просто вопросы, не переживай. Мозаику из фотографий моих хороших друзей собираю. Странная пока получается картинка… Ладно, извини за дурацкие манеры. Пошли.
Ближе к выходу, на центральном асфальтовом проезде нового кладбища навстречу им попадалось уже гораздо больше людей. Шли преимущественно пожилые пары, отдельные старушки, с пакетами, баночками, с маленькими лопатками и граблями.
Ещё сильнее прижимая к себе руку Жанки и внимательно всматриваясь в её лицо, Глеб нарочно стал говорить совсем про другое.
– Многие спрашивают – зачем, почему… Мне ведь не нужно много – я хочу всё. Когда вдруг захочется, ну, очень захочется, я должен иметь возможность почувствовать запах именно того цветка, который мне внезапно вспомнился. Или съесть большое красное яблоко, или поспать у речки, или погладить лошадку. Тебе никогда не хочется погладить какую-нибудь маленькую лошадку, а?
Приобняв Жанку и пропустив ехавшего навстречу им велосипедиста, Глеб бодро продолжал.
– Вот так и получилось в моей жизни, что я счастлив тем, что мне очень редко приходится испытывать истинную надобность в том, что покупается. Гораздо чаще я нуждаюсь в том, что не имеет цены.
Болтовня Глеба как-то сама собой слегка разбавляла горькие мысли Жанки и она признательно поглядывала на него. Неожиданно она вспомнила своё давнее наблюдение. «Да, всё правильно, черты его твердого лица смягчаются, когда Глеб смотрит на больших собак и на маленьких детей».
– А про Маришку…., ну, про то, что это было нарочно, я ошибся, Жан. Прости.
И опять Жанка по лицу Глеба прекрасно поняла, что он говорит неправду. Опять она не поверила ему, но промолчала.
Капитан Глеб покраснел.
– Значит, это не я лгу, а моя физиономия.
За широко распахнутыми кладбищенскими воротами стояли несколько жёлтых такси и три частника.
Глеб подошел к крайней «Волге», коротко переговорил с водителем и открыл перед Жанкой заднюю дверь. Тихо покусывая травинку, придержал её за рукав.
– Маришка… Она ведь от Назара?
Жанка удивленно остановилась, в смятении не решаясь сесть в машину и продолжая держаться за дверцу.
– «Пивняк» из-за этого тебя выгнал?
– Нет, он не знает.
– А Вадим?
– Нет. Прошу тебя, Глеба, не надо, чтобы он знал…
Жанка повернулась спиной к машине и оказалась близко, очень близко к Глебу.
– Он тогда был у меня в Москве, совсем недолго… Надо уехать мне отсюда, Глебушка, не могу я здесь, пойми! Жить среди этих, делать вид, что ничего не произошло и не происходит… Я просто не мо-гу! Ведь я тоже чувствую, что это кто-то один их них всё это сделал…, с Маришкой-то. Молчи, прошу тебя! Ничего не говори, не оправдывай никого, и сам не оправдывайся. Ты здесь не при чём. Я уеду. В Москву, наверно…
Воскресенье. 14.16.
Больница
Халаты им выдали быстро.
– Только не падай ему на грудь. Чего-нибудь обязательно поломаешь. И постарайся не плакать, прошу тебя.
Капитан Глеб осторожно приоткрыл дверь и, бросив испытующий взгляд внутрь палаты, пропустил вперёд Жанку.
В небольшом помещении было тихо и совсем не так сильно пахло лекарствами, как в коридоре.
На высоком стуле в изголовье кровати, с раскрытой книжкой в руках сидела Эмма.
– А ты чего здесь делаешь, волшебница?!
– Мама велела ждать её. И за папой присматривать.
Жанка всё-таки не сдержалась.
На бледном лице Вадима выделялись большие смеющиеся глаза. Очки, сдвинутые вверх, на лоб, придавали ему, впрочем, как и всей его палате, удивительно несерьёзный вид.
– Да вы садитесь на ту койку, там никого нет, не занято, я сегодня здесь один, вроде как боевой раненый генерал. При Бородине.
Устроив Жанну на свободном стуле, Глеб легкомысленно плюхнулся на соседнюю кровать и сразу же, проскрипев всеми пружинами, смешно завалился на спину.
– Ну вот, неумеха тоже мне, привыкай давай! Знаешь, как нам, контуженным, трудно в таких условиях приходится?!
Сквозь слёзы молча улыбнулась и Жанка.
Назаров продолжал клоунаду.
– Как объясняет про меня своим подругам главная санитарка Петровна: «Энтот пациент был испепещрён жестокой дробью ну, прямо-таки в хлам…».
– Как лечат-то?
Жанка сложила кулачки у подбородка.
– Всё хорошо, сотрудницы приветливые, кушать заставляют часто и помногу. Колбасу совать в рот одной рукой у меня уже получается, но на горшок всё равно ходить неудобно.
– Ну, вот… Я живой. А вы чего там себе напридумывали, а?! Ну, посмотри-ка на меня, плакса! Вот с кого пример нужно брать! Учись у мужчины!
Поморщившись, Назаров улыбнулся и одновременно подмигнул Глебу.
– Ну и балбес же ты! Говорил я тебе тогда, на борту, чтобы вытаскивал быстрее из-под дивана ружьё, отстрелялись бы как-нибудь от супостатов… Я же потом уже вспомнил, рассказать надо было тебе тогда в первую очередь! Представляешь, с самого Нового года мне какой-то кретин названивал по этим участкам, угрожал. Ну а я, как только яхту на воду по весне скинул, так сразу же ружьё от Серого забрал и спрятал в каюте, мало ли чего.… А ты, растяпа, не понял меня сразу-то! Не охотник ты, капитан Глеб, нет!
– Не хватало нам ещё там ковбойскую перестрелку устроить! И так еле увели свой корабль из-под огня вражеских крейсеров!
Жанка с жалостью смотрела на обоих.
Вадим не унимался, толкая в колено Глеба.
– А как ты разворачивал «Стюардессу» в протоке, помнишь? Чего-то с движком у тебя еще было, да? Глох, вроде?
– Да пару раз глох…
– Потом у меня поплыло всё вокруг, в мозгах-то, вроде как бы уснул. Очнулся вот, когда этот…
Продолжая смешно морщиться, Назаров медленно повернул голову снова к Глебу и с гордостью посмотрел на него.
– Представляешь, картина – этот вот бугай тащит меня, окровавленного и почти неживого, совершенно так неаккуратно с причала к дежурке. Идёт с телом друга на плечах, сам шатается, да еще и орёт по сторонам!
Глеб Никитин чуть наклонился в сторону, легонько щелкнул притихнувшую Эмму по носу.