Воцарилась блаженная тишина.
Все присутствующие поклонились, вновь нестройно, разноголосо бормоча прощальные слова и с трудом вставая со своих мест. Захмелевшие, старые, они едва двигались. Большинству подняться на ноги помогали вошедшие в зал слуги, которые прежде привезли стариков в дом главы клана и все это время терпеливо ожидали господ на улице.
Зал пустел медленно. Многие оставались обменяться парой слов с Юти, другие переговаривались между собой. В какой-то момент слуги распахнули сёдзи, и поток свежего воздуха, ворвавшийся в зал, вызвал у Аямэ головокружение. Вонь, к которой она привыкла за время собрания и которая не успела выветриться, опять ударила Аямэ в нос, так что желание сбежать возникло вновь, но она заставила себя сидеть на месте.
Когда наконец исчез последний гость, а в зале остались только четверо – Аямэ, ее родители и Хитоси, – отец подошел к наследникам.
– Вы вынесли урок с сегодняшнего собрания?
– Да, Юти-сама.
Аямэ и Хитоси ответили почти одновременно, послушно склонив головы. Их позы от самой макушки до кончиков пальцев выражали смирение и почтение, как того требовал этикет. Отец задумчиво и протяжно хмыкнул, но больше ничего не сказал. Он подошел к Кику и помог ей подняться. Матушка бросила последний предупреждающий взгляд на Аямэ и в сопровождении мужа и двух слуг покинула зал.
– Все, что я понял, – в следующий раз нужно есть медленнее, иначе я точно усну и завалюсь перед всеми с оглушительным храпом прямо на татами, – тяжело вздохнув, пробормотал Хитоси, и Аямэ позволила себе улыбнуться.
– Не самый плохой урок, не находишь?
– Ну, бывали и хуже. Например, что не стоит брать с собой на задание людей, неспособных вызвать более двух сикигами. Они быстро умирают.
Порой Аямэ забывала, что за весьма дружелюбным лицом Хитоси скрывался такой же жесткий и в чем-то жестокий, как и она сама, оммёдзи. Возможно, именно по этой причине, а не только из-за родственных связей, она и общалась в клане с одним лишь братом.
– Ты не смог ему помочь?
– Несколько они[36] против меня и одна кидзё против него. Я правда должен был ему помогать? – Хитоси склонил голову набок и посмотрел на Аямэ внимательным, даже требовательным взглядом.
«Да, должен», – тут же пронеслось в голове. Но эту мысль посадили в Бюро оммёдо, она взрастала под влиянием атмосферы дружбы и взаимопомощи, что всегда окружали оммёдзи, и расцвела из-за Йосинори – ее названого брата, который раз за разом доказывал и показывал Аямэ, что помогать нужно всем, иначе их работа утратит смысл. Но в клане Сайто правили иные законы. Чтобы выжить здесь, ты обязан стать лучшим, переступить через себя и преодолеть все, что задерживало тебя на одном месте.
Так что ответ на вопрос Хитоси, воспитанного в соответствии с местными правилами и законами, мог быть только один:
– Конечно, нет.
Она бы солгала, сказав, что столь незначительный обман никак на ней не отразился, но правда в том, что, проведя столько времени в Бюро, она отвыкла от подобной жестокости. И именно по этой причине слова тяжелым камнем осели в душе, вызывая беспокойство.
– Пойдем отдыхать, – словно ничего не произошло, предложил Хитоси. – Ты, должно быть, устала с дороги, сестренка, а зная тетушку Кику…
Аямэ ничего не ответила, а только невесело рассмеялась и позволила увести себя из зала. Она действительно устала, но не из-за дороги, а от вечера, проведенного в клане. Клане, который всеми силами старался перекроить ее во что-то иное, отличное от того, кем она являлась и какой стала за прожитые годы. И борьба против изменений началась в тот миг, как ее ноги ступили на территорию Сакаи, и будет длиться, пока Аямэ не покинет город.
Это будут очень долгие и выматывающие дни.
Глава 2. Лес, где живет чудовище
Аямэ сбежала, как только у нее появилась такая возможность. Хитоси выглядел так, словно она предала его, но в целом отнесся с пониманием и потому просто пожелал удачи. Отец, за все время пребывания Аямэ в Сакаи ни разу не покинувший додзё, никак не отреагировал на ее отъезд, – по крайней мере, она этого не видела. Но предполагала, что отец скорее разочаровался, чем огорчился, – он всегда перекладывал свои обязанности на Аямэ, стоило ей появиться дома, громко называя это подготовкой к вступлению в должность. Кто действительно расстроился, так это матушка. Хотя и для нее слово «расстроена» не слишком подходило. Кику не нравилось, что дочь, наконец оказавшаяся в ее руках, вновь вырвалась на свободу и не обязана следовать каждому ее слову.
Двор Бюро оммёдо горел красным от того количества кленовых деревьев, которые росли на территории. Период момидзи[37] Аямэ любила более остальных, что всегда возмущало ее мать. Она родила Аямэ весной, когда цвели глицинии, символ клана, а не осенью, когда листва опадала. Отчего-то Кику искренне полагала, что дочь обязана предпочитать то время, когда родилась, а не «сезон умирания», как недовольно говорила Кику. Саму Аямэ это немного веселило – очередная незначительная, но колкость матушке.
Младшие ученики, из тех, кто еще не покидал Бюро и не познал творящихся за стенами учебных комнат и тренировочных площадок ужасов сражений, низко кланялись ей и восхищенно смотрели вслед. Года три назад ее бы это впечатлило, потешило самолюбие, но сейчас… Воспоминания о кровавом побоище в лесу, о мертвых, которых каннуси, мико[38] и оммёдзи сжигали после битвы, о ранах, оставшихся на телах и в душе, были еще слишком яркими. Так что Аямэ просто кивала в ответ и шла дальше. Пару дней назад ей пришло письмо – Нобуо-сенсей нашел работу, полностью удовлетворявшую ее запросы, и Аямэ хотела взяться за задание как можно быстрее.
Сёдзи распахнулись с таким грохотом, что задрожала вся стена, и Аямэ торопливо отошла в сторону. Пылая гневом, из главного дома выскочил парень на несколько лет младше Аямэ, и она с запозданием поняла, что он напоминал ее же. Аямэ всегда славилась безрассудностью и вспыльчивостью, особенно когда ее не пускали на задания, считая слишком молодой.
Раздался тихий шорох, и взгляд безошибочно нашел маленькую детскую фигурку, подсматривающую за Аямэ из-за угла дома. Приемный сын Йосинори и, с недавних пор, Генко, малыш, спасенный во время нападения ёкаев на Хэйан два года назад, внимательно всматривался в Аямэ, так что ей захотелось выругаться. Она не ладила с детьми, а из-за того, что названые родители Ясуси весьма часто отсутствовали… мелкий паршивец додумался привязаться к ней!
«Может, если не обращать на него внимания, он уйдет?» – весьма малодушно подумала Аямэ, стараясь успокоиться и не показывать раздражения. Она даже попыталась воплотить задуманное в жизнь и отвернулась, но краем глаза видела, что мальчишка все равно следил за ней с усердием ястреба, заприметившего добычу. Не то чтобы Ясуси слишком настойчиво требовал внимания, он не кричал и не носился повсюду, как остальные дети. Просто следовал за Аямэ по пятам, смотрел на нее своими огромными глазами и бесконечно чего-то ждал.
Аямэ вошла в дом, слыша, как позади почти бесшумно сперва открылись, а после закрылись створки сёдзи – Ясуси следовал за ней. Аямэ поджала губы, но смолчала. В конце концов, мальчишка был всего лишь маленькой тенью. И когда она получит задание и отправится вон из Хэйана, за ним опять будут присматривать учителя. И Аямэ искренне надеялась, что справятся они лучше, чем в первый раз, когда Ясуси каким-то образом сбежал из Бюро и в попытке догнать Аямэ добрался до ближайшей от столицы деревни.
Нобуо-сенсей заполнял бумаги, когда вошла Аямэ, оставив двери распахнутыми, и коротко поклонилась. Нобуо-сенсей в ответ на такое пренебрежение правилами только тяжело вздохнул. Ясуси тихо прошмыгнул в комнату, закрыл сёдзи и сел чуть позади Аямэ в почти идеальную сэйдза. Краем глаза она видела мальчишку и едва сдерживала тяжелый вздох.
– Твой племянник весьма настойчив, – заметил Нобуо-сенсей, откладывая кисть в сторону.
– Я очень надеюсь, что он ходит так не только за мной. – Аямэ проигнорировала «племянника» и покосилась на Ясуси, который всем видом старался показать, что его здесь нет.
– Ну, когда здесь Йосинори-кун, то Ясуси-тян[39] цепляется за его ногу, а Генко-сама и вовсе носит его на руках. – Нобуо-сенсей задумчиво потер подбородок, глядя в потолок.
– Они его слишком балуют, – фыркнула Аямэ, чуть крепче сжимая ножны.
– Он ребенок, а они весьма часто и подолгу отсутствуют, – тут же ответил Нобуо-сенсей.
Аямэ предпочла промолчать, только бы не начинать спор, в котором наверняка проиграет, так еще и выставит себя бессердечной и жестокой. Она, конечно, в какой-то степени такой и являлась, но не настолько, чтобы ее обвинили в излишней черствости.
– В любом случае я пришла не за этим, – в итоге сказала она, незаметно переводя дыхание.
– Твое задание, да, – кивнул Нобуо-сенсей и взял со стола один из листов, послание на котором едва читалось из-за весьма корявого почерка. – В деревушке на западе от Хэйана, буквально в дне пути, местные начали слышать странные звуки по ночам, доносящиеся из леса. Нападений нет, никто не пострадал, но те, кто живут на окраине, напуганы и опасаются, что это может быть мононоке[40].
Аямэ шумно выдохнула. Для уничтожения мононоке требовалось несколько оммёдзи, в то время как она надеялась получить задание только для себя.
– Не стоит так волноваться, – тут же успокоил ее Нобуо-сенсей. – Я сомневаюсь, что там серьезный противник. В конце письма местный каннуси заверил меня, что он несколько раз проверил лес на предмет опасности, и ки[41], что он ощутил, не слишком сильна. Пусть жители деревни и опасаются худшего, сам каннуси подозревает призраков или мелких духов, не более.