– Таких хвастунов я никогда в жизни не встречала.
– Мне все равно, как ты меня называешь, пока я в верхней части твоего списка.
И как, скажите на милость, я буду это выдерживать шесть дней в неделю?
Даже когда он бесит, все равно хочется завалиться с ним в постель. Футболка с длинными рукавами, которую мы купили вместе с легинсами, облегает каждую мышцу, его щеки румянятся, а каждый раз, когда он смотрит на меня, приподняв уголки губ, я забываю обо всем на свете.
Я совершенно потеряла голову из-за парня. Ненавижу себя за то, что отвлекаюсь, что послала к чертям последние ошметки феминизма и умираю из-за ямочек на щеках и мощных бедер.
– Почему у тебя такой ошалевший вид?
Может, потому что я ошалела?
– Слушай внимательно, объяснять дважды не буду.
– Эй, это не я тут замечтался.
– В фигурном катании существует шесть видов прыжков: тулуп, флип, лутц, сальхов, риттбергер и аксель. Они делятся на две категории: зубцовые и реберные. Можешь предположить, что такое зубцовый прыжок?
– В которых используют эти бесполезные штуковины?
Единственное, что Нейту не нравится, – это его новые коньки. В отличие от хоккейных, на наших есть зубцы. После похода в торговый центр мы немного потренировались на катке Симоны, и я со счету сбилась, сколько раз он падал. Не говоря уже о том, как в принципе тяжело обкатывать новые коньки.
– Не бесполезные, они тебе понадобятся. Но да, ты отталкиваешься ото льда этими «бесполезными штуковинами». Прыжки выполняются с внутреннего или внешнего ребра. Все просто, правда?
Он ворчит что-то, смутно похожее на «да», внимательно наблюдая за моими ногами. Я разворачиваюсь, отставляю назад левую ногу и отталкиваюсь зубцом от льда.
– Одинарный тулуп.
Нейт повторяет мои движения. К его чести, делает это очень точно, за исключением того, что приземляется на пятую точку.
– А какой элемент ты делала, когда пару недель назад влетела в борт, как шар для боулинга? – спрашивает он, вставая и стряхивая лед с задницы.
– Я пыталась прыгнуть четверной лутц.
Ключевое слово «пыталась».
– Лутц – зубцовый прыжок, – добавляю я.
– На вид это очень трудно сделать.
– Так и есть, трудно.
– Мне кажется, ты не хочешь говорить об этом.
– Потому что нечего говорить, – вздыхаю я. – Брейди заставила нас убрать этот прыжок после того, как я ударилась головой. Его нечасто прыгают женщины-одиночницы, а в парном катании это и вовсе неслыханно. Брейди решила, что это ненужный риск.
– Так зачем его делать?
Он не грубит: похоже, ему в самом деле интересно.
– Не обижайся, Стейс, ничего такого. Я просто пытаюсь понять твой образ мыслей.
Даже не знаю, как объяснить. Это больше похоже на обсуждение больного вопроса у психолога, чем на непринужденную болтовню во время тренировки. Но я должна отвечать ему честно.
– Я потеряла много лет, катаясь с партнером, который не соответствовал моему мастерству, но он был моим парнем. – Ну просто классика. – Не пойми меня неправильно, мы катались очень хорошо, но ничего выдающегося. С другим партнером я могла бы добиться большего. Я не хочу быть таким же тормозом для Аарона.
– Значит, Аарон может его прыгать?
– Ну конечно может, – фыркаю я. – Он потратил уйму времени, чтобы помочь мне отточить этот элемент, хотя всегда сомневался, что я способна его сделать. Не зря этот прыжок так редко исполняют, но я упрямая. Я буду пробовать дальше, но уже не в этом сезоне.
– Мне нравится твоя целеустремленность, – тихо говорит Нейт.
– Если вы хотите стоять и смотреть друг на друга влюбленными взглядами, то делайте это в свободное время! – кричит тренер на весь каток, напоминая, что мы должны кататься, а не разговаривать по душам.
Нейт тяжело вздыхает, упирая руки в бока.
– Она меня до смерти пугает. Зачем это пальто? Разве мы не в Калифорнии?
– Это эстетика Круэллы де Виль. Привыкнешь.
Нейтан громко стонет и морщится, забираясь в автомобиль.
– Не надо так остро реагировать, – смеюсь я, бросая сумку под ноги. – Все прошло не так уж плохо.
– Я не создан для балета или йоги, Стейс, – ворчит он, включая задний ход. – Ноги горят огнем.
– Совсем никакой гибкости? Прямо как бревно.
Он вскидывает бровь.
– Зато ты не бревно, и мы прекрасно друг друга дополняем.
– Ты молодец, Нейтан. Я тебе благодарна, серьезно. Спасибо.
– Я большую часть времени стоял на коленях либо падал лицом вниз. Никогда так сильно не концентрировался, как на этих проклятых кругах. Все время боялся, что споткнусь. Уверена, что мне нельзя носить мои коньки?
– Обещаю, ты скоро привыкнешь к фигурным.
– Или ты привыкнешь к тому, что я все время стою на коленях, – хмурится он. – Нет, не в том смысле. Или в том, если захочешь. Я предпочитаю именно второе.
– Один день! – кипячусь я. – Ты продержался всего один день.
Нейтан всю дорогу заставляет меня смеяться, по большей части над ним самим, но это все равно считается. Мы подъезжаем к моему дому. Прихватив сумку, я выхожу из машины и наклоняюсь к нему:
– Увидимся завтра утром.
– Принеси кофе! – кричит он, когда я закрываю дверь.
Мне немного страшно возвращаться домой. Я смотрю, как на табло в лифте увеличивается число этажей, и хочется оказаться где-нибудь в другом месте. Я не стала говорить Нейтану, что Аарон игнорирует меня со вчерашнего вечера, когда я сообщила о моей новой договоренности насчет тренировок.
Как будто этого недостаточно, у меня не выходит из головы то, что Нейтан сказал вчера насчет моего рациона. Тут я сама виновата, никогда не проявляла интереса к изучению вопроса питания. Дома я предоставляла это маме, а в колледже – Аарону, полагая, что он разбирается в вопросе.
Я знаю, что Лола на репетиции. Значит, Аарон должен быть дома один, и, надеюсь, у меня будет прекрасная возможность поговорить с ним. Ключевое слово «надеюсь».
Зайдя в квартиру, я сразу замечаю его. Он сидит в гостиной на диване и смотрит кино.
– Привет.
Аарон поворачивает голову, но не отвечает на приветствие. Я сглатываю подкативший к горлу ком и вытираю об живот вспотевшие ладони.
– Мы можем поговорить?
Он опять не отвечает, но ставит фильм на паузу и поворачивается ко мне. Я сажусь на диван и бросаю сумку под ноги.
– Э… я только хотела спросить… Как ты думаешь, в моем плане питания достаточно калорий? И… ну, не знаю… достаточно ли продуктового разнообразия, чтобы поддерживать баланс нутриентов?
– Какого хрена ты меня спрашиваешь? – огрызается Аарон.
Я набираю побольше воздуха и пожимаю плечами.
– Сегодня возник этот вопрос, и мне сказали, что, возможно, я недоедаю. Я хотела обсудить это с тобой, так что мы мо…
– Кто тебе такое сказал? Хокинс? – Аарон произносит его имя почти язвительно. – Ты ему пару раз отсосала, и он вдруг решил, что лучше меня знает, что тебе нужно?
Это было как удар под дых. Я давлюсь словами, которые хотела сказать, совершенно удивленная. Правильнее сказать – ошеломленная. Я чувствую себя так, словно меня огрели по голове. Это ощущение быстро проходит, сменяясь обидой.
– Что? Нет! Почему ты такой злой? Я только хотела посоветоваться с тобой, чтобы мы мог…
Он снова перебивает меня, вставая с дивана и проводя рукой по лицу.
– Знаешь что, Анастасия? Отвали. Если Нейт Хокинс такой умный, полагайся на него во всем. – У него дрожат руки, он буравит меня взглядом. – Но когда ты ему надоешь, не приходи ко мне плакаться, потому что ты выскакиваешь из трусов при виде хоккейной формы!
Он бросается в свою комнату и захлопывает дверь с такой силой, что трясется все здание. У меня бешено колотится сердце. Я обмякаю на диване и тянусь к сумке, чтобы достать телефон.
– Уже соскучилась? – Нейт сразу смеется.
Вытерев слезы тыльной стороной ладони, я прочищаю горло.
– Можешь забрать меня отсюда?
Глава 26
Нейтан
– Щепотку соли. Нет, щепотку. Щепотку, Робби! Это не щепотка!
Набрав побольше воздуха, Анастасия выдавливает улыбку и выуживает из еды горку соли, которую только что добавил Робби.
– Я накосячил, – бормочет Робби, на этот раз бросая именно щепотку.
– Ничего страшного. Прости, что накричала.
Стейси учит Робби готовить. Точнее, пытается учить. Я поспорил с ней на десять баксов, что он выведет ее из себя еще до того, как сковорода нагреется. Она уверяла, что готовка – это проще простого, но Робби аж вспотел от напряжения. Каждый раз, собираясь что-то сказать, Анастасия бросает взгляд на меня и говорит спокойно.
– Нужно, чтобы все хорошенько прожарилось на сковородке, – почти терпеливо объясняет Стейси. – Но чтобы не подгорело.
– Чтобы не подгорело. Чтобы прожарилось. Понял.
Стейси обходит кухонный стол, садится рядом со мной и тоже берет учебник.
Как ни странно – и этим я обязан тому самому ежедневнику – впервые за все время учебы в Мейпл-Хиллс я справляюсь со всеми заданиями. Мы вместе тренируемся, бок о бок чистим зубы и готовим себе одну и ту же еду. Понятия не имею, кем мы сейчас приходимся друг другу, но мне нравится. Теперь мы играем в семью на совершенно ином уровне.
Стейси ничего не говорит насчет моих десяти баксов, а просто сидит рядом, уткнувшись в учебник, только наши ноги слегка соприкасаются.
Вот до чего я дожил – рад прикосновению к ее ноге. Очень тяжело, когда она все время рядом, но к ней нельзя прикоснуться. С каждым днем все тяжелее, и дальше, скорее всего, легче не станет.
Прошло две недели с тех пор, как Аарон отреагировал в своем лучшем стиле: наорал и намекнул, что она потаскуха. Когда я заехал за Стейси в тот день, она стояла на улице с дорожной сумкой и рыдала…
Пообещав, что переночует у меня только раз, она соорудила баррикаду из подушек, рассчитывая соблюсти наше соглашение и не выйти за границы дружбы. Прошло уже две недели, а я по-прежнему сплю по другую сторону подушечной баррикады. Есть и хорошее: мы начинаем лучше узнавать друг друга. Лежа по разные стороны импрови