– Мой брат видел вас с ёкаем. Он рассказал об этом старейшине Тосиюки-сама, и тот…
– Ах, так вот что случилось, – перебила Аямэ, а служанка вновь попыталась упасть на колени. Ожидавшая этого Аямэ подхватила ее под руки и заставила взглянуть на себя. – И какую правду решил всем поведать Тосиюки-сама?
– Что вы в отношениях с Карасу-тэнгу. Что Аой видел, будто вы… вы… – Ее лицо окрасилось почти мгновенно. Щеки запылали горячим румянцем, ярко выделяясь на все еще бледном лице.
Аямэ хмыкнула в ответ. Значит, ей не показалось, что она ощутила вспышку живой энергии, когда они с Цубасой сжигали тела погибших Сайто. Их видели и о них рассказали. Внутри всколыхнулась досада – сколько раз она слышала о том, что не должна позволить слухам распространиться, а в итоге они все равно выбрались наружу.
И она не могла винить в этом никого, кроме себя.
– Принеси кувшин, чтобы я смыла дорожную пыль, и можешь быть свободна, – только и сказала Аямэ, отпуская служанку, которая встревоженно смотрела на нее и непонимающе хмурилась.
– Молодая госпожа?..
– Просто иди.
Служанка явно ожидала наказания, а вместо него услышала поручение и не более. Аямэ раздраженно цокнула языком, и именно это подтолкнуло служанку поторопиться исполнить приказ.
Когда с умыванием было покончено, запыленные одежды сменились свежими, а вакидзаси и танто расположились на специально отведенной для этого подставке, Аямэ направилась в сторону додзё, в котором ее ожидали старейшины, поразительно быстро оповещенные о ее прибытии в клан. Пустые ножны ощущались непривычно легко, что невольно раздражало Аямэ, но пойти в этом вопросе против традиций клана она не могла и не желала. Воины-самураи везде носили с собой оружие, готовые в любой момент вступить в битву, оммёдзи Сайто пустыми ножнами показывали, что способны побороть врага даже без клинка.
Вытянутое здание додзё огибала энгава, на которой, разместившись на дзабутонах, в позах, едва ли похожих на сэйдза, сидели старейшины. Присутствовали не все, лишь самые почитаемые и старые, чьи голоса имели наибольший вес в принятии тех или иных решений. По центру, как и полагается, восседал Сайто Юти. Морщинистое лицо его искривилось еще сильнее, напоминая высушенную хурму, когда он свел брови на переносице и недовольно воззрился на Аямэ.
– Сайто Аямэ, наследница клана Сайто, благословенная нашим богом-покровителем Сусаноо-но-Микото, знаешь ли ты, в чем тебя обвиняют? – вместо приветствия произнес кто-то из старейшин.
Вместо того чтобы сосредоточиться на словах старейшины, имя которого Аямэ даже не пыталась вспомнить, она смотрела на его позу и с отвращением думала, во что превращается человек, когда вкушает власть и пристращается к ней.
– Сайто Аямэ! – рявкнул один из стариков, громко ударяя пустыми ножнами по деревянному настилу.
– Предполагаю, – наконец ответила она, с трудом подавив тяжелый вздох и едкую ухмылку.
– Не желаешь ли сама в таком случае рассказать, в чем твоя вина?
Аямэ фыркнула. Она не могла в это поверить. Сперва Совет миролюбиво попросил ее приехать в клан, чтобы после, не поприветствовав и не дав ей поприветствовать их, начать требовать пояснений, даже не сказав, в чем именно она виновна?
– Ты… ты смеешься над той провинностью, что сотворила?! – Возмущенный вопль еще одного старейшины, который даже дернулся вперед, намереваясь встать, под конец утонул в жарких спорах остального Совета.
– А кто решил, что я виновата? Вы? – Аямэ вскинула бровь, осматривая присутствующих.
– Ты связалась с ёкаем! Нарушила главное правило – не иметь с ними никаких отношений, а ценой собственной жизни уничтожать их.
– Значит ли это, что боги, которым прислуживают ёкаи, не правы? – дерзко, с вызовом спросила Аямэ, высоко вздернув подбородок. – Богине плодородия Инари служат кицунэ, а Генко, одна из них, даже состоит в отношениях с сильнейшим оммёдзи моего поколения, разве нет?
Старики поморщились, но никто не смог возразить Аямэ.
– Нам неведомо, какие правила царят на Небесах, но здесь, в мире смертных, в клане Сайто, ты обязана подчиняться нашим законам. И, согласно нашим законам, ты обязана хранить верность людям, уничтожать зло и оставаться чистой до своей первой брачной ночи. Ты нарушила их все.
Сайто Тосиюки наконец заговорил, и Аямэ сосредоточила внимание на нем. На его лице застыла маска спокойствия, голос звучал мирно, с едва заметным мягким укором, подобным тому, с которым учитель поясняет что-то неразумному ученику. Аямэ ненавидела, когда с ней так говорили. А еще знала, что если когда-то клан и выступит против нее, то только из-за Тосиюки. Старый лис жаждал власти, мечтал возглавить клан лично или хотя бы поставить на место главы своего человека, но Аямэ, которой он не мог руководить, мешала его планам. Не просто непослушный наследник – девушка у власти, чего Тосиюки никогда не мог принять.
– Вы утверждаете, что я нарушила три главных правила, но так ли это? – Она не намеревалась сдаваться так просто.
– Ты предала людей, когда однажды защитила ёкая, а не уничтожила его, – это нарушение сразу двух правил. Но тебе показалось, что и этого мало, и ты предалась любовным утехам с ним! – перечислил Тосиюки мягким, успокаивающим голосом, который заставил Аямэ ухмыльнуться.
– Пара поцелуев – не любовные утехи. – Им не следовало знать, что она зашла куда дальше пары поцелуев, хотя Аямэ распирало от желания сказать об этом и увидеть, как посинеют от возмущения и ужаса лица старейшин. Дерзко глядя в глаза Тосиюки, она продолжила: – Не вам ли знать о них куда больше моего?
Тосиюки поперхнулся, не готовый к подобной дерзости, как Аямэ не ожидала, что отец тоже решит заговорить.
– Аямэ! – В его низком голосе звучали злость и предупреждение, но Аямэ их проигнорировала.
– И что же я сказала не так? – Она перевела взгляд с Тосиюки на отца. – Всему клану известно, что Тосиюки-сама предпочитает проводить время не в компании супруги или сыновей, коими якобы гордится, а в домах лучших юдзё столицы, куда часто ездит.
Старейшины закричали еще громче, и двор наполнился руганью, проклятиями и обвинениями. Аямэ раздраженно выдохнула и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Это была не первая их встреча с Советом, но впервые на нем обсуждали не проблемы клана, а ее. Да еще и так, словно Аямэ не понимала, о чем они говорят.
Постепенно их голоса смолкли, и слышались только хриплые вздохи да скрип половиц энгавы, когда старики выбирали более удобное положение для своих немощных тел. Аямэ предпочла сосредоточиться на медитации и успокоении. Она стояла с закрытыми глазами, когда Тосиюки вновь заговорил:
– Ты должна понимать, что мужчины и женщины разнятся, и ты…
Он не закончил. Раздался свист разрезаемого мечом воздуха, и влажные капли осели на лице Аямэ. Дождь? Нет, ведь еще мгновение назад небо было чистым…
Она подняла голову и столкнулась взглядом с Тосиюки, из глаз которого быстро исчезал жизненный свет. Над ним стоял юноша. Растрепавшиеся черные волосы прикрывали половину лица, которое искажала дикая, безумная улыбка, но Аямэ слишком хорошо знала его. Он коротко рассмеялся и толкнул Тосиюки ногой. Тело медленно повалилось вперед, а вот голова оказалась быстрее. Она отделилась от тела и покатилась по энгаве, оставляя за собой кровавую дорожку.
Аямэ с трудом подняла руку, стерла с лица кровь, окрасившую кончики ее пальцев, и взглянула на старейшин.
Члены Совета молча, с удивлением и непониманием смотрели, как голова Тосиюки прокатилась по дощатому покрытию, а после с влажным звуком упала на белый песок двора. Еще мгновение в главном поместье клана Сайто стояла тишина, а после старики неповоротливо, но как можно скорее попытались встать со своих мест и броситься бежать, однако ёкаи – бесчисленное множество ёкаев – заполонили двор. Они набросились на старейшин, потроша всех без разбору. Ёкаи всех видов метались по священной земле, но Аямэ обходили стороной, словно проклятую.
– Твоя… вина… – неожиданно прохрипел отец совсем рядом, и Аямэ дернулась в сторону. Не успело тело упасть на землю, как к нему тут же подскочили несколько каси и принялись раздирать его на части.
Это походило на кошмар. Аямэ словно вернулась на поле боя, вот только теперь он разворачивался на территории ее собственного клана.
– Аямэ, – раздался мужской голос, не давая ей до конца осознать происходящее, и она подняла голову, встречаясь с почти такими же голубыми, как и у нее, глазами. – С днем рождения! Я исполнил твое желание?
– Хитоси? – неуверенно прошептала Аямэ, надеясь, что ошибается, но глаза ее не обманывали. Шрам над губой вился вверх кривой, неровной улыбкой, слишком знакомый, чтобы принадлежать кому-то другому.
– Ты словно не рада подарку? – Хитоси снова улыбнулся – шрам натянулся, перекашивая лицо и делая выражение лица безумным, – и покачал головой. – Я так старался, чтобы все сложилось именно сегодня, надеялся порадовать тебя… И вот благодарность.
– Зачем ты это сделал? – Аямэ пропустила мимо ушей его неуместную колкость, сосредоточившись на ёкаях, которые продолжали раздирать уже мертвых старейшин. Пальцы нервно, отчаянно сжали пустые ножны, пока разум пытался понять, как именно ёкаи смогли проникнуть на территорию клана: глициния всегда отгоняла любое зло, так почему теперь не справилась?
– Сестрица, ты всегда хотела править кланом. И я подарил тебе эту возможность. Больше никто и никогда не посмеет сказать, что ты недостойна, что ты неправильная или что-то сделала не так. Ты вольна поступать так, как считаешь нужным. – Хитоси продолжал улыбаться. Его руки сжимали катану – старую, но все еще крепкую, без единого скола и трещины, с потертой кожей на рукояти, с выцветшим от времени омамори вместо подвески и цубой[116] – слишком простой, по мнению большинства Сайто.
– Мне не нужны подобные подарки, – сквозь зубы прошипела Аямэ.
Безоружная, в окружении ёкаев, перед братом, убившим семью и гордившимся этим, Аямэ чувствовала себя как никогда беззащитной. С нее будто сняли все одеяния и оставили обнаженной перед лицом толпы. Но и тогда она бы смогла сохранить спокойствие, а сейчас думала лишь о том, сможет ли призвать сикигами достаточно быстро, чтобы духи ее защитили. О призыве Цубасы не было и речи. Его убьют на месте, стоит ему появиться здесь, – в этом Аямэ не сомневалась.