ка Цубасы так крепко сжала ладонь, что стало больно. Он почти сразу отпустил ее, виновато мазнув пальцами по ладони, но Аямэ больше волновало его состояние – часть лица, видневшаяся из-под маски, казалась серой и безжизненной.
– Цубаса? – тихо и осторожно спросила Аямэ.
Он покачал головой, не желая говорить, но быстро сдался под пристальным взглядом Аямэ:
– В Ёми почти такой же воздух. И тоже пахнет кровью, смертью и отчаянием.
Виновато опустив голову, Аямэ могла лишь прижаться к Цубасе на мгновение – не объятия, но больше, чем они могли себе позволить в нынешней ситуации.
Призвав сикигами, Аямэ направилась в сторону Накаямы, ощущая, как все больше оммёдзи проникают за барьер. Чем ближе они подходили к городу, тем хуже становилась открывавшаяся картина, пока наконец они не увидели его весь. То, что от него осталось.
Города не существовало. Поваленные деревья, разрушенные строения, развороченные улицы – как после шторма, который уносит на дно моря все, что способен утащить. Перевернутые телеги, провалившиеся внутрь домов крыши, уничтоженная каменная кладка зданий и кровь, брызги которой встречались везде. Где-то слышался вой, порой доносился громогласный хохот, а пару раз Аямэ улавливала плач и крики, но не могла понять, откуда они разносились.
Накаяма превратилась в город-призрак.
– Но где тела? – Она осматривала каждый угол, пыталась увидеть что-то в проемах домов, но нигде не видела ни человека, ни хотя бы его часть.
– Аямэ. – Цубаса выразительно взглянул на нее, словно ждал понимания, но она продолжала недоуменно смотреть в ответ. – Большинство демонов питается людьми. Их попросту съели.
– И вы станете следующим лакомством!
С уцелевшей крыши одного из зданий на них смотрела дзёрогумо. Алые губы растянулись в широкой довольной улыбке, пока массивное, раздутое от длительного пира туловище медленно подползало к Аямэ и Цубасе.
– Ненавижу пауков. – В голосе Аямэ смешались злость и жалоба, из-за чего он стал похож на тихий писк.
Цубаса выступил вперед, обнажая танто, по обе стороны от Цубасы расположились сикигами волка и медведя, Аямэ дрожащими руками достала из поясного мешочка огненный талисман. Сперва казалось, что все в порядке и они быстро разберутся с дзёрогумо. А потом из-за соседнего дома выползла еще одна дзёрогумо, а следом явились еще две, взяв Цубасу и Аямэ в кольцо.
Аямэ ощутила, как все внутри рухнуло. Ладони взмокли, воздух с трудом входил в легкие, тело стало неповоротливым, деревянным. Медленно накатывала паника.
– Ах, так мальчик не обманул, – звонко рассмеялась одна из дзёрогумо, выверенным чувственным жестом прикрывая рот с острыми как иглы клыками. – Девочка с голубыми глазами действительно ничего не сможет сделать против нас.
– Так мила и так слаба.
– Как пахнет ее кровь теперь, когда она боится!
«Хитоси, предатель». Аямэ не следовало удивляться, но она все равно ощутила боль от его поступков. Люди, клан, она… Хитоси отсекал все нити, связывающие его с прошлым.
– Держись ближе ко мне, – с трудом разобрала Аямэ слова Цубасы и едва кивнула.
Преодолевая себя, с трудом дыша от страха, что все глубже впивался в нее, Аямэ призвала еще сикигами. Ей следовало собраться, взять себя в руки и прекратить бояться, но тело не слушалось. Сердце колотилось часто и быстро, глаза слезились, и каждый миг становилось все хуже. Она не ощущала реальности – остался ужас, готовый поглотить ее.
Прижавшись спиной к спине Цубасы, Аямэ всхлипнула. Боги, она старалась не показывать свои слабости, но сейчас не могла ничего поделать. Возможно, против одной дзёрогумо она бы выступила, смогла побороть скованность тела, но против четырех у нее не было и шанса. Аямэ мерещилось, что в тенях копошатся пауки, что ёкаи приближаются к ней слишком быстро, а она ничего не может сделать и так и погибнет – от липких лап, погребенная под слоем паутины, ни на что не способная.
Тело не слушалось, страх проникал все глубже, и Аямэ не видела ничего, кроме дзёрогумо. Хищные лица. Тонкие руки. Круглые паучьи тела. Длинные лапы.
Как она могла бороться с ними, если один вид этих ёкаев ввергал ее в ужас такой силы, что сердце готовилось вырваться из груди? Как ей противостоять им, если она не может побороть себя?
– Довольно, прекратите пугать Аямэ-сан. Карасу-тэнгу-сама, ступайте, я разберусь, – прорвался сквозь шум в ушах мужской голос, и дзёрогумо в ответ одновременно зашипели:
– Дзинко! Слишком самоуверенно для такого молодого лиса.
Аямэ не понимала, что происходит, только отстраненно видела, как к ним с Цубасой приближается Такуми, объятый синим пламенем. Она не чувствовала рук Цубасы на талии, не слышала шума ветра, когда они взлетели, уходя от бросившихся за ними дзёрогумо, которым преградили путь кицунэ-би. Перед ее глазами стояли округлые восьмилапые тела и хищные улыбки с длинными клыками, готовыми впиться в шею.
Они приземлились в чьем-то дворе, пострадавшем чуть меньше остальных, и Цубаса попытался привести Аямэ в себя. Она смотрела на него, но не видела. Чувствовала, как он встряхнул ее, но не отреагировала. И только его ки, пробиравшаяся под кожу и обжигающая холодом, немного отрезвила ее.
– Ненавижу пауков, – несчастно протянула Аямэ, всхлипнула и рухнула на Цубасу, дрожа всем телом. Теперь она прекрасно понимала выжившую и охваченную ужасом девушку в лесу.
Ее затрясло, когда лицо опалил жар стыда. Постепенно приходя в чувство, она слышала звуки битв, что развернулись на руинах Накаямы. Звон металла, возгласы, крики ёкаев, их рев и вопли. А она… Сбежала, испугавшись дзёрогумо. Как могла она называться оммёдзи после такого? Как намеревалась противостоять Хитоси?
Он словно услышал ее и вырвал из раздумий насмешливым голосом:
– Все такая же трусиха. Я знал, что ты не сможешь справиться с этой слабостью, маленькая и слишком гордая, чтобы попросить о помощи. Никчемная, неспособная преодолеть этот страх.
Хитоси криво улыбался чуть поодаль, крепко сжимая в руке отцовскую катану. Рядом с ним стояли пять ёкаев, среди которых Аямэ узнала Куродзуку, додомэки и даже микоси-нюдо. Последний почти ничем не отличался от поверженного ею и Такуми ёкая, такой же тщедушный старик на первый взгляд, вот только Аямэ лично убедилась, насколько обманчива его внешность.
Все замерли. Никто не делал первый шаг, и, пока между ними натягивалась тишина, где-то поодаль шумела битва.
– Знаешь, сестра, я действительно благодарен тебе. Ты всегда была единственным нормальным человеком среди Сайто, пусть и казалась злой и нелюдимой. А теперь выполни мою последнюю просьбу: не мешай.
Аямэ не успела ответить. На Цубасу набросились ёкаи, а на нее налетел Хитоси, едва не задев острием меча плечо.
Их битва наконец началась.
Глава 19. Прощание и покой
Солнце скрылось за горизонтом, и воздух сотрясли радостные крики ёкаев. Настала ночь, и теперь они могли развернуться в полную мощь. Только вот противником Аямэ был не ёкай, хотя она предпочла бы сразиться именно с ним.
Не успевшая собраться с силами и мыслями после встречи с дзёрогумо, вступившая в Накаяму почти сразу после долгой дороги, Аямэ пятилась, уклонялась, блокировала удары Хитоси, но никак не могла напасть сама. Высокий, с более длинным клинком, он легко уходил от ударов, не позволяя Аямэ сократить расстояние, чтобы бой стал равным. Хитоси играл с ней, и она начинала злиться и одновременно бояться, что эта злость заставит ее совершить ошибку.
Отскочив в сторону и едва не врезавшись в нуэ, возникшего рядом совершенно неожиданно, Аямэ припала к земле и кувырком ушла от его когтей, чтобы оказаться под ногами санмэ-ядзура. Не мешкая, Аямэ достала из-за пояса танто и вонзила его в ёкая, тут же поднимаясь, чтобы разъярившийся санмэ-ядзура не раздавил ее.
Только опыт сражений позволил Аямэ заблокировать удар Хитоси. Катана проскользила по лезвию вакидзаси, уперлась в цубу, и брат с сестрой впервые оказались так близко друг к другу, что едва не делили на двоих одно дыхание.
– Скажи, Аямэ, – наваливаясь на нее всем телом, начал Хитоси, – ты не устала?
Ей пришлось упереться ногами в землю, чтобы удержаться на месте и не отступить. Хрупкий металл катаны не выносил такого давления, и Хитоси, знавший это, вкладывал всю силу в рукоять, что упиралась Аямэ в плечо. Они замерли, не в состоянии разъединить клинки и всматриваясь друг другу в глаза, ища ответы на свои вопросы.
– Ты не устала от этих сражений? – продолжил Хитоси. – От борьбы против ёкаев? Разве не проще оставить все как есть?
– Чтобы люди погибали? – прошипела она сквозь стиснутые зубы. Давление становилось все сильнее, а плечо, в которое впивалось навершие рукояти, горело от тупой боли.
– Что хорошего в людях? – искренне удивился Хитоси. – Не из-за их ли бездействия умерла Рэн?
Зло закричав, Аямэ подняла ногу и со всей силы ударила Хитоси в живот, заставляя отступить. Руки дрожали от напряжения, но она лишь крепче сжала вакидзаси и гневно воззрилась на брата. Потрясение на его лице быстро сменилось ликующей улыбкой и громким, довольным, безумным хохотом.
– Ты не меняешься! Все еще остро реагируешь на ее смерть. Так почему не понимаешь меня, ведь мы пострадали одинаково?
Аямэ хотела ответить, что их потери разные, что они не похожи, но где-то внутри понимала: у них действительно много общего. Погибла бы Рэн, если бы не вбитые с младенчества правила всегда помогать людям? Или если бы ей немного помогли? Остались бы живы родители Хитоси, если бы клан позволил им уйти?
– Ты видишь это, да? Сайто давно нуждались в обновлении порядков и правил…
– И я бы сделала это без убийства старейшин!
– Правда? – насмешливо спросил Хитоси, принимая стойку. – Тогда скажи, Аямэ, есть ли хоть что-то в твоей жизни, что ты сделала, не оглядываясь на клан?
Она не успела задуматься над ответом – санмэ-ядзура набросился на нее, размахивая руками и ревя во всю мощь восьми голов. Аямэ увернулась от потянувшихся к ней рук, призвав на свое место медведя. Схожие размерами, сикигами и санмэ-ядзура вцепились друг в друга, и воздух заполнился рычанием и треском ломаемых костей.