– Но вы здесь, Аямэ-сан, и вы защитили людей, хотя могли проигнорировать их нужду хотя бы потому, что по соседству живет ёкай. – Аямэ попыталась прервать его и объясниться, но Такуми не позволил. – Я не питаю ложных иллюзий, что оммёдзи стали добродушнее относиться к ёкаям, – обычно вы отказываетесь помогать людям, приютившим ёкая. Даже сейчас в вас ощущается настороженность, а вы провели под моей крышей две ночи.
– Но и вы насторожены по отношению ко мне, – подметила Аямэ. Она поставила пиалу на стол, расправила рукава хаори и села более ровно, даже мать не смогла бы найти недостатков в ее позе. – Еще пару лет назад я бы попыталась убить вас, едва завидев. Сейчас же… во мне осталась здравая осторожность. Верить на слово я не привыкла, да и кто вообще так поступает? На это способны либо безумцы, либо глупцы. Я верю своему брату по оружию и его супруге, даже если Генко мне не особо нравится. Я верю Карасу-тэнгу, и на то есть свои причины. Пожалуй, теперь я чуть больше верю и вам – мало кто рискнет спасать оммёдзи, скорее оставит умирать. Разве что вы преследуете собственные цели.
– Боюсь, целей у меня сейчас нет, и… Генко-сама замужем за оммёдзи? – Осознав сказанное, Такуми удивился столь сильно, что дернулся вперед, зацепив коленом столик, и чай из пиалы Аямэ выплеснулся наружу.
– Я не говорила? – Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, точно ли не упоминала об этом, когда Такуми спросил про кицунэ.
– Вы сказали, что она лишилась лапы, но ни слова о замужестве! Тем более с оммёдзи!
– Ну, я сказала об этом сейчас, разве нет? – Аямэ сдержала улыбку. Ей не нравился развернувшийся чуть раньше разговор – она никогда не любила подобные благодарности и объяснения, но кто бы мог подумать, что, стоит только упомянуть Генко, как все резко изменится? Этим следовало воспользоваться.
Такуми открыл рот, чтобы возразить, но в итоге только раздраженно фыркнул и вновь ровно сел за стол, плавным движением подозвал бакэ-дзори, и тот сразу заменил пиалу на новую и привел столик в прежний вид, убрав пролитый чай.
Пока Такуми обновлял Аямэ напиток, стояла тишина, а после он вновь заговорил:
– Ваш брат… хороший человек?
– Он сильнейший оммёдзи страны.
– Я спросил не об этом. – В голосе Такуми появилось раздражение, и Аямэ внутренне возликовала – у нее всегда была нездоровая страсть раздражать людей. Она и подумать не могла, что выводить из себя ёкаев ей тоже понравится.
– Он хороший, – после небольшой заминки, только бы еще немного позлить Такуми, ответила Аямэ. – На самом деле Йосинори – один из лучших людей, кого я знаю.
– Жаль, что хорошие люди быстро уходят.
– Будем надеяться, что кровь ёкаев, что течет в его теле, поможет ему прожить подольше.
То, с какой силой Такуми поставил пиалу на стол, подсказало, что своего Аямэ добилась – вновь задела его.
– Он полукровка. – В короткой фразе прозвучало больше утверждения, чем вопроса.
– Сын Кудзунохи, – кивнула Аямэ, сдерживая ухмылку. Напряженность от разговора ушла, сменившись раздражением Такуми, а этого она и добивалась. Характер лучше всего раскрывается не в покое, а в ссорах и сражениях, когда человек – или ёкай – прекращает сдерживаться. Задень за живое – и узнаешь правду.
Такуми кивнул, шумно выдыхая через нос, и на миг, почти незаметный, на его голове мелькнула тень лисьих ушей, но тут же пропала, а сам он вновь стал тихим и собранным. Аямэ спрятала улыбку за пиалой чая. Она действительно умела выводить людей из себя и, пожалуй, могла этим гордиться.
– До меня дошли слухи, что она погибла. Это так?
– К сожалению. Брат тяжело перенес утрату, пусть с матерью они и не были слишком близки.
Разговор опять затих. Такуми уставился в пиалу, словно в ней скрывались ответы на незаданные вопросы. Аямэ не сводила с него глаз, решив внимательнее рассмотреть. Как и все представители лисиц-оборотней, дзинко выделялся своей красотой. Светлая кожа, высокий ровный лоб, длинные ресницы, яркие темные глаза, высокие скулы на чуть вытянутом лице – каждой его черте могли позавидовать даже самые изнеженные и ухоженные красавицы столицы, позабыв, что смотрят на мужчину. Окажись он в Хэйане, смог бы заполучить любую девушку, – Аямэ в этом не сомневалась.
И по какой-то странной причине он был вторым ёкаем, выбравшим себе в спутники жизни человека с его ограниченным сроком жизни, когда сам обладал бессмертием.
Аямэ прокрутила в голове вчерашний разговор о том, как любят ёкаи, но примерить на себя его все равно не смогла. Понимала, о чем они говорили, ведь именно так она и любила свою сестру, но все равно не представляла, что однажды встретит человека, ради которого готова будет пожертвовать жизнью.
– Мне нужно осмотреть вашу ногу, Аямэ-сан, – вдруг произнес Такуми, вырывая ее из мыслей.
– Теперь я уже и сама могу справиться с этим, – немного резко ответила она, но не почувствовала себя виноватой за грубость.
Призрачное ощущение горячей руки на бедре все еще обжигало, стоило вспомнить о произошедшем, и Аямэ не хотела повторения. Пусть порой она и вела себя неприлично по общепринятым меркам, но такую вольность допустить не могла.
«Но Цубаса тебя видел в одном нательном белье», – не вовремя вспомнился еще один ёкай, и злость тут же вспыхнула в душе Аямэ, готовая сжечь все, что попадалось на глаза. Мало того что в ее жизни появились ёкаи, которых она не собиралась уничтожать, так они еще и влияли на ее прежде размеренную, привычную жизнь.
Резко встав, из-за чего не до конца выздоровевшая нога подогнулась, Аямэ едва не завалилась назад, но все же устояла. Торопливо поклонившись, прихрамывая, она бросилась на улицу, оставив в одиночестве совершенно растерянного Такуми.
Волк появился сразу, как только Аямэ выскочила из дома. Лук и колчан со стрелами, которые она не видела в доме, стояли у стены, и Аямэ быстро взяла их в руки, желая выпустить пар. Ката с мечом повторить сейчас не представлялось возможным, да и стрелять было проще; главное – принять правильную стойку и выпускать стрелу за стрелой по выбранным мишеням.
Вернулась Аямэ сильно после полудня, уставшая, но спокойная и готовая отправиться обратно в столицу. Такуми ждал ее у порога, хмурый и сосредоточенный, что сразу ей не понравилось.
– В чем дело? – спросила она.
– Приходил староста деревни.
Аямэ изогнула бровь. Прежде чем пропасть с луком в лесу, она зашла в деревню и сообщила, что разобралась с проблемой, так что местным не стоило волноваться за свои жизни. Неужели что-то произошло, пока она отсутствовала?
– И что он хотел?
Такуми замялся, поджал губы, явно не желая говорить, но понимая, что сделать это необходимо. Пару мгновений они постояли в тишине, Аямэ отказывалась нарушать ее первой, хотя и предполагала, что ей хочет сказать Такуми, – подобное происходило не в первый раз.
– Староста интересовался, когда вы покинете деревню, – все же произнес Такуми, подтверждая мысли Аямэ.
Это не стало неожиданностью. Не в первый, да и явно не в последний раз прежде благодарные люди торопились избавиться от оммёдзи, опасаясь, что те своим присутствием призовут еще больше ёкаев. Подобное не имело смысла: если оммёдзи прибывали, чтобы уничтожать ёкаев, как они могли и привлечь их? Но порой человеческий страх и опасения не поддавались пониманию, и с этим оставалось только смириться.
Странно лишь, почему староста не задал этот вопрос лично Аямэ, когда ранее они встречались. Настолько сильно испугался ее глаз? Она слышала, как несколько деревенских вновь перешептывались за ее спиной, называя проклятой.
Слышал бы их Сусаноо-сама в этот миг.
– Готова ехать хоть сейчас, – вскинув подбородок, ответила Аямэ с ухмылкой. – Меня здесь ничего не держит, да и работу я уже выполнила.
Такуми поклонился, принимая слова Аямэ, но выглядел при этом не слишком воодушевленно. Очевидно, даже недолгое общение с человеком доставило ему радость, и лишаться ее он не желал. Одиночество – это неплохо, но не когда растягивается на годы.
– У меня есть для вас подарок. – Такуми еще раз поклонился и несколько требовательно посмотрел на Аямэ, словно опасался ее реакции на дальнейшие слова. – Он необычный. Даже по меркам ёкаев.
– И что это? – Вместо ожидаемого волнения и недоверия в Аямэ пробудился интерес, что не предвещало ничего хорошего.
– Кикимими.
Аямэ не знала, что это значит. Она нахмурилась, пытаясь понять сказанное, но все равно не могла уловить суть, как ни старалась. Прежде она не слышала о подобном, и потому интерес только возрастал.
– Кикимими – способность, которой может наделить человека только кицунэ. Мы не слишком часто дарим ее людям. – Такуми глубоко вздохнул, прикрыл глаза и спокойно, ровно пояснил: – Кикимими позволяет людям понимать речь животных и птиц. Мы редко делимся им – люди обычно используют его в не самых добрых целях, но, думаю, вы достойны кикимими.
– Почему вы так решили?
– Ваши сикигами. Хотя прежде они были падшими душами и только благодаря служению вам избавляются от грехов, вы относитесь к ним с должной заботой. Обычно для оммёдзи сикигами не более чем расходный материал.
Аямэ нахмурилась. Заботилась о своих сикигами? Разве она не делала то же, что и все, – просто не позволяла духам исчезнуть? Да, она никогда не использовала сикигами, который не восстановился до конца, но разве это можно считать заботой? Только практичностью.
– Вы не обращаете на это внимание, Аямэ-сан, но вы позволяете своему волку гулять рядом с вами в любое время. Даже если это всего лишь способ защитить себя.
– Есть ли еще причина для столь необычного подарка? – Переубеждать Такуми она не собиралась, пусть объяснение и казалось ей странным.
– Ваше отношение к ёкаям. Даже живя в этой глуши, я наслышан о клане Сайто и их отношении к нам, независимо от того, насколько мы безобидны. И я слышал о вас, Аямэ-сан, любимице Сусаноо-но-Микото и главной противнице ёкаев. Рад, что опасения не подтвердились.