В пророчестве сказано, что избранные закроют Дверь проклятия, значит, так тому и быть. У нее получится, ей поможет Создатель. Дверь будет закрыта, сейчас, скоро…
Кей подняла выше факел и ускорила шаги. Скорее бы закончился этот душный туннель. Скорее бы выбраться наружу.
А туннель забирал вверх уже слишком круто, Кей запыхалась, поднимаясь в гору. Пахло сырой землей, но воздух стал более свежим и холодным.
В этот момент Кей увидела Тома. Видение было таким сильным, что на мгновение Кей замерла, и острая, как стрела, боль, пронзила сердце. Круглые, глубокие глаза, длинные, отросшие стрелки волос над бровями, маленькие, загорелые уши… Ее брат смотрел на нее так просто и доверчиво, словно был совсем рядом.
И Кей поняла, ясно и пронзительно, словно эта истина вошла в нее свыше — все действительно предопределено. И где-то там, в ее мире Создатель позаботится о Томе. Однажды Его Сын приходил в этот мир и победил страшное проклятие. Потому, благодаря Его победе искупленные обладают силой и способны побеждать зло.
Надо только верить. Надо только крепко верить Создателю.
Преодолев последние метры подъема, Кей вышла через низкое, овальное отверстие. Черная Земля развернулась перед ней бархатным, ровным покрывалом, сливаясь с таким же черным небом. Серые, круглые облака, чуть касаясь горизонта, обозначали линию, где небо встречалось с землей. Ни деревца, ни кустика не росло на этом бархатном покрывале. Пустота и темнота властвовали здесь безраздельно.
Гора Верблюжий Горб возвышалась совсем рядом, чуть сбоку от нее еще две плоские скалы едва угадывались в темноте. При виде черных скал Кей почувствовала дрожь. Тонкий холодок пробежал по спине. Идти приходилось с трудом, ноги еле отрывались от земли. Девушка забралась в седло, сжала коленями бока Дорогуши. Лошадь замотала головой, заломила назад уши, но все же прибавила шаг. Темные скалы медленно, но верно приближались.
Кей не могла видеть высокие, светлые фигуры двух воинов с обнаженными мечами и белоснежными крыльями за спиной, следовавших за ней, совсем рядом. Как не видела и черных духов, чьи лица закрывали глубокие капюшоны. Мир ангелов и демонов был скрыт от нее. Но она чувствовала защиту Создателя так же, как ощущала злое давление Черных Земель.
Скалы увеличивались на глазах, будто забирая силу мрака, окружающего их. Чем ближе Кей подъезжала к ним, тем медленнее скакала Дорогуша, и когда отвесной громадой склоны нависли над землей, совсем рядом, лошадь перешла на шаг, а после встала совсем. Кей спрыгнула на землю и поняла причину остановки. Ноги мгновенно налились свинцовой тяжестью, и каждый шаг давался с трудом. Земля словно притягивала Кей, предъявляя свои права на все живое, осмелившееся проникнуть в ее пределы.
Кей погладила Дорогушу по шее, успокаивающе зашептала:
— Ты молодец, моя хорошая, довезла. Не бойся, мы справимся, вот увидишь. Успокойся, все хорошо…
Какая-то тень метнулась сбоку, совсем рядом, девушка вздрогнула от страшного предчувствия, но тут же успокоилась, узнав Папоротника.
— Это ты, пес? Прибежал за мной?
Она опустилась на корточки и немного потрепала жесткую шерсть на загривке.
— Вот и хорошо, с тобой не так страшно, — шепотом добавила она. Говорить в полный голос было боязно.
Продвигаясь медленным шагом по притягивающей земле, Кей все больше чувствовала, как страшные, уходящие в ночную мглу горы пытаются проникнуть в ее душу, точно живые, могущественные колдуны.
— Жизнь Сына во мне, — шептала она, но звук тонул в серой мгле.
Из мрака выплыла череда толстых, похожих на ноги великанов, колонн. Оранжевый свет факела еле освещал их неровную, словно вырубленную наспех, поверхность.
«Вот он храм», — мелькнуло в голове Кей, и она на мгновенье остановилась.
Страх вновь шевельнулся в душе, будто старый дикобраз, расправил иглы, и девушке показалось, что зайти внутрь Храма она не сможет. Это слишком страшно, слишком трудно.
Она какое-то время стояла, чувствуя, как стынут на ледяном ветру пальцы, и всматривалась в ряды колонн и уходящие вниз ступени. Ей казалось, что сам ужас поднимался от этих ступеней, струился между колонн, хватал ее за ноги и за руки. Кей в бессилье оглянулась в темноту за спиной, коротко всхлипнула. Она вдруг ясно осознала, что совсем одна в этом страшном месте, что помощи ждать неоткуда, что только Создатель знает, где она, и только на Него вся надежда. Но Он так высоко и так далеко.
Теплый бок Папоротника коснулся руки Кей, и это осторожное, дружественное прикосновение немного успокоило ее. Обняв собаку, девушка прижалась щекой к жесткой шерсти и закрыла глаза. Она немного посидит так, и потом пойдет дальше. Ей просто надо время.
А ветер, словно почувствовав слабость и растерянность Кей, задул с удвоенной яростью, и холод морозной ночи заставил девушку вздрогнуть. Пора. Нет смысла сидеть и ждать, пока она окончательно замерзнет. Кей выпрямилась, подняла повыше факел и двинулась вперед.
Полуразрушенные, стертые ступени Храма круто уходили вниз, и девушке показалось, что она целую вечность спускалась по ним, пока оранжевые блики факела не высветили зияющий темнотой проем. Возможно раньше здесь стояли ворота, но сейчас вход в Храм был открыт и доступен всем ветрам. Дорогушу Кей вела за собой, страшно было оставлять ее одну на Черных Землях. Папоротник уверенно бежал впереди, казалось, что его вообще не пугает темнота. И это немного подбадривало девушку. Пес наверняка предупредил бы ее об опасности. И Кей, не колеблясь, вошла в Храм вслед за Папоротником.
Ее осторожные шаги гулким эхом прозвучали во мраке, а цокот копыт отразился от стен звонким стаккато. Поднимая факел, Кей подумала, что потолок здесь, наверное, очень высокий.
Из темноты выступили ровные стены, покрытые необычными узорами. Странные картинки — схематичные изображения — чередовались с выбитыми в стене буквами. Витые колонны исполинскими стволами уходили ввысь.
— Везде колонны, — устало подумала Кей, приблизилась к левой стене, всмотрелась в таинственные узоры.
Четкие знаки букв окружала путаная вязь из листьев, колосьев и странных животных, напоминавших львов. Язык не суэмский, но большинство знаков было хорошо знакомо Кей. Буквы ее мира. Она еще выше подняла факел, но света все равно было недостаточно, чтобы что-то прочесть. Внизу, у самого основания стены пламя осветило низкий парапет с желобком, полным молочно-белого порошка. Не задумываясь, Кей поднесла к нему факел. Языки Белого Огня затрепетали тонкой дрожью, стены Храма выступили из мрака, а на каменный пол причудливыми полосами легли тени от колонн. И тут же Кей нашла на стене среди узоров надпись на английском языке: «И придут в свое время избранные…» Ну, вот, даже на стенах Храма есть пророчество об избранных.
Над каждым изображением — ряды букв. «В начале сотворил Бог небо и землю…» Круг в пустом пространстве, фигуры то ли людей, то ли ангелов. После круг окружен необычной, светящейся краской. «И сказал Бог: да будет Свет. И стал свет». Круг окружен еще одним кругом, глубокий желоб, обозначающий вторую окружность, заполнен голубоватой краской, искрящейся от пламени Белого Огня. «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды».
Кей не раз слышала эти слова, это книга Создателя, первая часть. Бытие, кажется, называется.
«В начале сотворил Бог небо и землю…» Слова кажутся такими знакомыми, такими близкими. Но не вспомнить, почему.
Несколько языков ее мира — самых главных языков — представлены в надписях на стенах. Для суэмцев это всего лишь непонятные знаки, но для Кей — письмо с ее родины. Связь всех миров в одной точке. И эта точка — Создатель.
Кей подняла голову, осматривая свод Храма, уходящий так высоко, что свет Белого Огня не доставал до него, и, повернувшись, увидела, наконец, Дверь. Она находилась в самом конце зала, темная и такая полированная, что на ее краях плясали узкие отблески огня.
До Двери надо было пройти несколько десятков метров, но Дорогуша, прижав к голове уши, отказалась идти. Замер возле лошади и Папоротник. Кей поняла, что этот страшный путь ей придется преодолеть одной. И она пошла вперед, все еще сжимая в руке факел. Гладкое древко напоминало ей что-то, Кей нахмурилась, посмотрела на правую руку и вдруг вспомнила, что именно в этой руке держала биту, в тот день, когда убила отчима. Она вздрогнула, сжала древко и, точно в ответ на свои мысли, увидела Риверса. Прошлое вернулось. Оно выросло перед ней черно-белым фильмом, и Кей снова ощутила, как горят от пощечин щеки, как больно ранят грубые слова и как сильна ненависть взрослых. Риверс ненавидел ее и Тома. Но за что? Почему?
Кей показалось, что она вновь стала маленькой девочкой, и прячется в заброшенном сарае, а рядом брат в беззвучном ужасе цепляется за рукав ее кофты. Она совсем близко увидела глаза Тома, огромные, наполненные страхом и болью, увидела его маленькие, тонкие пальцы на своем рукаве и задохнулась от нахлынувших чувств.
Надо сидеть тихо, совсем тихо, иначе Риверс найдет их и станет бить…
Горло сжало спазмом ужаса. Кей остановилась, но видение было таким ярким, что на мгновение девушка потеряла связь с реальностью.
Она не сможет защитить брата, у нее не получится. Она оставит его Риверсу и уедет в другой город, начнет новую жизнь, свободную и легкую. Цена ее свободы — слезы Тома.
Все так и было, и она зря надеется, что закроет Дверь. Зло непобедимо, против него бессмысленно бороться, надо просто убегать. Прятаться, уходить, оберегая свою свободу. Поступать так, как поступила она, оставив брата и укрывшись в другом городе. Риверс — это безграничное зло, он имеет всю власть, ему невозможно противостоять. Так же, как и Двери.
Кей сжала губы, остановилась, беспомощно посмотрела вперед. Она не видела ни блестящую поверхность Двери, ни горящие ненавистью глаза могущественных духов, наблюдающих за ней. Да и фигуры высоких ангелов для нее были невидимы.
Перед ней был лишь ее оставленный брат, и дальше идти она не могла