– Аямэ, я бы хотел поговорить с Такуми-саном наедине. – Просьба прозвучала абсолютно неожиданно и твердо, больше похожая на приказ. В другое время Аямэ бы возмутилась, не привыкшая к подобной интонации ни от кого, кроме тех, кто действительно мог отдавать ей приказы, но в этот раз решила смолчать.
Кивнув, она внимательно посмотрела на Цубасу и Такуми, слишком спокойных для тех, у кого намечался явно малоприятный разговор. Взяв Стремительную за поводья, Аямэ направилась дальше по дороге, остановившись чуть поодаль. Достаточно, чтобы не слышать говорящих и при этом видеть их.
Сдерживать себя от того, чтобы не выпустить немного ки и подслушать разговор, оказалось довольно сложно. Тем более что оба наверняка сразу поймут, что она делает. Но если ки не выпускать наружу, а просто применить ее на себе, как усиление, то ни Цубаса, ни Такуми не должны это заметить…
Сильно закусив губу, словно боль могла отрезвить Аямэ и не дать ей совершить глупость, она нерешительно перенаправила энергию на голову, а после сосредоточилась на том, чтобы улучшить слух. Всех оммёдзи учили этому незамысловатому трюку. Он помогал проверить, насколько хорошо ученики контролируют свою ки, а заодно был неплохим подспорьем в некоторых сражениях.
– …тебе это? – Голос Цубасы звучал не столько зло, сколько недоуменно.
– Порой со стороны виднее. – Теплая вежливость, с которой Такуми обращался к Аямэ, не пропала полностью, но сменилась почтительностью и строгой учтивостью.
– И многое успел увидеть за две встречи?
– Достаточно, чтобы кое-что понять. Не зря о кицунэ и дзинко говорят как о соблазнителях – мы действительно способны на это. И благодаря этому таланту подметить весьма неочевидные для остальных вещи для нас не составляет труда. Вы ведь понимаете, о чем я, Карасу-тэнгу-сама?
Аямэ не видела лица Цубасы, но отчетливо представила, как он недовольно нахмурился, наверняка понимая, о чем речь, хотя сама Аямэ пока с трудом улавливала суть разговора.
– Так зачем? – спустя довольно долгое время спросил Цубаса.
– Чтобы вы лучше все осознали, Карасу-тэнгу-сама. Иногда нужно подтолкнуть, чтобы был сделан первый шаг.
И снова Аямэ вообразила лицо Цубасы. Сжатые в тонкую нить губы, упрямый взгляд, стиснутые в кулаки руки. Не сходила ли она с ума?
Тряхнув головой, совсем как ее лошадь, к которой она повернулась и принялась поглаживать крепкую шею, Аямэ решила прекратить подслушивать. Ки медленно переправлялась в точки сосредоточения, и последнее, что услышала Аямэ, был несколько нерешительный вопрос Цубасы и часть ответа Такуми:
– А что она?
– Ваши волнения…
Побери их всех Ёми, не вовремя она решила прекратить подслушивание. Речь явно зашла о ней, и Аямэ понятия не имела, что подразумевал вопрос Цубасы. Она… что? О чем спросил этот проклятый ворон, что знал Такуми, но не знал Цубаса, хотя знаком с ней куда дольше. Мысль настолько завладела ее сознанием, что Аямэ стало плевать на то, что ее разоблачат.
Быстро обернувшись, из-за чего Стремительная дернулась, Аямэ открыла рот, чтобы задать вопрос, но слова застряли в горле. Кулак Цубасы врезался в бледную скулу Такуми, заставив того отпрянуть и отчего-то довольно заулыбаться.
– Что вы?..
По-птичьи резко Цубаса повернул голову в сторону Аямэ и почти мгновенно оказался рядом с ней. Будь это кто-то другой, она бы уже снесла ему голову танто, но на столь неожиданное появление Цубасы отреагировала только едва заметной дрожью.
– Что случилось?
Он пропустил вопрос мимо ушей, вместо этого сосредоточившись на ее ноге. Аямэ понятия не имела, что он там искал, но, видимо, это было для него куда важнее остального.
– Дальше мы отправимся одни. Думаю, Такуми-сан доберется до своей деревни без нас, – сдавленным голосом, за которым скрывалась злость, произнес Цубаса.
– Но…
– Хорошего пути, и пусть Аматэрасу-сама благоволит вам! – Такуми, собранный и вновь умиротворенный, низко поклонился им с улыбкой на лице, что еще больше запутало Аямэ.
Она перевела взгляд со склоненной фигуры Такуми на Цубасу, но тот молчал. Он больше не злился, но что-то в его облике выдавало раздражение. Прекрасно зная, что сейчас его лучше не трогать, Аямэ поспешно поклонилась Такуми и, рассеянно погладив лошадь по шее, двинулась за торопливо уходящим Цубасой.
Долгое время они молчали. Аямэ не знала, имеет ли смысл вообще что-то говорить, а Цубаса явно обдумывал их с Такуми разговор – его лицо то хмурилось, то разглаживалось, порой на нем проскакивало раздражение пополам со злостью, а иногда и вовсе замешательство.
Когда молчание стало невыносимым, Аямэ остановилась, готовая задать все волнующие ее вопросы, но неожиданно хлынувшая будто отовсюду одновременно зловещая ки прервала ее.
Танто оказался в руке быстрее, чем Аямэ сама это осознала, как и сикигами. Волк скалился и угрожающе рычал, низко припав к земле, ястреб кричал сверху, исследуя местность, вот только ни одного врага видно не было.
А негативная энергия продолжала ощущаться повсюду, как густой, непроглядный туман.
Рука Цубасы успокаивающим весом легла на предплечье Аямэ, чуть сжала и почти сразу отпустила. В удушающе зловещей тишине, что резко завладела местностью, сперва не разносилось ни единого звука, будто все они исчезли из мира, пока крик ястреба в вышине не разрезал полотно безмолвия.
Ки рванула на них подобно дыму, что несет сильный ветер, ударила в лицо и едва не выбила дыхание. В ней ощущался запах гнили и разложения, чувство одиночества и злости, отчаяния и тоски. Все сплелось воедино, острое, опасное и желающее разрушений.
– Откуда здесь проклятый бог? – Аямэ не знала, прокричала она свой вопрос или прошептала, потому что все ее чувства занимала только ядовитая энергия, что черным туманом растекалась по земле.
– Он не здесь. – Тон Цубасы не предвещал ничего хорошего. – Он был в десяти ри отсюда.
Был. Слово ударило Аямэ в грудь, вышибив воздух. Значит, он освободился, вырвался на волю, кто-то помог ему покинуть темницу.
– Нам нужно его остановить! – крепче сжимая танто, решительно заявила она. – Ты знаешь, где он…
Она не договорила. Тревога и напряжение на лице Цубасы не дали продолжить, заставив замолчать так резко, словно Аямэ в одно мгновение забыла все слова.
– Цубаса?
– Мы не справимся вдвоем. – Слова тяжелым камнем рухнули между ними.
– Но мы уже сражались с проклятыми богами…
– С запечатанными проклятыми богами. Даже если они покинули свои дома, свою непосредственную темницу, их сдерживала земля. Ты же видела, что они не могли прорваться сквозь кольцо деревьев. Но этот бог… – Цубаса замялся, в его взгляде мелькнула легкая паника, которая совсем не понравилась Аямэ. – Освободившийся бог снова обретает почти все свои силы. И жаждет разрушений.
– Ты чего-то недоговариваешь. – Она не знала, откуда появилась уверенность, но не могла избавиться от этого чувства.
– Это не просто бог. – Нехорошее предчувствие охватило ее с головы до пят. – Тот, кого запечатали в этих землях, был богом сражений.
Глава 14. В десяти шагах от смерти, в шаге от судьбы
Еще никогда прежде Аямэ не приходилось так много и долго спорить с кем-то. Обычно люди просто соглашались с ней, когда она действительно настаивала на своем, но Цубаса оказался таким же упрямцем, как и она, а потому убедить его, что они должны хотя бы попытаться сами сдержать бога, оказалось настоящим вызовом.
– Я оммёдзи. Вся моя жизнь – опасность.
– Одно дело, когда тебе дают непосредственное задание разобраться с ёкаем или вот таким богом. Но не когда ты сама рвешься в бой, в котором слишком высок шанс умереть.
– «Помогай, если можешь, невзирая на опасность», – повторила Аямэ заученные с детства слова. – Это одно из правил оммёдзи. Если ты не можешь ему следовать, то у тебя не выйдет стать хорошим защитником.
– Ну конечно же, ему ты следуешь беспрекословно. Отчего-то мне кажется, что любое правило, где есть хоть слово про опасность, ты запомнила и выполняешь его, но упорно игнорируешь те, в которых есть хоть слово о твоей собственной безопасности.
На этот выпад Цубасы Аямэ не ответила, раздосадованная тем, что он слишком хорошо ее узнал.
– Я должна быть там. – Она хотела сказать это твердо и настойчиво, но получилось скорее отчаянно и даже немного умоляюще.
– Однажды из-за тебя я окажусь в Ёми, – устало выдохнул Цубаса. – Сейчас не время улыбаться!
Аямэ поджала предательски растянувшиеся губы. Он прав, сейчас им стоило сосредоточиться на враге, но чувство победы в споре подпитывало ее энергию и дарило воодушевление. На мгновение она даже забыла, насколько опасен их враг, вновь ощутив ту привычную уверенность, которая наверняка однажды станет причиной ее гибели.
– Обними меня за шею и держись крепче.
Спрятав оружие, Цубаса протянул ей руку. Аямэ отреагировала быстро: убрала танто, призвала обратно сикигами и привязала Стремительную к дереву – недостаточно крепко, чтобы в случае опасности она могла сбежать.
Объятия Цубасы казались почти родными и дарили чувство безопасности, которого Аямэ часто не хватало. Прижавшись к нему, она привычно обхватила его шею руками и сделала глубокий вдох, уже зная, что резкий взлет всегда вышибает воздух из груди.
Громкий шорох крыльев знакомо зазвучал в ушах, глаза заслезились, каждый вдох давался с трудом – смесь отравляющей энергии с ветром не позволяла дышать полной грудью, так что Аямэ пришлось зарыться лицом в изгиб шеи Цубасы, чтобы хоть немного оградить себя от впившейся в нее вони. В нос ударил запах мускуса, юдзу и чего-то древесного, знакомого, что Аямэ никак не могла распознать.
– Как ты вообще летаешь? – обращаясь скорее к себе, чем к Цубасе, пробормотала Аямэ, но он все равно ответил:
– Я ведь ворон.
– У птиц глаза по бокам от головы, – раздраженно рыкнула Аямэ.
– Ки.
– Так бы и сказал сразу. – Обиженное бурчание вызвало у Цубасы улыбку, которая быстро про