Сорвав маску, он прищурился, пытаясь уловить витки смерти. В городе, где погибли почти все жители, это оказалось сделать сложнее, но глаз Аматэрасу помогал увидеть дымку смерти и как она оседает на том, кто забрал чью-то жизнь.
Дым тянулся от руки Аямэ к Хитоси, подтверждая, что именно она лишила его жизни, но вот ее связь со своим убийцей едва прослеживалась – Аямэ еще не умерла. Цубаса до боли в глазах всматривался в тянущуюся куда-то вдаль нить и чувствовал, как закипает кровь.
Крик вырвался из него быстрее, чем Цубаса осознал, что делает, и на зов в небе тотчас отозвались вороны, а рядом неслышно появилась тень. На нее он отреагировал мгновенно. Бережно уложил Аямэ и тут же набросился на подошедшего, но замер в последний миг. Такуми смотрел не на него или кинжал у собственного сердца, а потрясенно уставился на Аямэ, явно не веря в ее гибель.
– Кто?.. – прошептал он и вскинул голову, требовательно всматриваясь в Цубасу.
Он хотел бы что-то ответить, но не мог сказать ни слова. Он не знал… Но вот-вот узнает.
Вороны продолжали метаться по небу мрачными предвестниками смерти, высматривая виновника, и их молчание настораживало больше жуткого карканья, с которым они кружили над телами павших на полях сражений. Казалось, прошла вечность, прежде чем раздался крик сперва одного ворона, после второго, хотя на деле прошло не более трех ударов сердца.
– Позаботься о ней. – Цубаса диким взглядом впился в Такуми, дождался его кивка и бросился к воронам, что окружили Сайто Рёту.
Сикигами защищали своего хозяина отчаянно и преданно, как и полагалось духам, и Цубаса был им благодарен – он намеревался лично разобраться с тем, кто попытался убить его Аямэ.
Первый из пяти сикигами пал от руки Цубасы мгновенно. Волк, чуть меньший размером, но в остальном почти такой же, как у Аямэ, – и именно схожесть даровала ему легкую кончину – с коротким визгом растворился в воздухе без возможности восстановиться и дальше оберегать своего господина. Рёта мгновенно вскинул голову, ощущая утрату сикигами, и безошибочно столкнулся взглядом с Цубасой.
Вороны, громко крича, взмыли вверх, больше не пытаясь атаковать. Подобно грозовым тучам, они кружили над землей в ожидании первой крови, и Цубаса разделял жажду своих птиц увидеть смерть того, кто желал навредить Аямэ. На мгновение ему почудилось, что он вернулся в Ёми и прислуживает Идзанами. Нос заполнил запах гнили и сладости, перед глазами все расплывалось, и четкой оставалась лишь цель, а тело двигалось скорее бесконтрольно, но с одним намерением – убить Рёту.
– Что ж… – недовольно проворчал Рёта, но в голосе его слышалось не раздражение, а некое смирение. – Значит, сегодня все же придется исполнить долг и убить ёкая.
Цубаса не ответил, предпочтя поднять танто. Когда-то он поклялся Аматэрасу-сама, что больше не убьет человека, но – да простит его богиня – сейчас перед ним стоял не человек. Аямэ тревожилась, что ей придется собственноручно убить родственника, хоть и не показывала этого, Рёта явно не колебался ни мгновения, когда поднял свой меч.
Движения его могли показаться умелыми, даже идеальными, но не для закаленного боями Цубасы. В отличие от Аямэ, Рёта двигался медленно и грузно, каждый шаг был тяжелым и нерешительным. Катану он держал крепко, вцепившись в нее мертвой хваткой, и напряжение в руках не позволяло легко обращаться с клинком. Атаки и вовсе выглядели жалко – топорные, излишне прямые, не оставляющие пространства для маневра.
Гнев разгорелся с новой силой. Не будь Аямэ измотана сражением с Хитоси, никогда бы не позволила такому ничтожеству даже подойти к себе. Она была способной, талантливой, в то время как Рёта оказался не более чем посредственным воином, коих в мире полно, и умри один из них, на его место тут же станет другой.
Их клинки скрестились в миг, когда Цубаса ощутил, как его с Аямэ связь становится сильнее и крепче. Тянущаяся от Рёты дымка смерти таяла, подтверждая, что жизни Аямэ больше ничего не угрожает. Он не знал причины, не хотел знать, не сейчас, предпочтя сосредоточиться на сражении, что не продлится долго.
Катана в руках Рёты все еще выглядела неестественно и неуместно. Уворачиваться от нее было даже слишком просто. Цубаса отступил от одного удара, сделав шаг назад, уклонился от второго, лишь слегка развернувшись; третий удар, занесенный по широкой дуге и наверняка рассекший не одного ёкая, просвистел под ногами, когда Цубаса избежал его, легко взмыв в воздух.
– Сражайся честно, ёкай! – Рёта не выглядел злым, скорее раздраженным.
– Тебе ли говорить о чести?
Выжившие сикигами-собаки бросились на Цубасу, клацая зубами и рыча, но никак не могли дотянуться до него. В отличие от Аямэ, переполненной ки и способной легко контролировать духов, воплотившихся в разных зверей, да еще и управлять энергией так, чтобы сикигами вырастали до огромных размеров, Рёта явно не мог похвастаться большими запасами сил, а потому и сосредоточился на создании сикигами, которые были идеальными копиями друг друга и которыми он управлял в совершенстве. Рёта не рисковал, как делали многие, и именно по этой причине смог стать одним из сильнейших среди Сайто в их поколении.
Цубаса вспомнил слова Аямэ с легкой досадой. Парень оказался неплох, но один из лучших в клане?
Ему пришлось поунять степень недоверия, когда Рёта напал на него со спины, ловко воспользовавшись сикигами. Словно по ступеням, он взбежал по их спинам и рубящим движением атаковал Цубасу, которому пришлось отступить. Паршивец брал не силой, а стратегией, несколько запоздало осознал Цубаса, уворачиваясь от собачьей пасти, что едва не вцепилась ему в руку. Рёта действительно слишком хорошо контролировал своих духов. Они работали как единое целое, и – Цубаса признал – с таким противником приходилось считаться.
Его окружили. Цубаса вертелся на месте, направляя ки в крылья и обращая их в острые лезвия, но потерявший одного духа Рёта больше не мог позволить себе лишиться еще сикигами. Стоило крыльям оказаться в опасной близости от духа, как тот растворялся в тумане обратного призыва, чтобы вновь появиться на прежнем месте и готовиться к атаке, когда опасность миновала.
«Сражайся не с сикигами, а с тем, кто его призвал». Старое правило, о котором Цубаса не вспоминал долгие годы, всплыло в памяти, и он, взлетев, бросился на Рёту.
Его встретил клинок, а не удаляющаяся спина. Сталь запела, взгляды столкнулись – наполненные ненавистью, гневом, отчаянием и таящейся в глубине надеждой. Цубаса перенес вес на правую руку, удерживая одним танто катану, что вот-вот могла разрубить ему плечо, а левой удобнее перехватил второй клинок.
Рёта понял маневр слишком поздно. Зная, что не успеет отступить, Рёта призвал сикигами, который вгрызся Цубасе в ногу, но он не обратил на духа никакого внимания. Танто в левой руке безошибочно вонзился в грудь Рёты меж ребер, пронзив сердце. Слишком быстрая и слишком безболезненная смерть. Цубаса предпочел бы помучить его подольше, но не намеревался затягивать бой.
Резким движением выдернув танто из груди Рёты, Цубаса небрежно очистил лезвие от крови о собственный хаори и бросился к Аямэ.
Она мирно, безмятежно спала на руках Такуми. Тот выглядел слишком расслабленным для того, кто явно пожертвовал частью сил на исцеление, не удавшееся Цубасе, довольно улыбался и перебирал волосы Аямэ когтистыми пальцами.
Цубаса едва сдержался, чтобы не сломать лису руку.
Выглядела Аямэ хорошо, учитывая, что совсем недавно стояла на пороге смерти. Раны на теле затянулись, лицо больше не походило на белую, отливающую синевой маску, и даже губы слегка порозовели. Грудь ее размеренно вздымалась, и, только окончательно убедившись, что Аямэ действительно в порядке, Цубаса выдохнул. Что бы ему ни говорило чутье, как бы сильно он ни ощущал их связь, он не мог успокоиться, пока собственными глазами не увидел, что она жива.
– А теперь позаботьтесь о ней вы, а я помогу разобраться с оставшимися ёкаями. – Такуми поднялся с колен, бережно придерживая Аямэ, и осторожно передал ее в руки Цубасы, нахохлившегося, как птенец.
Из-за личных тревог он совершенно забыл о боге, беснующемся на свободе. Его помощь вряд ли могла понадобиться – в Накаяме хватало оммёдзи и посланников богов, способных с легкостью управиться даже с настолько серьезным противником. Но чувство неисполненного долга начинало мучить Цубасу. Он поклялся Аматэрасу-сама следовать ее воле неукоснительно, оберегать людей и помогать им, но предпочел личное счастье взамен жизней других.
С Аямэ на руках Цубаса взмыл в воздух, чтобы понять, как долго продлится сражение, нужна ли его помощь, и замер. Битва перенеслась на побережье. Генко-сан и Йосинори-сан повалили бога на землю и готовились очистить его от скверны, а выжившие оммёдзи разбирались с оставшимися ёкаями, бок о бок сражаясь с кицунэ. Но потрясло его не это.
Накаяма расположилась на побережье в тени горы, и раньше город утопал только в лучах заходящего солнца. Но сейчас рассвет поднимался со стороны моря. Солнце всходило с той же стороны, где скрылось прошлым вечером. И, прячась в рассветных лучах, к побережью летело целое облако птиц.
Крепче прижав к груди Аямэ, Цубаса направился к берегу. По левую руку от него догорали останки бога – маслянистая черная масса, от которой тянулся запах гниющих фруктов и болота. Совсем неподалеку разносились звуки сражений, но редкие и быстро смолкающие.
– Она?.. – Йосинори столь тихо подошел к Цубасе, что он вздрогнул, слишком сосредоточенный на приближении птиц – десятков и сотен воронов.
– Жива. – Ответ получился коротким, но устроил Йосинори, который благодарно поклонился и перевел взгляд на небо.
Шелест крыльев и крики воронов становились громче, пока не заглушили остальные звуки. Аямэ беспокойно дернулась и резко распахнула глаза, почти сразу впившись взглядом в Цубасу. Облегчение и вина, отразившиеся на лице, громче слов говорили о переполняющих ее эмоциях, и Цубаса чуть крепче прижал Аямэ к себе, даря безмолвную поддержку, прежде чем опустить Аямэ на песок.