Аямэ лишь мельком взглянула на их битву и осмотрелась. Где-то рядом еще оставался нуэ. За тошнотворной ки, расстелившейся по всей Накаяме, энергия ёкая не ощущалась, и оттого Аямэ пристальнее всматривалась в окружающую темноту. В слабом свете луны и звезд противник мог скрываться за спиной, и она не ощутила и не увидела бы его, как ни старалась.
За мгновения, что Аямэ искала нуэ, Хитоси пропал. Сикигами окружили ее, защищая от внезапной атаки, пока Аямэ всматривалась в темноту до появления танцующих пятен перед глазами. Она ничего не чувствовала. Привыкшая полагаться на ки, Аямэ ощущала себя слепой. Нападение могло произойти с любой стороны, и, чтобы не допустить этого, ей приходилось кружить на месте, крепко сжимая в руках вакидзаси.
Отовсюду доносились звуки сражений. Треск, рокот, крики, смех, плач, звон металла – все смешалось воедино, и в пугающей тишине искры битв, мелькавшие в разных частях города, настораживали и внушали тревогу. Аямэ не могла сказать, сколько она вглядывалась в пустую улицу, надеясь встретить врага, но ее отвлекли яркое зарево и оглушительный визг, от которого кровь стыла в жилах. Ветер принес кисло-сладкий запах, и память почти сразу подсказала, что такую вонь она ощущала прежде. Когда горела дёрогумо. Взметнувшееся вверх на несколько дзё голубое лисье пламя подтвердило догадку, а заодно дало понять, что хотя бы с одной демоницей Такуми разобрался.
Подавив дрожь от мысли, что в темноте она может не заметить пауков, Аямэ вновь обернулась и едва не столкнулась с нуэ. Обезьянья голова раскрыла зубастую пасть, пока цепкие лапы тануки[126] тянулись к ее глазам, но Аямэ наотмашь рубанула клинком, рассекая нуэ. Он даже не вскрикнул, мгновенно осыпавшись пеплом к ногам. Взметнувшаяся пыль царапала горло, но Аямэ отмахнулась от нее, сглотнула вязкую слюну и прокричала:
– Хитоси! Хитоси, гнить тебе в Ёми, где ты?
– Здесь. – Довольный голос прозвучал над ухом, и Аямэ резко обернулась, атаковав Хитоси.
Катана легко отбила вакидзаси, и Аямэ с Хитоси отпрянули друг от друга, занимая стойки, словно готовились провести тренировочное сражение. Он снова ухмылялся. Безумство искривило его лицо, сделав похожим на тех умалишенных, которые после встречи с ёкаями теряли рассудок. В глазах читался разум, но затуманенный, очерненный тьмой и проклятой энергией, и Аямэ задумалась: может, из-за частого влияния этой энергии Хитоси стал таким? Или он утратил себя в тот момент, когда нашел тело отца и провел подле него весь день и всю ночь?
Хитоси напал решительно, быстро, нанося рубящие, жесткие удары, от которых обычная катана давно бы треснула, но меч в его руках казался несокрушимым. Не будь вакидзаси Аямэ пропитан божественной энергией, наверняка бы сломался.
Поединок напоминал танец – опасный, холодный и жестокий. Они кружили, порой сталкиваясь клинками, отступали, освобождали своих сикигами, которые так же отчаянно и решительно бросались в бой, как и их хозяева, и вновь поднимали мечи, чтобы сойтись в противостоянии.
Аямэ даже не предполагала, что Хитоси настолько хорош в бою. Все, что она видела раньше – что он позволял ей увидеть, – оказалось не более чем искусной маской, которую он носил, чтобы скрыть истинные способности. Каждое движение Хитоси было выверенным и строгим. Он не размахивал мечом понапрасну, руки его ни разу не дрогнули, а ноги всегда находили опору, чтобы не споткнуться в неподходящий момент. Аямэ видела это и невольно злилась. Ей приходилось годами добиваться того, что сейчас легко демонстрировал Хитоси, и она достигла этого уровня благодаря ежедневным упорным тренировкам, во время которых по сотне раз оттачивала каждое движение, и боям столь многочисленным, что не смогла бы ответить, во скольких побывала.
Так откуда все это знал Хитоси, если в клане никогда не выкладывался на всю мощь, а в битвах против ёкаев не показывал, на что способен?
Аямэ выругалась, отступая. Она смогла нанести Хитоси рану, достав плечо, но и он зацепил ее ребра, и бок теперь заливала кровь, впитываясь в пояс хакама. Игнорировать боль она могла, но не задетое самолюбие и обиду.
Равны. Они равны!
С этим Аямэ не могла мириться. Знай она о способностях Хитоси раньше, то…
Уйдя от очередного выпада и безуспешно атаковав в ответ, она нахмурилась собственным рассуждениям. Что бы изменилось, знай она о таланте Хитоси? Ощутила бы угрозу? Испугалась, что он станет наследником Сайто? Или проявила больше участия в его жизни?
Она не знала. И эта неопределенность пугала. После совершённого братом Аямэ никак не могла понять, что чувствует. Спокойствие и здравомыслие покинули ее, оставив сомнения в каждом решении и действии. Из всего клана Аямэ доверяла только Хитоси, но он никогда не верил ей и в нее.
– О чем ты так серьезно размышляешь, сестренка? – ухмыльнулся Хитоси, оставляя на предплечье Аямэ длинную, но поверхностную рану.
– Ты хоть когда-то считал меня своей семьей? – Она не намеревалась задавать этот вопрос, но он сорвался с губ раньше, чем Аямэ подумала об этом.
– Лишь тебя я и считал семьей. Иначе бы не рассказал, почему решился на все это.
– Ты никогда не говорил, на что способен. Скрывался от меня!
– Но и ты промолчала, что связалась с ёкаем. У всех есть секреты, даже от самых близких. Просто некоторые из них более страшные и большие.
Аямэ проигнорировала болезненное замечание и нырнула вниз, решив использовать свои рост и скорость, как часто делала в сражениях с ёкаями. Проскользнув под рукой Хитоси, она намеревалась разрезать сухожилия на его ноге, но он увернулся, и вакидзаси лишь слегка задел мышцу. Пришлось кувырком уйти от катаны, которую Хитоси обрушил на нее в ответ. Лезвие столкнулось с камнем, высекая искры, но не треснуло, хотя Аямэ надеялась на это.
Медленно, почти незаметно, на нее накатывала усталость. Руки мелко дрожали, шаг терял легкость, пот застилал глаза, как и растрепавшиеся волосы. Кровь продолжала течь из ран, и ее потеря тоже сказывалась – в теле нарастала слабость, с которой Аямэ не могла бороться. Хитоси выглядел не лучше. Такой же измученный и уже не столь ловкий.
– Аямэ, – снова начал он, и она зашипела сквозь зубы – Хитоси выбрал неподходящее время и место, чтобы искренне поговорить с ней. – Ты никогда не жалела, что родилась Сайто? Что почти каждый твой шаг контролировал клан?
Отвечать не хотелось, но то, с какой яростью начал наступать Хитоси, подсказывало – ему нужно услышать ее мнение, так что, отражая очередной выпад, Аямэ прохрипела:
– Нет.
Он явно не ожидал подобного ответа, потому что отпрянул быстрее и проворнее, чем того требовала проведенная Аямэ атака.
– Почему? – Хитоси жадно, требовательно уставился на Аямэ, опустив меч, и она с благодарностью приняла эту короткую передышку.
– Я родилась Сайто и всегда гордилась своим происхождением. Именно наш клан выбрал Сусаноо-но-Микото, нам даровал благословение. Из всех людей и кланов, что жили и живут в нашей стране, Сусаноо-сама выбрал нас. Как я могла не гордиться тем, что родилась Сайто?
– Ты рассуждаешь как самурай! – Хитоси с надрывом расхохотался, выдавливая из себя смех, и покачал головой, отказываясь верить в услышанное. – Это они следуют кодексу чести и готовы умереть за него и своего господина. Боятся опозорить свой род и гордятся происхождением. Нам, оммёдзи, это ни к чему. Вся наша жизнь не более чем пыль. Мы – лист бумаги, нужный лишь на время, после от нас избавляются. А если сгорим в сражении, то нам быстро найдут замену. Так считают все, даже наш собственный клан. Так какой смысл гордиться именем? Объясни!
Аямэ поджала губы и нахмурилась. Как она могла облечь в слова то, что росло в ней с младенчества? Разве существовали фразы, способные правильно отразить ее чувства и эмоции?
Ее с детства обучали быть достойной девушкой и оммёдзи. С первым не сложилось – дурной нрав не могли исправить ни учителя, ни родители, но его несколько укрощали дорогие Аямэ люди, и они же личным примером обучили ее приличиям и чувству долга. Со вторым дела обстояли чуть лучше. Быть оммёдзи для нее оказалось так же легко, как и дышать. Пусть ей не особо нравились люди, пусть порой она не понимала приказов старших, но бороться с тьмой, что могла поглотить мир, казалось правильным и важным. Из сотен, тысяч людей дар проявился в ней, и она никогда не думала игнорировать его, вдоволь насмотревшись на мать, зарывшую талант в угоду личным низменным желаниям.
– Ответь, почему ты смирилась с несправедливостью нашего клана и все еще защищаешь его, когда знаешь, на что они способны? Ты же видела, что они сделали с моей семьей! – Голос Хитоси нарастал, пока не сорвался на крик, а Аямэ продолжала молчать.
– Не все Сайто такие, – наконец выдавила она, качнув головой, чтобы избавиться от лишних мыслей и слов. – Но даже будь так, какое право ты имел творить подобное? Как ты мог связаться с ёкаями и тем более освобождать проклятых богов? Как мог уничтожить целый город?
Теперь замолчал Хитоси. Крылья его носа широко раздувались, когда он неотрывно смотрел на Аямэ, и даже в слабом свете луны она видела боль предательства и недоверия в его глазах. Следуя чутью, она удобнее перехватила вакидзаси и готовилась в любой момент призвать волка, чтобы противостоять Хитоси.
Так и случилось. Разозленный и раздосадованный ее словами, он ринулся в бой, и раненая нога никак не повлияла на его скорость и проворность. А вот Аямэ, набрав полную грудь воздуха, поморщилась – порез на ребрах начинал гореть, и это не предвещало ничего хорошего.
Волк бросился на Хитоси, но почти сразу встретился с призванной обезьяной. Замелькали клыки и когти, сикигами впились друг в друга как обычные животные, хотя Аямэ знала: так все выглядело лишь со стороны, на деле одна энергия столкнулась с другой, и исход битвы определялся более сильной ки.
Тяжелый удар заставил ее отступить и сдавленно вскрикнуть – Хитоси атаковал мечом, но в момент столкновения их лезвий нанес удар ногой по колену Аямэ. Боль пронзила все тело, и она упала, чудом уходя от очередного выпада. Стоять не получалось. Аямэ сморгнула слезы и попыталась занять твердую позицию, но пострадавшая нога отзывалась болью на каждое движение, а Хитоси не намеревался отступать.