Как будто здесь хоть когда-то обсуждали что-то достаточно важное.
Матушка с видом императрицы, снизошедшей до своих слуг, прошла через весь зал и с неожиданной для такого громоздкого наряда ловкостью и изяществом села позади отца. Оставшееся свободное место находилось по правую руку от главы клана, который нечитаемым взглядом смотрел на Аямэ. Судя по одежде – распахнутое на груди кимоно и запыленные хакама, – он не удосужился привести себя в порядок и пришел на собрание прямиком из додзё.
В тишине, что воцарилась с ее прибытием, Аямэ просеменила к своему месту, мысленно проклиная всех, кто сейчас тихо посмеивался над ней. Сделать более широкий шаг в кимоно не представлялось возможным, так что она едва передвигалась, в то время как остальные – мужчины и несколько женщин – были в пусть и формальных, но удобных хакама. Неудивительно, что они позволили себе перешептывания и тихие насмешки над наследницей клана. Она все еще не могла понять, почему большинство до сих пор воспринимали ее только как неразумное и вспыльчивое дитя.
Девушки, насколько Аямэ помнила, всегда ходили с чуть опущенным подбородком, но она не собиралась следовать этому правилу. Вскинув голову, чтобы смотреть на всех сверху вниз, Аямэ добралась до своего места и села настолько аккуратно, что даже мать не нашла бы в ее движениях изъяна. Стоило Аямэ устроиться, как разговоры вернулись, но она чувствовала на себе любопытные взгляды. И только один из них не раздражал.
Хитоси был одним из немногих членов клана, кого она искренне ценила. Аямэ встретил знакомый изгиб кривой улыбки, навсегда застывшей на его лице из-за шрама, оставленного ёкаем почти десять лет назад. Шрам тянулся от правого уголка губ вверх, искажая приятное глазу лицо. Хитоси сидел точно напротив Аямэ, по левую сторону от отца, как запасной наследник. Ей же предстояло сидеть рядом с Рюити.
В отличие от Хитоси – настоящего родственника, ведь их с Аямэ отцы были родными братьями, – Рюити, хоть и относился к основной ветви клана Сайто, не мог претендовать на место его главы. Отец вбил в Рюити пренебрежение к женщинам, и он вырос с мыслью, что лишь мужчины могут руководить кланом. Он недолюбливал Аямэ, презирал худощавого Хитоси и ненавидел сам факт того, что ему никогда не достанется власть. А его пренебрежение к женщинам Аямэ никогда не могла понять, ведь именно из-за матери Рюити включили в основную ветвь клана. Его отец, внебрачный ребенок от случайной связи одного Сайто из боковой ветви клана и юдзё, смог добиться должного уважения благодаря упорному труду и удачному браку. Зарекомендовав себя как способного оммёдзи, он быстро очаровал одну из сестер Юти, женился и вошел в основную ветвь клана, хоть и без права стать главой.
– Для кого-то столь незначительного ты много о себе мнишь. Все ждали только тебя, – возмущенно и с отвращением прошептал Рюити, с высоты своего роста глядя на Аямэ. Медвежье тело – крупное, высокое и такое же неповоротливое в большинстве случаев – нависало над крохотной на его фоне Аямэ. Хитоси напрягся. Она видела, как он сжал кулаки и чуть подался вперед. Незначительно, никто и не заметил, посчитав, что он интересуется предложенными закусками, но она знала его лучше.
– Я пришла вместе с матерью, которая вошла первой, – спокойно ответила Аямэ, бросив предупреждающий взгляд на Хитоси, чтобы тот не лез. – Больше похоже, что все ждали ее, а не меня. Или ты так пытаешься оскорбить старшую госпожу, указав, что она много о себе мнит?
Рюити поперхнулся воздухом, не найдя быстрого ответа, пока Аямэ делано равнодушно наливала себе саке, предложенное гостям, – перед каждым из присутствующих стоял чабудай[24] с выпивкой, закусками и водой.
– А ты ловко переводишь разговор, – нашелся Рюити, склоняясь к Аямэ. Со стороны это выглядело как тихий личный разговор, но на деле Рюити нависал над Аямэ в безуспешной угрозе.
– Оставь сестру в покое. – Тихий, но твердый голос заставил Рюити замереть и вернуться на свое место с кривой улыбкой на лице.
– Это ее-то ты назвал сестрой?
Аямэ обернулась, чтобы лучше рассмотреть Рёту. Он был младше Рюити на год и, как и полагается родному брату, походил на Рюити почти во всем, начиная от внешности и заканчивая голосом, но совершенно отличался характером – собранным, даже в какой-то мере холодным. Он редко вступал в споры, предпочитал думать и только потом действовать, а свободное время проводил не в компании юдзё, как Рюити, а закопавшись в свитки и книги. Если кому в этой ветви клана и достался ум, то однозначно Рёте.
– Послушай младшего брата, Рюити-кун[25]. В противном случае не сосчитаешь зубов. – Аямэ ухмыльнулась, приподнимая чашу с саке и наблюдая за покрасневшим от злости Рюити. Рёта промолчал, но зубы сжал так крепко, что на скулах заходили желваки. Пусть он никогда не показывал своей враждебности, но недолюбливал Аямэ так же сильно, как и Рюити.
– Мелкая дрянь, когда-нибудь ты оступишься, и тогда я… – прошептал Рюити взбешенно, ухватил Аямэ за руку и сжал изо всех сил. Она вывернулась из его хватки и сама впилась тонкими пальцами в его туго замотанное бинтами запястье – последствие неудачной тренировки или битвы с ёкаями. На повязках тут же проступила кровь.
– Тебе в жизни не достичь того, чего я добилась к своим восемнадцати годам, – сверкнув глазами, которые на мгновение стали ярче, тихо прошипела Аямэ в ответ. В гомоне голосов ее не слышали, так что она не стеснялась в выражениях. – Ты чуть старше меня, хвалишься своими умениями, а даже девчонку побороть не можешь. Думаешь, Сусаноо-сама дал бы тебе свое благословение, окажись ты пару лет назад на моем месте в Сиракаве? Да он бы засмеялся тебе в лицо и отказался признавать, что хоть когда-то связывался с кланом Сайто, ничтожество. Знай свое место – и не высовывайся!
– Аямэ! – В надтреснутом, скрипящем голосе отца звучали предупреждающие ноты.
Она медленно отвела взгляд от Рюити, понимая, что неосознанно выпустила энергию наружу, заставив всех замолчать и вслушиваться в ее шипение нерадивому Рюити. Отец выглядел одновременно злым, ведь все увидели ее дурной нрав, и непривычно гордым. Неспособный произвести на свет сына, Юти заранее разочаровался в дочерях, но Аямэ в итоге быстро стала его гордостью. Вот только в ней он видел лишь красивую вещицу, которую можно показать всем, а не любимое дитя. Так что, очевидно, гордился он явной демонстрацией силы, а не тем, что дочь поставила на место наглеца, уверенного в собственном превосходстве. На столь дерзкое отношение к наследнице он даже не обратил внимания, хотя наглеца явно следовало наказать.
– Прошу прощения, Юти-сан[26], – отпустив наконец запястье Рюити, поклонилась Аямэ, натянув на лицо равнодушную маску. – Неделя выдалась тяжелой. Видимо, я устала.
Не более уважительное и используемое всеми «почтенный Юти-сама». Он тоже обратил на это внимание, судя по тому, как углубились морщины между бровями. Мать послала Аямэ предупреждающий взгляд, но она предпочла его проигнорировать, а только еще раз поклонилась главе клана, ожидая речи. Более ясный намек на то, что пора бы заняться делом, сложно было придумать.
Выразительно прокашлявшись, чтобы взгляды присутствующих оторвались от Аямэ, а последние шепотки стихли, отец заговорил.
– Да освятит Аматэрасу-сама ваш день, а Сусаноо-сама подарит силы! – склонив голову, начал он. В ответ раздались нестройные ответные пожелания, и собравшиеся поклонились – привычно и неизменно. – После произошедшего два года назад сражения в Сиракаве ёкаи притихли. Пусть боги и оммёдзи тогда победили, а ёкаи на это время скрылись, судя по всему, они решили, что достаточно отсиделись в стороне, и принялись вновь нападать на людей с особой жестокостью.
Стоило ему замолчать, как гости зашумели, обсуждая услышанное. Аямэ нахмурилась. Она… не знала ни о чем подобном. Всю прошлую неделю она принимала экзамен у выпускников Бюро, оставшись единственной незанятой оммёдзи с достаточно высоким для этого рангом. Совершенно случайно – в чем Аямэ глубоко сомневалась – Нобуо-сенсей[27] отправил почти всех действующих оммёдзи на задания.
В любом случае куда более важным оказался тот факт, что в Бюро не знали о ёкаях, которые вдруг вновь начали бесчинствовать. Или же знали и потому специально удерживали Аямэ подальше от неприятностей, которые она могла создать в попытке броситься в бой.
– Три дня назад погиб оммёдзи из восточной ветви клана, – когда немного смолкли разговоры, продолжил отец.
Аямэ бросила взгляд на одного из старейшин, ответственного за эту часть города. Исао-сан на старости лет не потерял прежней формы и, подобно отцу Аямэ, все еще проводил свои дни в додзё. Исао-сан держался ровно, лицо оставалось расслабленным и спокойным, но в плечах виднелось напряжение.
– А этим утром появились сведения, что пострадал оммёдзи из Бюро. На него напала ямауба[28]… – произнес Исао-сан, и его тут же прервал старейшина северной ветви, не дав закончить речь.
– Ямауба? Он остался в доме демонической старухи и настолько расслабился, что дал ей попробовать себя на вкус? Или же так крепко уснул? – хихикнул Сузуму-сан, и его поддержали еще несколько человек.
– Она напала на него посреди дня, – проигнорировал насмешку Исао-сан, и все мгновенно замолчали.
Это было странно. Ямауба нападали исключительно ночью, когда нерадивые гости крепко засыпали. И тогда приветливая старуха превращалась в чудовище и поедала тех, кто ей доверился. Но напасть днем? На оммёдзи? Неслыханная наглость и самоуверенность.
– Где это произошло? – задал вопрос отец.
– Неподалеку от деревни Гокаяма, в провинции Эттю.
– Как этого оммёдзи туда вообще занесло?
Аямэ промолчала, хотя очень хотела сказать, что так же, как и Йосинори в свое время. Гокаяма, как и Сиракава, была отдаленной и труднодоступной деревней в горной местности. Людей там проживало немного, посещали их редко, а Гокаяма размерами была даже меньше Сиракавы, так что вопрос прозвучал вполне уместно.